Страница 91 из 97
Ст. 5–16 — ср. со словами Дон Гуана: «Но с той поры, как вас увидел я, / Мне кажется, я весь переродился. / Вас полюбя, люблю я добродетель / И в первый раз смиренно перед ней / Дрожащие колена преклоняю» (А. С. Пушкин. «Каменный гость»).
Костер (с указанием порядкового номера в загл. «Канцона третья»).
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), КСЗ, др. ред., СС 1947 III, СС 1947 IV, ред. КСЗ, Изб 1959, СС II, обе ред., Кост 1979, Изб 1986, СП (Волг), СП (Тб), БП, опеч., СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, обе ред., ОС 1991, ПСЗ, ред. КСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Ст (Куйбышев), Душа любви, «Знамя». 1986. № 10.
Автограф 1 другой ред. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой. Автограф 4 с вар. — Канцоны. Автограф 5 с вар. — архив семьи Рождественских (СПб.).
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве. Перевод на англ. яз. («Canzonet-3») — SW. P. 87.
Блок следующим образом зафиксировал услышанную им авторскую оценку ст-ния: «Тут вся моя политика, сказал мне Гумилев» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 254). «Идеалом Гумилева были древнеирландские жрецы-поэты — друиды. О возвращении верховенства к ним после многовекового владычества других каст Гумилев говорил в стихотворении “Канцона третья” из сб. “Костер”: <цит. ст. 5–12>» (Тименчик Р. Д. Комментарии // ПРП. 1990. С. 362). «Привычный для скептически мыслящего интеллигента взгляд на мир перестает удовлетворять поэта, — пишет М. В. Смелова. — Он все более отчетливо осознает, что противоречия человеческого бытия не могут быть решены без обращения к благодати. Человек во многие моменты своей жизни бывает совершенно одинок. Задумываясь о смерти, о тленности всего земного, он должен задуматься над смыслом своей жизни. В религиозно-философском смысле начинает решаться проблема выбора и свободы, и этот смысл можно найти только в Боге <цит. ст. 3–4>. Почему эта свобода страшна? Когда человек стоит перед лицом вечности, Божье величие подавляет человека, — и это будет “последняя, страшная свобода”» (Смелова М. В. Роль христианства в картине мира Н. С. Гумилева // Ахматовские чтения. А. Ахматова, Н. Гумилев и поэзия начала XX века. Тверь, 1995. С. 29–30).
Ст. 2 — ср. у Блока: «Весь я — память, весь я — слух» («В темном парке под ольхой...»)
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ.
КСЗ, СС 1947 IV, Изб 1959, СС II, загл. автографа, Изб 1986, СП (Тб), Ст (Полиграф), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СПП, Кап, СС (Р-т) II, загл. автографа, ОС 1991, ПСЗ, Соч I, СП (Ир), Ст (Яр), Престол, Изб (XX век), Ст 1995, НШБ, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Байконур — Вселенная: Стихи. М., 1987, Душа любви.
Автограф с вар. — Альбом Струве.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве. Перевод на англ. яз. — Sampson E. Nikolai Gumilev. Boston, 1979. P. 118.
По мнению О. Ильинского, «женский облик в поэзии Гумилева несет <...> двойную функцию: он дает выход эмоции огромного напряжения, а кроме того, властно, ярко и пластично преображает мир вокруг себя. В этом смысле он способен вместить в себя любые реалии, любое художественное содержание. Любовь к женщине есть для него одновременно и любовь к жизни и сам процесс переживания жизни в художественном образе и соотнесенность с космосом: <цит. ст. 5–8>» (Ильинский О. Основные принципы поэзии Гумилева. К столетию со дня рождения Гумилева // Записки русской академической группы в США. 1986. № 19. С. 388).
При жизни не публиковалось. Печ. по: Сполохи (Берлин). 1922. № 4.
Неизд 1952, СС II, СП (Тб), СП (Тб) 2, Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СС (Р-т) II, ОС 1991, Соч I, СП (Ир), Изб (XX век), Русский путь, ВБП, МП, СП 1997, Душа любви, Сполохи (Берлин). 1922. № 4, Воля России. 1931. № 1/2, Россия и славянство. 1931. 29 августа, с фотокопией автографа.
Автограф — Альбом Н. С. Гончаровой и М. Ф. Ларионова, местонахождение неизвестно.
Дат.: вторая половина 1917 г. — весна 1918 г. — по времени возможных контактов Гумилева с адресатами ст-ния с учетом приезда Гумилева из Англии во Францию на краткий срок перед возвращением в Россию (см. воспоминания М. Ф. Ларионова: Жизнь Николая Гумилева. С. 101).
История создания и концепция ст-ния подробно изложены Р. Д. Тименчиком: «М. Ф. Ларионов и Н. С. Гончарова жили в Париже с 1915 года. В ноябре 1917 года Гумилев писал Ахматовой из Парижа: “Я по-прежнему постоянно с Гончаровой и Ларионовым, люблю их очень”. Наталья Гончарова еще в 1913 году в предисловии к каталогу персональной выставки обозначила свой путь “к первоисточнику всех искусств, Востоку”, в котором она видела истоки русского искусства: “Если восточное влияние попало к нам не по прямой дороге, то это ничего не доказывает, путь его был с Востока, и на Запад, так же как и теперь, служил только передаточным пунктом. Достаточно посмотреть на изображения арабские и индийские, чтобы установить происхождение наших икон и искусства, которое до сих пор живет в народе”. Петербуржец и акмеист Гумилев мог бы подписаться под каждым словом москвички и футуристки Гончаровой. Он и выразил свою солидарность с “восточничеством” Гончаровой в мадригале, записанном в альбоме адресатов и сложенном в форме пантума — малайской строфы: <цит. ст-ние>. Фотография этой альбомной страницы была помещена в 1931 году (29 августа) в газете “Россия и славянство”. <...> Вместе с тем, предусмотренное пантумом повторение рифмующихся строк сначала на четном, а потом на нечетном месте позволило переплести “Восток” (и любимых гончаровских павлинов — одна ее композиция 1911 года называлась “Художественные возможности по поводу павлина”) с “жизнью настоящей”. <...> По поводу третьей строфы пантума композитор-футурист <...> Артур Лурье приветствовал Гумилева, “на всем художественном пути искавшего утвердить себя в художественных традициях и основах западной культуры, но знавшего эту родную природу русского искусства”. Для Гумилева же русская самобытность неотделима от стремления Вольги Святославовича к далеким сказочным странам, от грез Афанасия Никитина, от того “странного перекрещивания культур византийской, финской колдовской и индийской, в атмосфере которого рождалась Русь”» (Тименчик Р. Д. Николай Гумилев и Восток // Памир. 1987. № 3. С. 129–131). Анализу этого ст-ния посвящена специальная статья английского искусствоведа А. Партона, который, в частности, обращает внимание на финал: «Духовное величье, которым обладает Ларионов, можно найти, как утверждает Гумилев, в прелестных миниатюрах, столь милых сердцу Гончаровой. И по всему миру, если только твой взгляд способен это воспринимать, существует красота “Востока и нежного и блестящего”» (Parton A. Goncharova i Larionov: Gumilev’s Pantum to Art // Berkeley. P. 225–242; там же — перевод ст-ния на англ. яз.).
Гончарова Наталья Сергеевна (1881–1962) и Ларионов Михаил Федорович (1881–1964) — русские художники, жившие в Париже. Они сотрудничали с С. П. Дягилевым и оформляли многие спектакли Русского балета. Опубликованы письма М. Ф. Ларионова о Гумилеве (см.: Письма М. Ф. Ларионова о Н. С. Гумилеве: Из писем Б. В. Анрепа // Мосты (Мюнхен). Кн. 15. 1970. С. 403–412).
При жизни не публиковалось. Печ. по публикации К. Парчевского.
Соч I, МП, Памир. 1987. № 3, Звено (Париж). 1924. 7 января. № 49 (публ. К. Парчевского).
Дат.: 8 января 1918 г. — по справке публикатора и биографическим данным (Соч III. С. 404).
По свидетельству К. Парчевского, данное ст-ние представляет собой второе письмо Гумилева к своему начальнику — полковнику Б., в котором в начале 1918 г. просит отправить его в Персию (Парчевский К. Гумилев в Париже // Жизнь Николая Гумилева. С. 100–101). 8 января 1918 г. Гумилев подал рапорт представителю Временного правительства с просьбой о назначении на персидский фронт. 16 января Гумилев был откомандирован в Лондон за назначением, но к концу января 1918 г. Управление военного комиссариата было расформировано (Там же. С. 255). Стремиться на персидский фронт Гумилев начал задолго до 1918 г. Как замечает Р. Д. Тименчик, «в начале 1917 года из окопов на берегу Западной Двины он писал Л. М. Рейснер о том, что начинает подумывать о персидском фронте: “Переведусь в кавказскую армию, закажу себе малиновую черкеску, стану резидентом при дворе какого-нибудь беспокойного хана, и к концу войны кроме славы у меня еще будет дивная коллекция персидских миниатюр. А вы ведь знаете, что моя главная слабость — экзотическая живопись”» (Тименчик Р. Д. Николай Гумилев и Восток // Памир. 1987. № 3. С. 131–132).