Страница 8 из 11
Глава 3. Перестановка
В каюте было темно – солнце еще не добралось до небольших окошек у самой кромки воды. Телу не хотелось вставать, но разум Шаримы уже пробудился, и теперь в ее голове жужжал рой мыслей. Потянувшись всеми конечностями, гибко и бесшумно, она выскользнула из-под одеяла. Быстро умывшись: чтобы экономить воду и не будить Рона долгим плесканием, Шарима накинула плед и босиком с компьютером под мышкой выползла на палубу. Может, это и выглядело мило со стороны, когда муж и жена сидят рядом за столиком, каждый за своим ноутбуком, временами путая чашки чая, но Шарима не любила работать одновременно с Роном. Хотя могла, если в этом была необходимость. Она забралась с ногами на стул, предварительно протерев его полотенцем от росы, и села за перевод. Шарима бралась за любые – технические и литературные, даже за субтитры к фильмам. Художественные обычно были самые трудозатратные, а денег приносили в разы меньше, чем статьи и переводы для сайтов. Но они всегда были и самыми интересными головоломками для нее. От малейшей смены оттенка выбранного слова мог измениться смысл преподносимой автором идеи, и нужно было очень хорошо знать сферу применения слова в одном и другом языке. Для этого необходимо являться носителем как минимум того языка, на который шел перевод, и обладать хорошей начитанностью в обоих.
Отпив ромашкового чая, Шарима на автомате пошарила рукой по блюдечку, но яблоко, которое она нарезала, уже было съедено. Глянув за крышку ноутбука и удостоверившись в отсутствии спрятавшегося кусочка, она вернулась к работе. Солнце неспешно взошло над рекой и начало припекать гнездо темных волос, забранных для удобства наверх, потом приветливо лизнуло спину в белой рубашке. Плед теперь безвольно свисал по обе стороны стула. Внутри лодки раздались звуки шагов и шумящей воды, и вскоре на палубе появился Рон в майке и шортах и тоже босиком. Он пожелал жене доброго утра и снова скрылся где-то в глубине «Эсмеральды», не желая отвлекать ее от работы.
В эту ночь ему спалось беспокойно. Поставив паровой кофе-фильтр на конфорку, Рон неспешно занялся фруктами и тостами, размышляя о странных снах, которые полностью не мог припомнить. «Не стоило, наверное, читать на ночь эту книгу с ее историями об ассирийских библиотеках, письменах на языке египетских фараонов…» Несмотря на то, что изложение казалось весьма правдоподобным, Рон отнесся к новой книге как к художественной фантазии, не пытаясь воспринимать всерьез. К тому же автор не был ни историком, ни филологом – Рон успел глянуть о нем в интернете. Так, любитель… Конечно, любой уважающий себя писатель должен изучить тему, которой касается в своем произведении, полагал Рон, но все-таки… Все-таки… Что за странные сны это были? Ему вспомнились стены длинного коридора, все заполненные орнаментом клинописного текста. И тогда во сне он мог читать их… Ему так казалось, но он не помнил, что там было написано.
Снова спустившись в каюту, он достал с полки книгу по древней архитектуре Ирака. Именно в этом регионе мирового неспокойствия всегда бурлила человеческая жизнь, и, возможно, появились первые города и цивилизации. В свое время Рон купил эту книгу ради фотографий и описаний охладительных воздуходувов – бадгиров, но теперь листал, надеясь найти изображения аккадско-шумерского письма, чтобы через это пробудить картины из сна.
Кофе давно выкипел и залил бурой массой конфорку. Его запах постепенно покинул пространство камбуза и потек прочь.
Все еще сидя за ноутбуком, Шарима до последнего пыталась сопротивляться солнцу, засвечивающему экран. Она наклоняла крышку, щурилась, вдыхала аромат кофе…
И резко подняла голову. Пахло приятно, но странно… Захлопнув, наконец, крышку, она пошла на камбуз и… разразилась тирадой восклицаний на родном языке. Это было просто непостижимо! Вся кофеварка на дне побурела от огня, а кофейные пятна заполняли белую плитку. Быстро повернув ручку, Шарима поспешила по крутой лесенке вниз.
– Рон! Вай-мее, Рон! Что это такое?! – она увидела его рыжую голову, нависшую над альбомом, – ты что творишь?
– Я… – он непонимающе глянул над кружочками очков, – а что… – и сразу вскочил с корточек, почти достигнув головой потолка. – Кофе!!!
– Да, да, кофе, а еще кофеварка и плитка… – Шарима начинала набирать воздух, в момент своей ярости напоминая Рону выловленную рыбу фугу.
– Все помою, не беспокойся, – он бросил альбом на кровать, – ну не злись, а то лопнешь! – он уже протискивался мимо нее, стараясь как можно скорее преодолеть опасный участок.
– Что? Ай, шайтан!
Теперь точно пора было ретироваться.
Не заметив даже, как это произошло, Рон взлетел по ступенькам и, подхватив ершик наперевес и отмахиваясь тряпкой, встал наготове:
– Все, чищу уже! – прокричал он кудахтающей грозно Шариме.
Но в этот момент мысленно все еще пребывал взглядом в альбоме. «Странно все-таки, – размышлял Рон, машинально скребя губкой по плитке, – как люди вообще додумались запечатлевать слова?» Раньше он особо не размышлял об этом вопросе. Чтение и письмо казалось ему, выросшему в образованной семье в стране с высоким уровнем грамотности, неотъемлемой прерогативой человека. Но сейчас он вдруг осознал, как долго человеческое существование на протяжении истории было дописьменным, и даже после изобретения иероглифического, а затем и алфавитного письма, для многих оставалось таковым. Книга как главный источник познания для большинства обычных людей была недоступна. А люди без почерка и подписи существовали по всему миру до сих пор…
Это осознание обрушилось на него, словно океаническая волна, и рука замерла в воздухе, доя губку мыльными пузырями.
– Эй, ты чего? – Шарима, уже совершенно спокойная, будто буря и не назревала, возникла у него за спиной.
– Представляешь, люди без почерка… – задумчиво произнес Рон.
– Очень хорошо представляю, – добродушно усмехнулась его жена, – это новое поколение, выросшее на смартфонах.
– Да нет… Они читать умеют, – Рон положил губку. – Как жить без книг?
Шарима пожала плечами:
– Например, в далеком горном ауле, пасешь себе овец, наблюдаешь, как бегут облака по небу, сменяются сезоны… Не знаю. Я бы тоже не смогла. Устные традиции…
– Устные традиции – это местечковость. А книга – это глобализация знания на пространственном и временном уровне.
Шарима негромко угукнула, не понимая, что отвечать на это.
– Трактат «Апология книги» пера Рона Поджигателя кофеварок, – добавила она, удаляясь с камбуза.
– Вай-ме, женщина! – попытался передразнить ее манеру Рон, произнеся это со своим извечным французским акцентом. На что за дверью послышался смех Шаримы. Рон вздохнул и вернулся к плитке. – Я ей про великое, а она с кофеваркой угомониться не может!
– Нет, серьезно, – продолжил он, натирая поверхность плиты губкой. – Ты как собирательница обломков Вавилонской башни должна понять.
– Я?! Хочу заметить, что сравнение с чем-то из Вавилона для женщины – не лестно! – возмутилась Шарима.
– Ты же переводчик, – не сразу понял ее отсыл Рон, – я говорю о языках. Вот задумайся, ведь строительство башни, собравшей вместе людей из разных народов, носителей разных языков – ну ладно, по тексту впоследствии, – и культур было стремлением человека к свершениям, к обмену опытом, совместному труду, и к Богу. Разве не это замысел Вавилонской башни? И тем не менее она осуждается. Ты никогда не задумывалась, что исторически и вплоть до сегодняшнего дня большая часть цивилизованного мира живет по канонам, сложившимся среди группы номадов-скотоводов несколько-тысячелетней давности? Ведь истории Ветхого Завета глубже вплетены в нашу культуру, чем может показаться на первый взгляд, и замечу – во многом именно в голове образованного человека. Начиная с нарицательных имен до предметов живописи, скульптуры и литературы. Эти сюжеты прямо-таки наводняют мир культурного человека! Мимо них не пройти при всем желании, и они так рано входят в нашу жизнь, что проскальзывают барьер критического мышления, поскольку уже находятся в нашей памяти до его полноценного формирования. Но если попытаться оценить это с точки зрения здравого современного человека, то неминуем град вопросов и ливень удивления.