Страница 8 из 97
- Наверняка это был какой-нибудь псих, - с неожиданным ожесточением сказал я. - Только психу могла прийти в голову такая идея. Это же надо - лететь через Прорву!..
Суру промолчал.
- Ты не знаешь, сколько раз сурами пытались пересечь канал? - через минуту спросил я.
Суру усмехнулся.
- Не очень много. Этот воздушный шар - первый. И за все тридцать лет в нас стреляли всего несколько раз. Я имею в виду, из пушек. Последний раз давно уже. Тогда в Твердыне погибли многие...
- А перебраться никто не пытался?
- Пытались. Несколько раз пробовали забраться на наш берег с лодок - это на озере. Раза три пытались построить мост. А раза два - запрудить саму Прорву. И запрудили бы - если бы мы не помешали. Что тогда творилось! Их было столько, что в глазах рябило. Теперь меньше.
- Почему?
- Пища. Всё дело в пище. Сурами плодятся, как крысы, и жрут всё подряд. Пищи становится всё меньше, - там, снаружи, и они начали жрать друг друга. Однажды их совсем не останется... если раньше не сдохнет наш реактор. Там выживают лишь самые сильные и злобные, знаешь ли... - он замолчал.
Тем временем, незаметно усилившийся ветер разогнал туман, и я, наконец, увидел Твердыню, - плоский, в десяток квадратных километров, клочок земли, со всех сторон огражденный валами. За ними повсюду поднимались тучи пара. Почти целиком его занимали унылые возделанные поля. Слева, у пирамиды реактора, тянулись ряды освещенных изнутри теплиц. Справа высились привратные башни. У них, почти под нами, простёрся город, - точнее, просто поселок, десятка в три кварталов, застроенных длинными серыми пятиэтажками, на вид совершенно земными. Меня вдруг охватила тоска.
- У меня... у Элари есть дом?
- Конечно, - удивился Суру. - Пойдем, я покажу...
14.
Жилище Элари оказалось более чем скромным, - одна крохотная комната, ещё меньшая кухня, душ и короткий коридор. Когда Суру ушел, мне стало очень неуютно здесь, в совершенно незнакомом месте, - жилище человека, отдавшего за меня жизнь. Или подарившего мне свою?
Я прошелся по комнатке, разглядывая вещи. Их оказалось немного: несколько книг со странным, но понятным мне шрифтом, какие-то безделушки, неумелый рисунок - лицо девушки - на стене... всё чужое, чуждое...
Я лёг. Если закрыть глаза, то словно ничего и не изменилось, - я по-прежнему дома. Но каким был мой дом? Я помнил это... отчасти. Верить в то, что ничего не изменилось, было легко. Но в моей памяти жил иной человек, - пусть лишь отдельные его воспоминания, но это был по-прежнему Айскин Элари. А кем был я?..
Ни я, ни Элари уже не были отдельными. Мы слились, - точнее, ещё только начинали сливаться, - во что-то третье. Но во что?..
Мне стоило подумать об этом, но я стал вспоминать Элари, - это было единственное, что я ещё мог для него сделать, мой долг перед этим юношей, отдавшим мне свою жизнь. Конечно, это было нелегко. Прошло много дней, прежде чем его история стала понятна мне, - по крайней мере, в самой существенной её части. Я запишу её, как записываю сейчас свою, и расскажу вам, пусть это и будет рассказ от третьего лица. Но Элари продолжает жить, хотя бы лишь в моих воспоминаниях, - и, хотя это и небезопасно, я хочу, чтобы однажды он вернулся к настоящей жизни. Я знаю, что этому не бывать никогда, и хочу лишь, чтобы у нашей общей истории был хороший конец.
Часть 2: в расщелинах мира. Глава 1: Утро
1.
Сегодня Элари разбудило струившееся в окно утро, ясное и солнечное. Вчера он полночи бродил по таинственно-темным улицам города и проснулся много позже обычного.
Юноша пару минут, сощурившись, смотрел на солнце, потом вскочил и потянулся, хотя сегодня, в выходной день, никаких особых дел не предвиделось.
Теперь он жил один, и мог потягиваться нагишом, не боясь получить подзатыльник. К тому же, под одеялом он вспотел и мысль об одежде не привлекала.
С минуту он рассматривал свою стройную тень, потом открыл окно, впустив утренний ветер в маленькую, обычно полутемную, но всё же свою комнату на улице Листьев. Втекающий в окно воздух дышал легкой прохладой, но теперь потному Элари стало холодно. Он не любил мерзнуть - как, впрочем, и потеть.
Свет в крохотной душевой казался тусклым после ослепительного солнечного. Юноша, ёжась, забрался под шумные струи, и вода лишь сначала показалась ему ледяной, - другой, впрочем, не было. Вытираясь, он посмотрел в зеркало. Пять последних лет он работал наравне с взрослыми, и его фигура не вызывала нареканий. А лицо... он знал, что девушки считают его красивым, а мнение ровесников не очень его волновало. Одеваться он по-прежнему не стал - кто его может увидеть?
Комнату он получил всего год назад, окончив школу, и до сих пор жил один, без подруги, - странный выбор для юноши его возраста, но выросший в сиротском приюте Элари больше всего на свете ценил одиночество, и пока оно не успело надоесть ему. Впрочем, в восемнадцать лет редко думают над такими вещами, особенно когда впереди - целый свободный день, и у тебя много друзей... ну, не очень много. Приятелей - половина мальчишек с южной окраины, а друзей... разве что Эльт и Атхей Суру, Житель Пустыни по крови. Суру был воин, Защитник, и Элари старался брать с него пример, хотя сам был не очень осторожен и чересчур любопытен.
Он позавтракал оставшейся с вечера кашей и хлебом, - теперь он мог питаться и получше, но привык к такой простой еде. Потом вымыл посуду и вновь подошёл к окну. Хотя ночь уже давно кончилась, было странно тихо, даже для выходного дня. Редкие прохожие, ещё более редкие машины... Под небом плыли редкие облака, на асфальте разлились лужи, - под утро шёл дождь. Шелестела листва. Элари захотелось погулять, и он стал собираться.
Одеваясь, юноша включил радио, - просто чтобы узнать, что происходит в мире. Из динамика донёсся слабый голос витийствующего диктора:
- ...весь народ. Великий народ Айтулари, спасенный своим Председателем в этой благословенной земле...
Элари поморщился. Ещё мальчишкой он возненавидел эти официальные восхваления - но, получив для начала ремня, научился держать свои мысли при себе. Приятно, конечно, когда тебя хвалят, - но когда хвалят всех, да ещё в расплывчатых выражениях, да ещё так неуклюже, словно человек, писавший речь, делал это торопливо и с отвращением... поневоле поверишь, что лесть есть суесловие и грех. Порой Элари жалел, что в Айтулари запретили все религии, - хотя и сомневался, что проповеди закона божьего доставили бы ему удовольствие.
Диктор вдруг смолк на полуслове, словно подавившись фразой. Элари показалось, что в студии идет яростный спор, но по доносившимся до него глухим звукам не мог ничего разобрать. Юноша подумал, что может быть он проснулся волшебником, способным телепатически внушать свою волю, - и тут же помотал головой. Недаром ему говорили, что безделье - злейший враг разума... и тут он навострил уши. Диктор начал читать официальное сообщение, - и у Элари вдруг словно остановилось сердце.
2.
- ...Сегодня, в четыре часа утра, нарушив соглашение о вечном мире, орды сурами вторглись на нашу территорию. Защитная Стена взорвана. Подробности неизвестны. Вдоль границы идут тяжелые бои. Правительство свободного Айтулари, и сам Председатель Гантай-Кев призывают всех боеспособных мужчин вступить в ряды армии и разгромить самого злейшего врага человечества. Запись добровольцев производится в...
Айскин рывком выключил радио. Его охватила обморочная слабость, ноги подкосились, и он не заметил, как сел на постель. Страх ледяной лапой сдавил его сердце. Война с сурами висела над всеми жителями Айтулари вечной тенью, - с рождения и до смерти. Поколение за поколением уходили в страхе, так и не дождавшись её. Но теперь...
Юношу поразил не столько сам факт начала войны, - об этом давно говорили, - сколько прорыв оборонительной линии, считавшейся неприступной. Не приходилось сомневаться, что орды сурами, сожрав всё, пригодное в пищу, теперь в немыслимых количествах обрушатся на последний оплот человечества в Айтулари.