Страница 7 из 71
Геринг, облеченный исполнительной властью в Пруссии, вместе с Гиммлером и Гейдрихом целенаправленно проводит в столице рейха ликвидацию консервативной оппозиции. Ее главный организатор Герберт фон Бозе еще в первой половине дня погибает в стенах ведомства вице-канцлера под огнем эсэсовских автоматов. Вскоре после этого Папен, которого Геринг рано утром вызвал к себе, возвращается в свою резиденцию. Убийство одного из его ближайших сотрудников и арест других ясно показывают вице-канцлеру серьезность ситуации и его собственное привилегированное положение: сам он отделывается домашним арестом.
Эрих Клаузенер, высокопоставленный чиновник министерства транспорта и руководитель «Католического действия», имевший весьма слабые связи с кругом вице-канцлера, убит в своем бюро командой СС, так же как фон Бозе. Эдгара Юнга палачи Гейдриха выволакивают из камеры в подвале штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе; он умирает в рощице близ Ораниенбурга. В середине дня красно-коричневый лимузин с шестью молодчиками останавливается перед виллой в пригороде Берлина Нойбабельсберге. Два гестаповца, игнорируя экономку, бросаются в библиотеку хозяина дома. Едва тот успевает назвать себя, как раздаются несколько выстрелов. Предшественник Гитлера на посту канцлера, Курт фон Шлейхер, мертв. Через несколько секунд нападающие стреляют в жену генерала, ставшую свидетельницей убийства; она умирает от ран в больнице[32]. Пару часов спустя ликвидирован генерал Фердинанд фон Бредов — влиятельный и много знавший сотрудник Шлейхера.
Ситуация вышла из-под единоличного контроля Гитлера, многие сводили старые счеты. В подвалах центрального управления гестапо нашел свою смерть Грегор Штрассер, в Дахау погибли противник Гитлера во время событий 9 ноября 1923 г., бывший генеральный комиссар Баварии Густав фон Кар и Фриц Герлих — пламенный антифашист, главный редактор католического журнала «Прямой путь». Там же расстреляли и священника Бернгарда Штемпфле, который когда-то был покровителем фюрера, потом отошел от него и, по всей видимости, слишком много знал. Музыкальный критик «Мюнхенских последних известий» Вилли Шмид пал жертвой ошибки, поскольку носил ту же фамилию, что и друг Штрассера. Эсэсовцы увезли с собой и убили гомосексуалиста, хозяина трактира «Колбаски и колокол» возле кафедрального собора в центре Мюнхена, который часто посещал Рём.
Уже в первой половине дня Гитлер живописал схваченным по дороге на встречу в Бад-Висзее и собранным в «Коричневом доме» негодующим руководителям СА планы путча, якобы вынашиваемые Рёмом и Шлейхером и только что расстроенные им. Истерия, которую все сильнее подогревал в себе фюрер начиная с Годесберга, заставляла слушателей забыть, что произносились эти неистовые монологи главным образом с целью оправдаться и подстраховаться. И в последующие часы в кругу «старых борцов» не возникло никакого сколько-нибудь заметного сопротивления. Напротив, один за другим они предлагали стереть с лица земли «клику Рёма». «Мой фюрер, расстрелять Рёма — моя задача!» — восклицал Гесс[33]. Штатгальтер Эпп, предложивший предать Рёма военному суду, навлек на себя гнев Гитлера. С неменьшим гневом обрушился позже Гесс на баварского министра юстиции Ганса Франка, который, будучи предупрежден директором тюрьмы, пытался помешать расстрелам без суда и следствия в Штадельхайме.
К этому моменту Гитлер уже покинул Мюнхен. Никаких сюрпризов опасаться не приходилось: исполнение приговоров было передано в надежные руки Зеппа Дитриха. Шесть раз гремели в этот летний субботний полдень ружейные залпы во дворе тюрьмы Штадельхайм. Мишенями стали Август Шнайдхубер, Вильгельм Шмид, Петер фон Хайдебрек, Эдмунд Хайнес, группенфюрер СА Дрездена Ганс Хайн и штандартенфюрер СА Мюнхена граф Ганс-Йоахим фон Шпрети-Вайльбах. Против имени Рёма Гитлер в списке смертников галочку не поставил.
На берлинском аэродроме Темпельхоф рейхсканцлера ожидали Геринг и Гиммлер, выстроился почетный караул. Гитлер сошел с самолета «мрачнее тучи» — «бледное как мел, небритое лицо со следами бессонной ночи, казавшееся одновременно осунувшимся и опухшим»[34]. Машина Гейдриха продолжала работать на полных оборотах: до понедельника во многих уголках рейха были уничтожены руководители штурмовых отрядов, противники режима и просто люди, чем-либо неугодные кому-то из главных действующих лиц. Помимо концлагеря Дахау и бывшего кадетского училища Лихтерфельде под Берлином, где формировались основные ударные силы против высокопоставленных «коричневорубашечников», массовые убийства совершались в Силезии. Там обергруппенфюрер СС Удо фон Войрш дал полную волю своим людям, которые не только устроили кровавую баню бывшим подчиненным Эдмунда Хайнеса, но и открыли настоящую охоту на своих личных врагов.
Эрнст Рём оставался в живых до вечера 1 июля 1934 г. Несколько часов Гитлер, казалось, колебался, не решаясь физически устранить своего последнего реального соперника. Рём — единственный, с кем его в течение десятка лет связывали простые дружеские отношения. Только в воскресенье, когда в саду рейхсканцелярии было устроено чаепитие для членов кабинета и их семей, Гитлер наконец отдал приказ. Комендант Дахау Теодор Эйке принес Рёму в камеру пистолет и специальный выпуск «Фёлькишер беобахтер». Растерянный узник узнал из партийной газеты, что его свержение празднуется как победа Гитлера над развратом, гомосексуализмом и неверностью. О предотвращенном «путче» речи пока не было: это слово стало появляться в сообщениях только на следующий день, когда «Рейхсгезетцблатт» кратко известил: «Бывшему начальнику штаба Рёму была дана возможность сделать выводы из своей предательской деятельности. Он их не сделал и поэтому был расстрелян».
2 июля бойня закончилась, а еще через день Гитлер заставил юристов «легализовать» ее одной-единственной фразой: «Меры, принятые 30 июня, 1 и 2 июля 1934 г. для пресечения действий заговорщиков и предателей, оправдываются государственной необходимостью»[35]. Следовательно, хладнокровное убийство в общей сложности 89 человек осталось безнаказанным; представители Немецкой национальной народной партии (НННП), вроде министра юстиции Портнера, именно таким образом надеялись «привязать» Гитлера к правопорядку. Новый закон, доказывал Портнер в кабинете министров, не привносит ничего нового, он лишь подтверждает «действующее право»[36].
В последующие дни Гитлер, казалось, с некоторой неуверенностью ждал реакции на свой двойной удар. После заседания кабинета 3 июля, когда Бломберг демонстративно поблагодарил его за «решительные и мужественные действия», фюрер искал отдохновения на Балтийском море и в Берхтесгадене в кругу семьи Геббельса. Только 13 июля он выступил перед публикой. Почти две недели население вынуждено было пробавляться бессвязными сообщениями по радио и противоречивыми газетными публикациями, дававшими пищу для самых различных слухов. Поэтому утомительно долгая речь Гитлера в рейхстаге, переданная по радио, привлекла величайшее внимание. Фюреру только под конец удалось избавиться от оправдывающегося тона: «Если кто-то упрекнет меня в том, что мы не добивались надлежащим порядком вынесения приговора в суде, я могу сказать только одно: в этот час я отвечал за судьбу немецкой нации и был высшим судьей немецкого народа. Мятежников во все времена призывали к порядку с помощью децимации… Я отдал приказ расстрелять главных виновников этой измены, затем я же отдал приказ выжечь каленым железом гнойники, отравляющие воздух и у нас, и за рубежом. Нация должна быть уверена в том, что ее существованию… никто не может угрожать безнаказанно. И каждый должен знать на будущее, что если он поднимет руку на государство, то его ждет верная смерть»[37].
32
См.: Eschenburg Т. Zur Ermordung des Generals Schleicher // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte (далее — VfZ). 1953. № 1. S. 71–95.
33
Um. no: Höhne H. Mordsache Röhm. Hitlers Durchbruch zur Alleinherrschaft 1933–1934. Reinbek, 1984. S. 273.
34
Gisevius H. B. Adolf Hitler. Versuch einer Deutung. München, 1963. S. 291.
35
Reichsgesetzblatt (RGBl). 1934. Bd. I. S. 529.
36
Akten der Reichskanzlei. Teil I. Bd. 2. S. 1354–1358. Подробнее о позиции Гюртнера см.: Gruchma
37
Rede des Reichskanzlers Adolf Hitler vor dem Reichstag am 13. Juli 1934. Berlin, o.J. S. 26.