Страница 3 из 9
Просыпаясь среди ночи от тревожного сердцебиения, он не мог отогнать от себя черные мысли. В бешенстве, в бессилии кусал наволочку подушки, не в силах смириться с ничтожностью места, которое уготовила ему судьба.
Иллюзорные планы по преодолению пропасти между ним, бедным евреем-простецом, и обучающимися в университете отпрысками родовитых семейств сменялись кровожадными прожектами мести студентам-соотечественникам, имевшим недоступные ему материальные блага.
Душевные муки от сознания безысходности усиливались, когда он видел свое лицо в зеркале – истый Квазимодо! Из-за отталкивающего «экстерьера» проститутки брали с него двойную плату, и каждый поход в публичный дом на неделю лишал его обеда. А поскольку до продажных ласк был он зело охоч, то и голодал часто. На этой почве у Евно возникла неодолимая жажда наживы, ибо деньги сулили сытость и наслаждения.
Психологический портрет нашего героя будет неполным, если не сказать о его отвращении к общественно полезному труду в любых его проявлениях, о завышенной самооценке и непомерном тщеславии, которое подталкивало его окунуться в водоворот великих событий и пристегнуться к великим именам, а пристегнувшись, в знак мести вытереть о них ноги…
Словом, если бы родоначальник теории «комплекса неполноценности» профессор психиатрии и психологии Альфред Адлер был знаком с фобиями Азефа, он демонстрировал бы его на своих лекциях как наглядное пособие.
Осенью 1893 года Азеф, чтобы изменить ход судьбы и, наконец, выбраться из безденежья, отправил в Департамент полиции письмо, где сообщил о планах студентов-россиян совершить ряд враждебных акций против властей Империи. Послание закончил заверением в преданности Царю и Отечеству и в своем твердом желании стать платным осведомителем.
Директор Департамента полиции генерал-лейтенант Петров Н.И. рвение корреспондента оценил и, увидев в нём потенциального предателя высокого полета, приказал вызвать его в Санкт-Петербург на вербовочную беседу.
Спустя месяц Азеф целовал перстень полицейского вельможи, который на последующие три года станет его повелителем и благодетелем.
На встрече, проходившей tet-a-tet на явочной квартире для приема ценных секретных сотрудников (сексотов), генерал Петров без предисловий выложил перед Азефом бланк с машинописным текстом:
«Я, Евно Фишелевич Азеф, обещаю и клянусь перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести, что за всеми явными и тайными врагами государства буду тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашёл их.
Равномерно не буду внимать внушениям личной ненависти, не буду никого обвинять или клеветать по вражде или по другому какому-либо противозаконному поводу.
Всё, что на меня возложится или что я узнаю, буду хранить в тайне и не открою ничего, уже бы это был ближайший мой родственник, благодетель или друг.
Всё сие выполнить обязуюсь и клянусь столь истинно, как желал я. Да поможет мне Господь Бог, в сей равно и в будущей моей жизни.
Если же окажусь я преступником против сей клятвы, да подвергнусь без суда и добровольно строжайшему наказанию, яко клятвопреступник.
Присвоенный мне псевдоним Раскин обязуюсь хранить пуще зеницы ока.
Во уверение чего и подписуюсь _______ (Азеф)».
Когда Азеф заверил своим рукоприкладством подписку о сотрудничестве, Директор отработал ему первое задание: сменить политический окрас и из либерала превратиться в убежденного террориста.
– Ибо есть опасение, – пояснил он, – что уцелевшие члены разгромленной «Народной воли» могут возобновить в России террористическую деятельность. Посему вы должны стать своим среди чужих и проникнуть в их планы…
– Я таки готов, ваше превосходительство! – на радостях новоиспеченный агент оборвал генерала, но тот, пропустив мимо ушей возглас, с пафосом изрек:
– Я распорядился поставить вас, то бишь господина Раскина, на денежное довольствие. Согласно ему, вы ежемесячно будете получать 50 рублей[3]…
От полицейских щедрот Азефа бросило в жар и в пот, что не ускользнуло от бдительного ока Директора.
«Интересно, – подумал он, – его соплеменник Иуда также вспотел, когда получил 33 сребреника?»
Мысль развеселила, и Директор бодро произнес:
– 50 рублей в месяц – это, Евно Фишелевич, лишь начало…
– Ваше превосходительство, хотя вы опять пошли с козырей, но я таки люблю, щоб меня называли Евгений Филиппович… – надув губы, сказал Азеф.
Чтобы осадить наглеца и показать ему, что полиции наплевать на то, что он любит, генерал тоном Понтия Пилата, огласившего смертный приговор Христу, сказал, как гвоздь вбил:
– На какое бы имя вы ни претендовали, размер жалованья будет зависеть не от имени, а от вашего усердия, ибо с каждого предотвращенного по вашему сигналу покушения на члена Царской семьи или государственного служащего ваша зарплата будет увеличиваться – слово генерала!
– Ваше превосходительство, вы таки не подумайте, що я бегу впереди паровоза, но как насчет черты оседлости? – теперь Азеф был сама покорность.
– Всё уже решено… Я приказал зачислить вас в гильдию печников при Петербургской палате ремесел и прописать в Северной столице. Теперь вы – не недоучка из еврейской слободки Ростова-на-Дону, а представитель уважаемой профессии с постоянным адресом, поэтому черта на вас не распространяется. С сего дня ничто не мешает вам выполнять функциональные обязанности нашего секретного сотрудника!
Затем генерал поведал новоявленному сексоту о ратном труде Охранки и проинструктировал по правилам конспирации и способам связи с ним – его оператором. Явку завершил напутствием:
– И последнее на сегодня… Хотя дело наше правое – мы чистим Авгиевы конюшни Империи – нам приходится лавировать между епитимьей и анафемой. Посему запомните наш девиз: «Никогда не думай о себе плохо!»
…Так 4 ноября 1893 года предержащие власти Российской империи в лице Директора Департамента полиции генерал-лейтенанта Петрова Н.И. правовым актом (подпиской о сотрудничестве) узаконили предательство 24‐летнего Евно Фишелевича Азефа, и оно стало доминантой всей его последующей жизни.
Генеральское же напутствие он мысленно повторял всякий раз, когда творил дела свои богопротивные.
В 1896 году в Саратове из нескольких уцелевших при разгроме «Народной воли» кружков был создан Северный союз социалистов-революционеров.
Его тактическая программа сводилась к проведению террора в сочетании с революционной агитацией. В 1897 году боевое ядро Союза перебралось в Москву и приступило к подготовке террористических акций.
Азеф, чей талант пролезть без мыла хоть сквозь Великую китайскую стену известен был всей полицейской рати России, получил приказ лично от главы МВД Горемыкина И.Л. выехать в Москву и влиться в ряды Союза.
В Первопрестольной Раскина принял на связь начальник Московского охранного отделения надворный советник Зубатов Сергей Васильевич.
…Родившись в 1864‐м в Москве, в семье офицера, он в 18‐летнем возрасте стал участником кружка, исповедовавшего идеи, близкие народовольческим. И хотя никакой угрозы государственному строю их собрания не представляли, но поскольку дело происходило после убийства императора Александра II, то директор гимназии счел за лучшее отчислить всех членов кружка.
Год спустя Сергей женился на дочери офицера Анне Митиной и превратил библиотеку тестя в клуб, где устраивались политические диспуты и хранилась запрещённая литература.
В 1885 году Сергея арестовали, и полгода он провел в тюрьме. Последний допрос вёл начальник Московского охранного отделения ротмистр Бердяев, мастер изощренных плутней и знаток юношеской психологии. Он не стал растекаться мыслью по древу, а, положив руку Сергею на плечо, почти ласково сказал:
3
Огромная сумма в те годы: в дорогом трактире Москвы обед (первое, второе, салат, десерт и 100 граммов водки) стоил 30–40 копеек.