Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 65



12. Открытие Америки

Песнь первая Свежим ветром снова сердце пьяно, Тайный голос шепчет: «Всё покинь!» Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь, В каждой луже запах океана, В каждом камне веянье пустынь. Мы с тобою, Муза, быстроноги, Любим ивы вдоль степной дороги, Мерный скрип колес и вдалеке Белый парус на большой реке. Этот мир, такой святой и строгий, Что нет места в нем пустой тоске. Ах, в одном божественном движенье, Косным, нам дано преображенье, В нем и мы — не только отраженье, В нем живым становится, кто жил... О пути земные, сетью жил, Розой вен вас Бог расположил! И струится, и поет по венам Радостно бушующая кровь; Нет конца обетам и изменам, Нет конца веселым переменам, И отсталых подгоняют вновь Плетью боли Голод и Любовь. Дикий зверь бежит из пущей в пущи, Краб ползет на берег при луне, И блуждает ястреб в вышине, — Голодом и Страстью всемогущей Все больны, — летящий и бегущий, Плавающий в черной глубине. Веселы, нежданны и кровавы Радости, печали и забавы Дикой и пленительной земли; Но всего прекрасней жажда славы, Для нее родятся короли, В океанах ходят корабли. Что же, Муза, нам с тобою мало, Хоть нежны мы, быть всегда вдвоем! Скорбь о высшем в голосе твоем: Хочешь, мы с тобою уплывем В страны нарда, золота, коралла В первой каравелле Адмирала? Видишь? город... веянье знамен... Светит солнце, яркое как в детстве, С колоколен раздается звон, Провозвестник радости, не бедствий, И над портом, словно тяжкий стон, Слышен гул восторга и приветствий. Где ж Колумб? Прохожий, укажи! «В келье разбирает чертежи С нашим старым приором Хуаном; В этих прежних картах столько лжи, А шутить не должно с океаном Даже самым смелым капитанам». Сыплется в узорное окно Золото и пурпур повечерий, Словно в зачарованной пещере, Сон и явь сливаются в одно, Время тихо, как веретено Феи-сказки дедовских поверий. В дорогой кольчуге Христофор, Старый приор в праздничном убранстве, А за ними поднимает взор Та, чей дух — крылатый метеор, Та, чей мир в святом непостоянстве, Чье названье — Муза Дальних Странствий. Странны и горды обрывки фраз: «Путь на юг? Там был уже Диас!»... — Да, но кто слыхал его рассказ?.. — «...У страны Великого Могола Острова»... — Но где же? Море голо. Путь на юг... — «Сеньор! А Марко Поло?» Вот взвился над старой башней флаг, Постучали в дверь — условный знак, — Но друзья не слышат. В жарком споре — Что для них отлив, растущий в море!.. Столько не разобрано бумаг, Столько не досказано историй! Лишь когда в сады спустилась мгла, Стало тихо и прохладно стало, Муза тайный долг свой угадала, Подошла и властно адмирала, Как ребенка, к славе увела От его рабочего стола. Песнь вторая Двадцать дней, как плыли каравеллы, Встречных волн проламывая грудь; Двадцать дней, как компасные стрелы Вместо карт указывали путь, И как самый бодрый, самый смелый Без тревожных снов не мог заснуть. И никто на корабле, бегущем К дивным странам, заповедным кущам, Не дерзал подумать о грядущем; В мыслях было пусто и темно; Хмуро измеряли лотом дно, Парусов чинили полотно. Астрологи в вечер их отплытья Высчитали звездные событья, Их слова гласили: «Всё обман». Ветер слева вспенил океан, И пугали ужасом наитья Темные пророчества гитан. И напрасно с кафедры прелаты Столько обещали им наград, Обещали рыцарские латы, Царства обещали вместо платы, И про золотой индийский сад Столько станц гремело и баллад... Всё прошло, как сон! А в настоящем — Смутное предчувствие беды, Вместо славы тяжкие труды И под вечер — призраком горящим, Злобно ждущим и жестоко мстящим — Солнце в бездне огненной воды. Хозе помешался и сначала С топором пошел на адмирала, А потом забился в дальний трюм И рыдал... Команда не внимала, И несчастный помутневший ум Был один во власти страшных дум. По ночам садились на канаты И шептались — а хотелось выть: «Если долго вслед за солнцем плыть, То беды кровавой не избыть: Солнце в бездне моется проклятой, Солнцу ненавистен соглядатай!» Но Колумб забыл бунтовщиков, Он молчит о лени их и пьянстве; Целый день на мостике готов, Как влюбленный, грезить о пространстве; В шуме волн он слышит сладкий зов, Уверенья Музы Дальних Странствий. И пред ним смирялись моряки: Так над кручей злобные быки Топчутся, их гонит пастырь горный, В их сердцах отчаянье тоски, В их мозгу гнездится ужас черный, Взор свиреп... и всё ж они покорны! Но не в город, и не под копье Смуглым и жестоким пикадорам Адмирал холодным гонит взором Стадо оробелое своё, А туда, в иное бытиё, К новым, лучшим травам и озерам. Если светел мудрый астролог, Увидав безвестную комету; Если, новый отыскав цветок, Мальчик под собой не чует ног; Если выше счастья нет поэту, Чем придать нежданный блеск сонету; Если как подарок нам дана Мыслей неоткрытых глубина, Своего не знающая дна, Старше солнц и вечно молодая... Если смертный видит отсвет рая, Только неустанно открывая: — То Колумб светлее, чем жених На пороге радостей ночных, Чудо он духовным видит оком, Целый мир, неведомый пророкам, Что залег в пучинах голубых, Там, где запад сходится с востоком. Эти воды Богом прокляты! Этим страшным рифам нет названья! Но навстречу жадного мечтанья Уж плывут, плывут, как обещанья, В море ветви, травы и цветы, В небе птицы странной красоты.