Страница 2 из 8
Сама технология называлась “Реинкарнация сознания”. Людей, прошедших такое “воскрешение” называли сореями, то есть имеющих “сознание реинкарнированное”.
Новоявленный сорей старался слушать внимательно и терялся в ощущениях: ситуация была настолько запредельной, что психика не могла так сходу воспринять новую реальность.
Голос Кирилла звучал успокаивающе:
– Мы ожидали, что психологически Вам будет непросто, поэтому и выделили период адаптации…
Слушая, Эмиль встал на ноги, подошёл к лесной поляне и замер – только сейчас разглядел, что пейзаж не натуральный, а только картинка, довольно живая, отображённая на стене, как экране телевизора.
– Это что – не настоящее? – вырвалось у него с разочарованием.
– В смысле?… А, лесной пейзаж! Конечно, нет. Вы ведь на искусственной планете. Всё земное осталось на Земле. Хотя… у нас уже есть места, имитирующие земные ландшафты. Однако размеры пока малы. Но перспективы натуралистического направления огромны. Уже разработана целая программа Центрального руководства…
Очевидно, тема была интересна для Кирилла, и парень отвлёкся. А Эмиль прислушивался к себе, ощупывал части чужого тела и пытался настроиться на новое состояние. Но что-то давило, причём с усилением. Будто стопор какой-то застрял в голове. Давление усилилось, голова закружилась, и – он присел на пол…
После обморока восстановился быстро: тело ведь было адаптировано к условиям Атэры, а сознание уже настраивалось.
Оставаясь на своеобразном карантине, он знакомился с особенностями жизни на Атэре с помощью стены-экрана. Кирилл появлялся всего несколько раз. А постоянным помощником, своеобразным гидом, стал Дима Шубин – парень из отряда добровольцев.
Поначалу и Кирилл, и Дима, и люди, мелькающие на “стенных” картинках, показались Эмилю очень похожими, причём во всём. Тела отличались атлетизмом, будто они поголовно были спортсменами, скажем, гимнастами. Широкие плечи, даже у женщин. Лёгкая, летящая походка. Тела крупные, с относительно длинными ногами. Крепкие шеи уверенно держали головы, которые воспринимались круглее и больше, чем у землян. Иногда Эмиль сомневался – а не через увеличительное ли стекло ему демонстрируют этот искусственный мир?… И, главное, что впечатляло – выражение лиц! Оно светилось некоей одухотворённостью, иногда отрешённостью и всегда благожелательностью и особым добродушием. Озабоченности, угрюмости, настороженности и иных негативов, которых так много было в глазах людей 21 века, здесь Эмиль не заметил. Пока, во всяком случае.
Привыкание к новому статусу протекало непросто. Кирилл был прав, говоря о психологических проблемах. Так, Эмиля накрывал сонм чувств, причём противоречивых. Оказалось, что “его” сознание не так просто принимало “не своё” тело. Наверное, что-то подобное испытывает человек, когда ему пришивают чужую часть тела, скажем ногу вместо ампутированной. Иногда казалось, что всё тело некий протез. А то навевались ощущения иррациональности – будто восстал из гроба в чужом обличье. Мысли роились, путались, загорались и гасли в горьковатой смеси.
Но время брало своё! Пока Эмиль с помощью новых друзей и, ставшей близкой, “телестены” притирался, у него наметились перемены…
Глава 2
Как и откуда в “боксе” появлялся свет, Эмиль ещё не определился, а спрашивать не получалось. В тот день с утра свет был особенным: стена радовала лесным утренним пейзажем, пронизанным ласковыми лучами… Кстати, “программу передач” телестены (она ещё и ароматы источала) согласовывал с ним Дима. Парень порекомендовал лесные картинки, как наиболее успокаивающие и близкие к земным.
Так вот, в это утро Эмиля поджидало нечто интригующее!
После короткой разминки и “водных процедур”, Эмиль перед завтраком воспринимал новости Планеты – именно воспринимал с помощью следующего (после телестены) технического чуда – шапочки “Ито”. Невесомая, совершенно прозрачная шапочка одевалась на голову и вытворяла такое, что поначалу Эмиль впадал в транс. И то сказать: перед глазами появлялись надписи-вопросы, как меню на компьютере. Отвечать на них можно было и мысленно, и вслух – как будет удобнее. Например, “Будем смотреть утренние новости?”. Вы только подумаете “да” и перед глазами, как на экране телевизора, появится милое лицо ведущей новостного канала! А далее – всё в трехмерном красочном изображении, с возможностью смотреть картинки (мысленно, конечно) с любых сторон: снизу, сверху, сбоку…
Стоит подумать что-то вроде “пора бы и заканчивать…”, как всё гаснет и можно даже забыть, что на голове нечто одето.
Бом-бом, бом-бом… Такой звонок, в виде колокольного звона, выбрал сам Эмиль. Звуки извещали, что кто-то пришёл. Новости на “Ито” самостоятельно отключились. Он лишь подумал: “входите” – и дверь бокса будто испарилась. В проёме показался Дима. Но не сам, а в паре с незнакомым, “стандартного” вида парнем. Уже то, как этот незнакомец с ухмылкой осмотрел бокс и блеснул глазами, навеяло на Эмиля нечто далёкое, близкое. Однако тут же отогнал наваждение.
Дима светился добродушием. Учтиво поздоровался и, не мешкая, представил гостя:
– Хочу показать вам ещё один результат нашей, вернее Кирилла Семёновича, работы – копия мозга под номером 22… Пришлось повозиться…
Дима говорил с запинками, спонтанно оглядываясь на очередного “воскресшего”.
– Мы предполагаем, что вы знакомы. Однако имена не озвучили… – Дима хитро улыбнулся. – Решили сделать обоим определённый сюрприз. Итак…
– Да чё там тянуть лямку, – выпятил широкую грудь восстановленный мозг номер 22, – кличут меня Никушкиным Геннадием, по-простому, Геней. В прошлом дружок…
Глаза Эмиля затуманились, а сердце чуть не выскочило. Череда оглушительных чувств накрыла как вихрь. Было радостно, что и Геня, его ангел-хранитель, по совместительству шут при троне, опять с ним. А с другой стороны больно укололо, что видит другого человека. Не ту привычную лохматую шевелюру с конопатой физиономией; не нагловатого коротышку, а какое-то слишком правильное лицо при довольно высокой статной фигуре.
Эмиль подошёл к Гене и протянул руку – обнимать этого незнакомца было неловко.
– А я Эмиль…
– Миля! – засияла знакомая усмешка, сменившись на неуверенную мимику.
Геня протянул руку, а потом всё же решился и приобнял друга, приговаривая:
– Телеса не твои, конечно, но поверю науке и покорюсь обстоятельствам. Раз сказано, что это есть ты, значит таково оно и есть.
Вот так, необычно, с сонмом разнонаправленных ощущений, встретились старые дружки, вернее, их сознания в новых телах. Дима не стал задерживаться и по-английски бесшумно удалился. Они же уселись за стол и за совместным завтраком продолжили “знакомство”.
Сначала окунулись в прошлое: вспоминали последние годы жизни и будто проверяли себя – те ли они? Чем больше говорили, тем на душе теплело и растворялось подспудное недоверие. Улетучивалось напряжение и восстанавливалось то особенное, что связывало их с детства.
Переключились на новую реальность. Поделились первыми впечатлениями об Атэре, исходя из того, что удалось узнать – а узнали пока крохи.
– Наворочено тут столько, что душа млеет, – делился Эмиль. – Хорошо, что мы снова вместе. Вот, поговорили, и я уже привыкаю к твоему космическому облику. Всё же манера говорить и мыслить у тебя определённо “никушинская”.
– О Миля, – скривился Геня, пережёвывая нечто, напоминающее то ли котлету, то ли лепёшку. – Меня наше пришествие на рукотворное космическое чудо так долбануло, что я сначала прилепился к полу, а потом взмыл ввысь. Когда опущусь – убей Бог не знаю.
Геня комично прищурился и вдруг резко выпрямился с округлёнными, возмущёнными очами: