Медвежий душ

— Э, батенька! — вмешался пожилой резонер. — Эту пьесу я читал! Там дело касается псевдонаучной диссертации некоего Петра Петровича. Только он не директор института, а старший консультант министерства. А вот его бывший товарищ по университету, тот действительно директор ветеринарного института. Поначалу, выбиваясь из отрицательных персонажей в положительные, он пишет о диссертации своего однокашника разгромную рецензию. Но потом из страха испортить свою служебную карьеру отказывается от собственного мнения и становится еще более отрицательным, чем был вначале.

— Весьма странно… — мрачно вставил трагик. — Вот передо мною лежит пьеса, которую поручили прочитать мне. Имена-отчества в ней вроде иные, и среда совсем не та, однако персонажи и их поступки совершенно идентичны. Скажите, друзья, когда в пьесах, доставшихся вам, положительный герой восстает против отрицательного, он начинает терпеть бедствия?

— Еще какие! — чуть не хором воскликнули все члены репертуарного совета.

— Его снимают с работы! — возмутился актер, которому по амплуа пришлось бы играть именно этого героя.

— От него отворачивается любимая девушка, — грустно вставила молодая героиня.

— И только вмешательство высшей инстанции кладет конец всем этим безобразиям, — добавил характерный актер, хлопнув ладонью по последней странице лежавшей перед ним рукописи.

— Это что же получается? — хихикнул комик. — Мы с вами читали одно и то же произведение?

— Да нет же, пьесы разные. Вот и названия непохожие…

Режиссер строго посмотрел на завлита.

— Может быть, нам прислали разные варианты одной и той же пьесы, а вы не разобрались толком и рассовали их членам художественного совета?

— Да как же такое! — Завлит сгреб пьесы в кучу. — Смотрите сами: все авторы разные. Даже в разных городах проживают. И места действия разные, ей-богу! Вот здесь действие происходит в ветеринарном институте, а тут — в колхозе, а здесь, например, — на крупном заводе.

— Мне все равно, где происходит действие! — вздохнула пожилая актриса. — Мне важно знать, что люди чувствуют, как они мыслят, за что борются, кого любят… Помните «Грозу», «Нору», «Вишневый сад»?..

— Вы мыслите устаревшими категориями, — возразил заведующий литературной частью. — В драматических произведениях, предложенных худсовету, имеется нужное количество действующих лиц. Они действуют, совершают поступки, двигают сюжет…

— Действующие лица? — рявкнул трагик, поднявшись во весь свой трагический рост. — А человек в этих пьесах есть? Отвечайте!

— Человека забыли! Живого человека! — с тоской произнес актер Лазурский…

И были в этих словах и внутренняя горечь, и затаенная боль, и скрытое негодование в полной гамме, которая требовалась от Фирса…

Система Станиславского

Город у нас небольшой, всего восемьдесят тысяч жителей, а театр построили на восемьсот мест. Если одну пьесу сыграть сто раз, можно уже писать в отчетах о стопроцентном охвате всех граждан города, включая грудных младенцев и долгожителей послепенсионного возраста.

В других городах дают четыре премьеры в год, а у нас десять. Каждый месяц премьера. Одну пьесу играем, вторую выпускаем, третью снимаем с репертуара. Художники приспособились: декорации делают унифицированные, в одной и той же лесотаре можно играть и «Гамлета» и «Стряпуху».

Большую помощь нам оказывают классики. К примеру, Островский. Его «Бесприданницу» мы уже какой год ставим, а зрительный зал почему-то все полон.

В «Бесприданнице» я играю Паратова. Такой типичный дореволюционный судовладелец тридцати лет. Правда, мне под пятьдесят, но в театре это значения не имеет.

Так вот этот самый Паратов — кутила, прожигала — состояние свое промотал, на бесприданнице Ларисе Дмитриевне обещал жениться, а как до дела дошло, скрылся с с глаз, почище сегодняшнего алиментщика.

Что и говорить, роль прекрасная. Приятно слышать, как зрительный зал замирает, но морально тяжело. Ощущаешь себя отъявленным подлецом. Ну, обручился с богатой купчихой, так зачем решил бесприданнице свадьбу сломать? Так, просто из прихоти.

Помните решающую сцену:

— Послушайте, — говорит Паратов Ларисе Дмитриевне, — мы едем всей компанией кататься по Волге. Поедемте!

Это он задумал ее от жениха увезти.

Эту сцену мы с Игумновой играли бесподобно. Она тяжело дышала, вроде от переживаний, а по правде сказать, от корсета «грация», в который ее безбожно затягивала костюмерша. Я метал искры из глаз. Игумнова делала демонический жест, словно у нее все закружилось перед глазами, и восклицала:

— Когда же ехать?

— Сейчас или никогда!

— Едемте!..

Ну, конечно, в зрительном зале аплодисменты, иногда даже цветы кидали…

Но вот в начале нынешнего сезона в труппу вступила новая актриса Нина Забавина. Она окончила ГИТИС и прибыла к нам по разверстке.

Какая-то она была невзрачная. Хрупкая, курносая, глазки неподведенные. Такой разве только Валентину с Валентином играть или Таню в одноименных пьесах.

Погуляла она у нас с недельку без дела, пьесы смотрела из зрительного зала и вроде совсем потускнела.

Наш главный режиссер на собрании труппы спрашивает ее:

— Осмотрелись, огляделись? Пора к работе приступать. В каких пьесах играли на курсе?

— В «Бесприданнице», — тихо сказала Забавина.

— Очень хорошо. Это из «нашего репертуара. Кого играли?

— Ларису Дмитриевну.

Мы все переглянулись.

— Ну и как?

— Это моя дипломная работа. Сдала с отличием.

— Вот и отлично! — обрадовался главный и, кивнув в сторону Игумновой, сказал: — Возьмите шефство над дебютанткой. Пройдите с ней мизансцены, передайте опыт. В среду ставим Забавину в спектакль.

В среду играть с новой партнершей предстояло мне.

По ходу действия первая встреча Паратова с Ларисой происходит в середине пьесы.

— Я позову к вам Ларису, — говорит ее мамаша и выходит. И входит Лариса…

Господи, что это! Передо мной явилась юная красавица. Нежный цвет лица, страдальческая улыбка. Сама женственность и грация.

— Не ожидали? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Нет, теперь не ожидала. Я ждала вас долго, но уж давно перестала ждать.

Как она это сказала! В голосе и на глазах у нее дрожали слезы. Я почувствовал, как комок подкатывает у меня к горлу. Я продолжал говорить слова из роли, но, слушая себя, понимал, что это говорю не я, и не тот Паратов, к которому я привык. И зрители замирали, не зная, куда я клоню…

Увы, и я не понимал в какую западню меня влечет.

В третьем действии наступала решающая сцена.

— Зачем я бежал от вас? На что променял вас? — воскликнул я, чувствуя, как во мне все дрожит.

— Да, надо правду сказать, — с внутренним мучением произнесла Лариса, — вы надолго отравили мою жизнь… — Она взглянула на меня просто, но с таким страданием!..

В зрительном зале раздалось громкое всхлипывание.

— По системе Станиславского кроет! — долетел до меня восторженный шепот из-за кулисы.

Мы подходили к кульминации. Я должен был схватить Ларису за руку и увезти ее от жениха в пьяную компанию за Волгу.

Когда-то в студии и мне преподавали систему Станиславского. Учили не изображать чувства, а жить ими. Мне редко приходилось вспоминать об этом при десяти премьерах в год. Но тут что-то затуманило мне голову.

— Послушайте! — прошептал я, настороженно оглянувшись. — Мы едем всей компанией кататься по Волге, на катерах… — Я говорил слова Паратова, но мысли у меня были иные. Разве мог я обмануть чистую, несчастную бесприданницу… И вместо слова «Поедемте!», — вызывавшего обычно дрожь в зале, я воскликнул: — Не езжайте с нами!.. Умоляю вас!..

Гром аплодисментов разразился в зале. В первом ряду пожилая женщина всхлипнула. Лариса смотрела на меня с жалостью и сочувствием.

— Нет, милый, — нежно, но твердо сказала она, — я поеду с вами за Волгу. Так надо…

Это был самый черный день в моей жизни. Как меня прорабатывали после спектакля!..