Восхождение нелюдя

Мальчик убрал бинокль в мешок и полез искать следующую вещицу. Вот она. Плотный, корявый слиток металла с щелями с обеих сторон.

– А это что?

– Мультитул.

– Что? Не понял.

– Набор инструментов для ремонта или еды, не знаю. Поддень выступающие части и потяни на себя, инструменты откроются. А может, там кнопка есть, поищи. Тоже очень, очень ценная вещь. Такие можно достать только у купцов, пребывающих с дальних земель.

Офицер замолчал и наблюдал за мальчишкой, который высунув язык, открывал инструменты в мультитуле и с любопытством крутил их в руках. В этом мультитуле оказались инструменты для ремонта разной техники: отвёртки, кусачки, свёрла, универсальный гаечный ключ и даже штангенциркуль.

– Для чего все эти инструменты? – Бенир сложил мультул и убрал в мешок.

Офицер усмехнулся.

– Если не дурак, то со временем разберёшься. А отдавать или продавать не стоит, потом можешь пожалеть. Таких штуковин на наших землях почти ни у кого нет. Тебе кареты с лошадьми будут предлагать за него, не меняйся ни на что. И держи его при себе. Не в кармане, не в мешке, а на груди под одеждой или привяжи к ноге там, где его никто не увидит.

Бенир дал солдату попить воды. Он не хотел уходить от этого общительного человека, хотя ясно было, что он не выживет. Немного подумав, он вынул круглый камешек, который ему отдал первый солдат.

– Что это? Почему вы все их носите?

Боец скривился и отвёл взгляд, уставился в небо.

– Не ответишь?

– Камень души, – без желания буркнул боец. – Хватит уже. Забирай мои вещи и иди с миром дальше. Жаль мне того, кто отдал тебе свой камень. И тебя жаль. Ты релин. Нельзя вам – релинам касаться наших камней. А ты взял по глупости. Я и так понял, что у тебя чужой камень. Думал по началу, что украл ты его. Но краденный камень душу вора убивает. А ты жив. И здоров.

– Как ты это понял?

Бенир смутился, поднимаясь и закидывая свой мешок на плечо.

– Ты меняться начал. Скоро совсем перестанешь быть похожим на релина. И на вайи не станешь похожим. Будешь другим. Как те, кто появляются у наших границ иногда. Давай, иди уже. Не хочу, чтобы ты был рядом, когда моё сердце остановится.

Бенир кивнул и зашагал дальше, озираясь по сторонам и прислушиваясь к стонам раненных. Спохватился, вернулся за вещами, что обещал ему офицер. Но то уже был мёртв.

Мальчик достал нож и, выкопав ямку, положил туда камень офицера, прикопал и со спокойной совестью забрал всё, что было у этого бойца.

На этом поле почти не было выживших и раненных, у которых он мог ещё что-то заработать, а потому, направился к дереву, периодически оглядываясь на закат. Успевает.

Обернувшись в сторону дерева, Бенир на мгновение застыл, но тут же продолжил идти вперёд. У дерева возвышалась высокая фигура судьи. Принесли ж его падальщики!

Недовольно поджав губы, мальчик быстро огляделся по сторонам. Больше никого. Рука непроизвольно сжала рукоять ножа под одеждой.

Поднявшись на холм, он остановился в двух метрах от судьи и вопросительно поднял голову, глядя в чёрные, непривычно страшные глаза старика.

– Чем промышлял? – прогудел жуткий, утробный голос. Губы старика не двигались.

– Зарабатывал честно, – проворчал Бенир, спуская с плеча свой мешок.

– Показывай.

Мальчик опустился на колени и вывалил все свои сокровища, затем по порядку разложил пустые фляги из-под воды, бинты и сигареты. Их он положил ближе к старику.

– Этим зарабатывал: перевязывал раны, давал воду и закурить по желанию.

Старик приблизился и носком сапога раскидал весь заработок в стороны, рассматривая каждый предмет. Удовлетворённо кивнул.

– Лицензия. Предъявляй другим судьям при досмотре. Показывай купцам при обмене. Можешь продолжать работать на полях сражений.

К ногам Бенира упал диск. Простой белый диск с изображением изогнутой ленты и отверстием для шнурка.

Вытерев внезапно выступивший пот со лба, Бенир быстро собрал все вещи, засунул лицензию в карман и стремглав кинулся к дереву, заметив, как опасно вытянулись тени. С минуты на минуту начнут выползать из-под земли падальщики.

Он едва успел подняться на безопасную высоту, как снизу начали раздаваться скрежет и шуршание.

Заранее подготовленные палки уложил поперёк нескольких ветвей, застелил импровизированную площадку старыми тряпками и лёг спать, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Завтра можно отправляться в город и выменять себе что-нибудь на приличную одежду, одеяло и еду. Он не заметил, как на подошве его истрёпанного ботика шевельнулся крошечный чёрный прямоугольник, мигнув сотнями светящихся зелёных глазок.

Детёныш падальщика пополз по обуви к голой лодыжке, осторожно коснулся тёплой кожи одним уголком своей “головы”, и тут же отдёрнулся, посинев. Некоторое время маленький падальщик качался, потом свернулся в трубочку и втиснулся в отворот ботинка.

2. Судьи. Всем с детства родители, соседи объясняют, как себя вести при встрече с ними. Ничего нельзя утаивать. Нельзя лгать. Нельзя убегать. Нужно честно ответить на любой вопрос судьи и, даже если человек нарушил закон, наказание будет смягчено максимально. В ином же случае судья может жестоко покарать виновника.

А ещё судьи никогда не спускаются на поля сражений до тех пор, пока падальщики там всё не зачистят до голой земли. Но их часто можно увидеть на холмах, внимательно следящими за битвой.

Бенир рассматривал облака, шагая широким шагом по пыльной дороге. Он ещё помнил неприятную историю, когда сосед побежал прочь от судьи. Судья лишь взмахнул рукой, и человек рассыпался пеплом. Всё. Не стало человека. А всё из-за страха, с которым тот сосед не сумел совладать. А может и преступление было им совершенно страшное.

Трудно сказать наверняка, какие именно преступления караются судьями смертью. Бенир помнил только несколько условий. А побег всегда заканчивался гибелью. Нападение на судью тоже ничего хорошего не сулило бунтарю. Судью невозможно убить. Любое оружие беспрепятственно проходит сквозь него.

Самое страшное наказание – поцелуй судьи. Душу высасывает, оставляя иссушённое тело до костей. Не убивает, а лишает тело жизни медленно и мучительно. Такое наказание судья назначает тем, кто тронет невинную девушку до свадьбы. Даже если она сама дала согласие.

Мальчик остановился на гребне холма, увидев внизу разноцветные дома. С южной стороны раскинулось пёстрое поле базара. Ему туда.

По пути вынул из кармана лицензию и, продев шнурок, надел на шею, оставив диск болтаться поверх одежды. Это его пропуск через границы, разрешение на работы, разрешение на обмены и продажи. Это его защита и будущее. Лицензию, разрешающую столько много разных действий трудно получить. Чем он заслужил белую лицензию? Обычно первой дают зелёную. И если человек не нарушает правил, то со временем ему её заменяют на синюю, потом красную. Белая считается почти универсальной. Самая редкая лицензия прозрачная, с золотой каймой по краю. Такой лицензией владеет только мастер, живущий на отшибе Релина и изготавливающий ножи для солдат. Больше ни у кого Бенир не встречал такой лицензии.

Если купец нарушает закон, лицензия сама чернеет, а иногда и увеличивается в размерах так, что даже крепкий мужчина не в силах её поднять. А уж если она прижмёт шнурок, то сидеть такому купцу, пока не появится судья, и не определит будущее преступника.

Ещё раз взглянув на белый диск, Бенир облегчённо вздохнул и мысленно сам себя похвалил за смелость. А ведь мог испугаться и дать дёру. Ох, плохо бы это закончилось, наверняка. Хотя, он не слышал, чтобы судьи убивали людей до шестнадцати лет. Вроде бы детей они не трогают. Но лучше не рисковать.

Вокруг города плотно прилегают поля, на которых в широкополых шляпах работают крестьяне. Обыденная картина. Тут же дети, помогают родителям. Крестьянских детей не увидишь сидящими без дела. Позволить себе развлекать могут дети солдат, если те ещё живы, сыновья учителей и мастеровых. И, само собой разумеется, бездельничают дети управляющих и купцов. Это уже элита. Они могут себе позволить свободно разгуливать по городу с леденцом во рту, подбоченясь, свысока глядеть на остальных.