Свет Илай

— Я буду любить тебя вечно, — негромко, но отчётливо произнёс он клятву любви. И, вскочив, стремительно покинул спальню, не заметив, как в кулачке Илай, что-то ярко вспыхнуло и, почти сразу, погасло.

Ну, вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Я уже знала, что это ритуальная клятва, и ничто не сможет её отменить.

Вот почему он так сух со мной. Он дал клятву любви и верности Илай. И мне, почему-то, стало его жалко.

Да, кто ж ему, всего лишь королевскому магу, отдаст руку принцессы. Принцесс выдают за принцев, князей, или, еще не знаю там, за кого, но только не за королевских магов. Их в королевстве, поди, пруд пруди? Да и Эдрин говорил, все они, в основном, выходцы из народа. Впрочем, теперь мне стало понятно, почему на вопрос — клялся ли он кому-то в любви, Яр молчит.

Но, стоп. Он же произнес клятву не Велису, и его клятва, по сути, это просто слова. Но он был верен тем словам, что произнес в спальне маленькой Илай. Теперь мне стало жалко себя. И еще мне не давал покоя вопрос, что девочка держала в руке, что так вспыхнуло, едва Яр произнес свою клятву.

А на облучке тем временем, продолжался разговор.

— Яр, ты так и не рассказал, что произошло в городе. Почему Халин послал к нам Элику? — спросил Эдрин.

Оказывается, он тоже был не в курсе того, что произошло с Яром в городе, и почему мы так быстро из него сбежали.

— Я, как мы и договорились, зашел в оружейную лавку, присмотреть для Веты меч. А вдруг, что-то путное попадётся? Зашёл, и просто остолбенел. На стене, прямо напротив входа, висел меч, как раз такой, что нам надо — и сталь хорошая, и по весу лёгкий. Я стал прицениваться, но мастер-оружейник такую цену заломил, что ой-ё-ёй. Вся его лавка столько не стоит. Я бы, может, и ушел, но интересно стало, с чего так дорого. Меч явно не волшебный, почему же цена так завышена? И я стал торговаться. Я торговался с ним, как старый торгаш, начав, практически, с нуля, и прибавляя по медяку. И тут, как раз в самый разгар нашей торговли, в лавке появился непонятный старик. Я даже не понял, что произошло, но, как только он появился, оружейник сразу сбросил цену почти в несколько раз. Я тотчас расплатился с ним, и, забрав меч, немедленно покинул лавку. Но, когда я вышел из лавки, прошел пару кварталов, понял, что за мной следят. Я — в таверну, а там, через кухню вышел во двор и на другую улицу. Ну, всё думаю, здесь-то они меня потеряют из виду.

Но тут, опять, тот же старик. И вдруг, он метнул в меня водяную стрелу. Но я не стал уворачиваться, а по привычке, магией отбил. Вот не поверишь, даже школу вспомнил. Там Халин всегда норовил меня своей водяной стрелой достать, так я её уже тогда навострился магией, даже не задумываясь, отбивать. Тут от меня вроде отстали, и я быстрее за вами на площадь. А там, у самой Заремы, опять тот же старик. Глянул на меня, а зрачок у него, как у рода Халинго. Он, едва заметно, кивнул мне, и пропал…

Я уже тогда понял, что из города нас выпустят, а вот потом… либо поговорить придут, либо убить. Но получилось вот так.

— Поговорить приехали.

— Да нет, не поговорить. А сказать открытым текстом, что они с королевой. Ты, кстати, заметил — серпентов то почти не видно было в городе. А у тебя что?

— У меня? — Эдрин задумался. — Да, ничего такого, необычного. В таверне, правда, разговор случился… неожиданный.

— Рассказывай.

— Да, что там рассказывать. Я, как обычно, постарался на всякие непонятки, да случайности разговор вывести. Вспоминали всякую чушь, а вот охранник с ворот, вдруг и говорит, что всё это так, ерунда. Вот лет тридцать назад в городе, действительно, страшные дела творились.

Эдрин замолчал, а я, вспомнив, что Велисы повсеместно стали умирать именно тридцать лет назад, затаив дыхание, слушала, что же такое страшное проходило в те времена.

А Эдрин продолжал.

— Мне, вроде как, то, что было так давно, и не интересно, но рот ведь не заткнешь, вот и раззадорил я его. А он тогда и говорит — лет тридцать назад стали пропадать в городе и окрестных деревнях дети, младенцы. Я спрашиваю — и много? А он в ответ — да, почитай, больше ста, а если лет за пятьдесят посчитать, так не меньше трехсот младенцев исчезло, без следа.

— Странно это. Тогда в провинции правил отец Халина — Хоран.

— Нет, ты, как всегда, слаб в истории правления, — усмехнулся Эдрин. — Пятьдесят лет назад у власти стоял его дядя Халон, потому, как Хоран был еще мал, а после загадочной смерти его отца, регентом был назначен Халон. И в это время серпенты вели себя в Халинго, как у себя дома, а может и похуже. И именно тогда из Халинго были посланы первые обозы с переселенцами. Он замолчал и вдруг вспомнив сказал. — да, я кстати там и провизии нам прикупил, мяса, сыра, хлеба. Так что на пару дней нам есть что есть! А это здорово.

Почти до самого вечера мы ехали спокойно, без происшествий. Наконец, найдя подходящую полянку у края леса, расположились на ночлег. Эдрин распрягал Зарему, Старик, обходя по кругу наш лагерь со стороны дороги, ставил магическую защиту, а я собирала хворост, прислушивалась к шорохам леса. И, вдруг, услышала чьи-то негромкие голоса. Я уже хотела окликнуть, предупредить Старика, но неожиданно поняла, что это были шепот травы, тихое бормотание ручья, скороговорка белки, болтовня сороки. И не просто шум. Они рассказывали мне каждый о своем. И мне казалось, что я их понимаю.

Словно что-то знакомое, но давно позабытое, просыпалось во мне, возвращалось из далёкого далека. Это и радовало меня и, в то же время, пугало.

Радовало свежестью ощущений и… возможностей. А пугало неизвестностью.

— Вета, — позвал меня Яр.

Я подошла, и сразу опять запело внизу живота, теплая волна пробежала по всему телу и я утонула в его синих глазах, и никак не могла заставить себя «вынырнуть», что бы глотнуть хоть малейший глоток воздуха.

«Ах, Света, Света! Он же поклялся в любви другой. Очнись!» — стучало в мозгу. Я собралась с силами.

— Вета, ты меня слышишь?

Оказывается, Яр уже несколько раз называл мое имя, только я этого не слыхала.

— Это тебе. — И он протянул мне какой-то длинный сверток.

Я взяла его, развернула, и ахнула. Это был изящный, с удобной и красивой рукоятью меч. С узким, пальца в два шириной, прямым обоюдоострым клинком. Длиной около 60 см, с продольной канавкой посредине. Весил он не больше полукилограмма, и, после тяжеленных мечей Старика и Эдрина, показался мне просто невесомым. Сначала…

Вы пробовали когда-нибудь целый час махать полукилограммовой железякой?

Что это такое, я поняла в тот же вечер.

Это было чертовски тяжело.

После получасовой тренировки с Яром, мною занялся Эдрин. Он учил меня кидать ножи.

Первые три я легко послала в цель — ствол громадного дерева метра в три в обхвате. А потом ножи упорно не хотели, почему-то, впиваться в кору. Они, вроде, и летели по правильной траектории, но, подлетая к дереву, переворачивались и, стукнувшись плашмя по коре, падали на землю в траву. В очередной раз, выискивая ножи среди корней, я оперлась о ствол и … почувствовала смех. Да-да, именно смех. Словно это дерево надо мной смеялось.

Я собрала ножи, и стала рассовывать их по специальным кармашкам на поясе. А когда Эдрин попытался схватить меня за руку, дескать, продолжай кидать, я просто махнула рукой, и бедный парень улетел метра на три.

Старик подошел к нему, помогая подняться, но, когда Эдрин хотел ринуться ко мне, Яр удержал его, что-то сказал и отвел к костру.

Я убрала ножи, подошла к дереву, провела рукой по коре. Мне, словно хотелось сказать, — «извини старина, не признала», — и дерево мне ответило. Шорохом листьев, шепотом травы между корней. А потом… прямо у меня перед глазами развернулась, сначала мне показалось, что это простая карта. Но нет, на ней не было лесов, болот, степей. На ней было что-то другое. Это было одно большое озеро, и из него вытекало несколько рек больших и маленьких. Я почему-то знала, что реки именно вытекают. Они текли нескончаемыми потоками, разбиваясь на рукава, ручьи, ручейки, протоки. Вот они снова собрались небольшим озерцом, а вот опять разделились на несколько проток. И все это сияло золотисто-желтым цветом. И это была не вода. Это было что-то другое.