Страница 24 из 97
109
Вдали от бранного огня Вы видите, как я тоскую. Мне надобно судьбу иную — Пустите в Персию меня! Наш комиссариат закрылся, Я таю, сохну день от дня, Взгляните, как я истомился, — Пустите в Персию меня! На все мои вопросы: «Хуя!» — Вы отвечаете, дразня, Но я Вас, право, поцелую, Коль пустят в Персию меня.110. Два сна
Китайская поэмаI Весь двор усыпан был песком, Цветами редкостными вышит, За ним сиял высокий дом Своей эмалевою крышей. А за стеной из тростника, Работы тщательной и тонкой, Шумела Желтая река И пели лодочники звонко. Лай-Це ступила на песок, Обвороженная сияньем, В лицо ей веял ветерок Неведомым благоуханьем, Как будто первый раз на свет Она взглянула, веял ветер, Хотя уж целых десять лет Она жила на этом свете. И благонравное дитя Ступало тихо, как во храме, Совсем неслышно шелестя Кроваво-красными шелками. Когда, как будто донесен Из-под земли, раздался рокот, Старинный бронзовый дракон Ворчал на каменных воротах: «Я пять столетий здесь стою, А простою еще и десять, Судьбу тревожную мою Как следует мне надо взвесить. Одни и те же на крыльце Китаечки и китайчонки, Я помню бабушку Лай-Це, Когда она была девчонкой. Одной приснится страшный сон, Другая влюбится в поэта, А я, семейный их дракон, Я должен отвечать за это?» Его огромные усы Торчали, тучу разрезая, Две тоненькие стрекозы На них сидели, отдыхая. Он смолк, заслыша тихий зов, Лай-Це умильные моленья: «Из персиковых лепестков Пусть нынче мне дадут варенья! Пусть в куче розовых камней Я камень с дырочкой отрою, И пусть придет ко мне Тен-Вей Играть до вечера со мною!» При посторонних не любил Произносить дракон ни слова, А в это время подходил К ним мальчуган большеголовый. С Лай-Це играл он, их дворцы Стояли средь одной долины, И были дружны их отцы, Ученейшие мандарины. Дракон немедленно забыт, Лай-Це помчалась за Тен-Веем, Туда, где озеро блестит, Павлины ходят по аллеям, А в павильонах из стекла, Кругом обсаженных цветами, Собачек жирных для стола Откармливают пирожками. «Скорей, скорей, — кричал Тен-Вей, — За садом в подземельи хмуром Посажен связанный злодей, За дерзость прозванный Манчжуром. Китай хотел он разорить, Но оказался между пленных, Я должен с ним поговорить О приключениях военных». Пред ними старый водоем, А из него, как два алмаза, Сияют сумрачным огнем Два кровью налитые глаза. В широкой рыжей бороде Шнурками пряди перевиты, По пояс погружен в воде, Сидел разбойник знаменитый. Он крикнул: «Горе, горе всем! Не посадить меня им на кол, А эту девочку я съем, Чтобы отец ее поплакал!» Тен-Вей, стоявший впереди, Высоко поднял меч картонный: «А если так, то выходи Ко мне, грабитель потаенный! Борись со мною грудь на грудь, Увидишь, как тебя я кину!» И хочет дверь он отомкнуть, Задвижку хочет отодвинуть. На отвратительном лице Манчжура радость засияла, Оцепенелая Лай-Це Молчит — лишь миг, и всё пропало. И вдруг испуганный Тен-Вей Схватился за уши руками... Кто дернул их? Его ушей Не драть так сильно даже маме. А две большие полосы Дрожали в зелени газона, То тень отбросили усы Назад летящего дракона. А дома в этот миг за стол Садятся оба мандарина И между них старик, посол Из отдаленного Тонкина. Из ста семидесяти блюд Обед закончен, и беседу Изящную друзья ведут, Как дополнение к обеду. Слуга приводит к ним детей, Лай-Це с поклоном исчезает, Но успокоенный Тен-Вей Стихи старинные читает. И гости по доске стола Их такт отстукивают сами Блестящими, как зеркала, Полуаршинными ногтями. Стихи, прочитанные Тен-Веем