Страница 8 из 83
С другой стороны, в юкагирском фольклоре встречаются эпизоды, в которых горы не подчинены «хозяину», а выступают как самостоятельные человекоподобные существа, окаменевающие в конце рассказа.[26] Во многих частях территории коряков встречаются горы, главным образом отдельные утесы, с отвесными острыми вершинами, которые обычно называются «дедами» (epepil, apépel). Иногда они считаются предками племени, которых ворон Kujkь
То же самое представление мы встречаем у камчадалов, которые во многих горах видят своего предка Кутха, окаменевшего на месте со своим домом, санями, молотом и т. д. В прошлом камчадалы приносили жертвы таким камням, как это до сих пор делают коряки.
Среди чукоч представление это менее распространено. Все же в среднем течении Анадыря есть утес, который называется Perutьn. Это одно из имен морского бога Keretkun’a. Рассказывают, что он, отправившись однажды вверх по Анадырю, так устал, что сел на этом месте и окаменел. Утесы с именем Epepil также встречаются на территории чукоч. Один из них, например, находится к северу от Анадырского лимана, недалеко от поселка Мариинский пост. Я не уверен, что это представление свободно от посторонних влияний. Слово epepil скорее коряцкое, чем чукотское. По-коряцки оно означает «маленький отец», «дед». У чукоч оно встречается лишь в торговом жаргоне и обозначает русского священника.[27]
На последней (пятой) стадии олицетворения жизненная сила окончательно отделяется от материального предмета и становится от него независимой. Развивается представление о сверхъестественных существах, которые населяют весь внешний мир и в пределах его передвигаются свободно. Существа эти человекоподобны, но гораздо более могущественны, чем человек, они невидимы, но по своему желанию могут явиться любому человеку. Шаман может их видеть помимо их воли.
Рассказы о таких существах составляют большую часть чукотского фольклора и мифологии. Наиболее отчетливы в них представления о kelet (множ. от kelь). Их несколько классов, и каждый из них по-своему вреден для людей. Нередко все виды духов, зловредных и безвредных, определяются как kelet, но такое понимание этого слова неточно. Строго различая, приходится установить два особых друг от друга класса сверхъестественных существ: с одной стороны — kelet, зловредные, злые духи, с другой — благожелательные vaьrgьt.
Много раз после коллективного жертвоприношения я спрашивал у сведущих людей, кому была принесена жертва. Ответ гласил: «Кто знает: может быть, vaьrgьn’y, может быть kelь (qo, vaьrgetь, kalagtь)». Оба имени звучали как дружественные человеку, ибо ни один чукча открыто не сознается в том, что жертва принесена злому духу, за исключением особых обстоятельств, когда это сопровождается соответствующими церемониями.
Слово vaьrgьn (множ. vaьrgьt) обозначает просто «существо», так что kelet могут быть тоже названы этим именем. Поэтому здесь необходимо добавочное обозначение. Например: aqam-vaьrgьt означает «скверные существа», pagcem-vaьrgьt — «мешающие существа», тогда как просто vaьrgьt, без всяких добавочных обозначений, значит «благожелательные существа».
«Хозяева» рек, озер и т. п. также называются kelet. Это аналогично тому, что нимфы, дриады и прочие гении греков и римлян назывались также богами и вступали в разнообразные сношения с высшими божествами, вплоть до полового общения. Все три класса сверхъестественных существ у чукоч носят название также «сведущие» (gьttepьcit), точно так же, как люди, сведущие в шаманстве, называются «знающие».
Сравнительные замечания
По моим наблюдениям и по сведениям, собранным В. И. Иохельсоном, религиозные представления коряков весьма сходны с чукотскими не только по своему общему характеру, но также и в путях их развития. Так, В. И. Иохельсон говорит: «Хозяйственные принадлежности и все предметы жизненного обихода, части дома, даже ночные сосуды и экскременты живут своей жизнью. Они предупреждают своих хозяев об опасности и отражают врагов».[28] Это свидетельствует о наличии того, что я называю «первой стадией развития». В. И. Иохельсон заключает также, что «антропоморфизирующие представления коряков схематичны и не вполне развиты», хотя, с другой стороны, «неопределенность их представлений не препятствует придавать им материальные свойства».[29] Он вскрывает эту неопределенность при рассмотрении коряцких деревянных изображений, имеющих религиозное значение, внешний вид которых весьма аляповатый. Я отношу все это ко второй стадии, т. е. к первым ступеням антропоморфизации предметов внешнего мира. В. И. Иохельсон говорит также: «Все предметы имеют двойную сущность. Одна — внешний вид, как бы оболочка предмета, другая — внутренние антропоморфные его свойства».[30]
Во многих эпизодах, содержащихся в материалах В. И. Иохельсона, различные предметы постоянно меняют свою первоначальную форму на иную, причем первая, по выражению В. И. Иохельсона, «спадает с них, подобно скорлупе». Так, каменный молоток в сказке № 48 действует все время как человек, сохраняя все же свою тяжелую каменную голову.[31]
Когда IIIa перевозит к себе домой свою каменноголовую жену, он замечает на половине пути, что половина ее лица стала человеческий, тогда как другая осталась каменной. Это свидетельствует о том, что я называю третьей стадией. На этой стадии изменяющиеся предметы сохраняют часть своих основных качеств. В одной из сказок человек, которого Ворон сделал из лоскутка, имеет ту особенность, что у него все время болтаются внутренности. В другой сказке Ememqut приходит в селение Облачного народа и замечает, что тамошние люди, их олени, жилища, котлы, висящие над очагом, растягиваются и сжимаются, как облака.[32]
Другие эпизоды, приводимые В. И. Иохельсоном, говорят о превращении неодушевленных предметов в человеческие существа посредством сбрасывания внешней оболочки. «Медведь, волк, горностай, мышь, ворон и прочие птицы и звери сбрасывают свои шкуры, становятся людьми, а затем снова принимают свой прежний вид. Kьlu, племянница ворона, надевает медвежью шкуру и превращается в медведя. Ememqut и его жена надевают широкополые крапчатые шляпы, напоминающие мухоморы, и превращаются в эти ядовитые грибы».[33] Я рассматриваю эти превращения как четвертую стадию развития религиозных представлений. В коряцких и камчадальских сказках подобные превращения зверей бесчисленны. Они напоминают сказки северо-американских индейцев, в которых звери — не что иное, как люди, скрывающиеся под оболочкой из шкур. Чукотские сказки о животных обычно приписывают им двойную сущность — звериную и человекообразную. Обе сущности взаимно сменяются (моя третья стадия, см. стр. 6). Этим чукотские сказки напоминают эскимосские. Интересно отметить, что в то время как чукотский фольклор примыкает к эскимосскому, коряцкие и камчадальские сказки стоят в тесной связи со сказками тихоокеанских индейцев Америки.[34]
У коряков также есть «владетели» и «хозяева» местностей и различных звериных пород, которые вполне соответствуют чукотским и даже называются одним и тем же именем. Коряцкое etbnvalán соответствует чукотскому etьnvьlьn. Это притяжательная форма от etьn «хозяин». Точно также коряцкое kala соответствует чукотскому kelь.
Kelet
Kelet могут быть разделены на три класса, более или менее различные, но все же нередко переплетающиеся взаимно. К первому классу относятся злые духи. Невидимо витая в пространстве, они охотятся за человеческими душами и телами. Вторую категорию составляют кровожадные каннибалы, которые живут или до сих пор жили где-то на отдаленном берегу. Они вечно враждуют с чукчами. К третьему классу относятся «духи», которые прилетают на зов шамана и помогают ему в его колдовстве и врачеваниях.[35] Первый класс «духов» часто называется «настоящие духи» (lii-kelet), или «убийцы» (teinŋьсьt), или досаждающие «существа» (pagcém-vaьgьt), потому что они постоянно вмешиваются во все человеческие дела. Последнее название дается по преимуществу «духам» таинственных нервных болезней: kurgu lьnjot — подлежащие избеганию.[36] Так, например, «духи» заразных болезней (оспы, инфлуэнцы) обычно приходят со стороны заката из земли, принадлежащей «солнечному владыке» (tirk-ermin nutenut). Этим именем чукчи, также как и многие другие народы Сибири, называли русского царя. Заразные болезни, действительно, большею частью заносятся к чукчам с запада. Туземцы часто спрашивали меня, почему вся Россия переполнена злыми духами и как это солнечный владыка не может от них избавиться.[37]
26
См. Bogoras, American Anthropologist, vol. IV, p. 643; Иохельсон, Юкагирские материалы, стр. 101. Рассказы о горах, подобные вышеприведенному юкагирскому, встречаются у алеутов. Так, согласно одному из них, переданному Вениаминовым (цит. по Elise Reclus, Des Primltifs, p. 59), горы островов Унимак и Уналашка враждовали между собой, бросая друг в друга огнем и камнями. Многие мелкие вулканы не могли устоять против больших, смирились и замолчали. Остались только две большие горы — Макушин и Речешной. Камни, огонь и пепел погубили все живее. Речешной оказался слабее. Не желая поддаваться, он натужился изо всей силы, лопнул и погас. Макушин после боя заснул, теперь только легкий дымок временами курится над ним. Этот рассказ совершенно совпадает с таким же, приводимым у В. И. Иохельсона.
27
Русско-чукотский торговый жаргон — особый вид испорченного языка с упрощенной грамматикой и произношением, принятым обеими торгующими сторонами. Основа жаргона — чукотская, с некоторой примесью русских слов. В нем употребляется также целый ряд слов, которые чукчи называют «чужие слова» (tanŋьn wetgaw), подразумевая под этим названием, по всей вероятности, русских. Тем не менее слова эти несвойственны русскому языку и в значительном большинстве имеют коряцкое происхождение. Коряков чукчи тоже называют tanŋit (см. часть 1, стр. 7). Русские пришли в чукотскую страну как союзники коряков. Приведу несколько примеров «чужих слов».
Торговый жаргон………………………………………………………Коряцкий язык
Epepil — священник……………………………………………………маленький отец, дед
Kamak — смерть……………………………………………………………злой дух
Qojtakalgьn — брат…………………………………………………………брат
Rьgnalgьn — волк……………………………………………………………волк
Paŋkajpьikьn — он венчается по христианскому обряду……он надевает шапку (венец).
28
W. Jochelson, The Koryak, стр. 117.
29
Там же, стр. 115.
30
Там же, стр. 115.
31
Там же, стр. 202.
32
W. Jochelson, The Koryak, стр. 117, 133.
33
Там же, стр. 149.
34
Bogoras, American Anthropologist, vol. IV, стр. 683: W. Jochelson, The Koryak, стр. 357 и сл.
35
Взгляд на больных людей, как одержимых злым духом, см. гл. VI.
36
См. часть I, стр. 24.
37
Представления чукоч о стране солнечного владыки весьма любопытны. Из многих других я приведу одно весьма распространенное среди оленных и приморских чукоч о том, куда солнечный владыка девает меховой сбор, которым облагаются все народы Сибири. В стране солнечного владыки есть огромная пещера, из которой постоянно хлещет вода, образуя колоссальный водоворот, угрожающий потопить весь свет. «Духи» водоворота требуют жертв в виде мехов, которые бросают им в воду. Самоа лучшее для них — белые и красные лисицы пополам. Когда лисиц нехватает, водоворот гневается, отказывается принять жертву, и тогда взамен солнечный владыка должен отдать ему равное количество казацких детей. Кроме того, каждые десять лет он должен отдавать пару чернобурых лисиц или своего старшего сына.
Так чукчи объясняют себе, для чего русские так жадно собирают неисчислимое множество мелких шкурок, которые, по мнению чукоч, гораздо малоценнее оленьих шкур. Легенда, очевидно, вложилась под влиянием русских сказок, слышанных от казаков или от обруселых туземцев.