Страница 2 из 106
"Где соседи?" — спросил он, осматривая мою комнату.
"Каникулы, все разъехались," — ответила я устало, опускаясь на подушку.
"Ясно," — пробурчал мужчина и так же не прощаясь ушел, захлопнув за собой дверь квартиры.
Кто бы мог подумать, что прежде, чем уйти, мой строгий начальник прихватит ключи, и утром на столе я обнаружу кучу продуктов и горячий чай. С таким же отрешенным видом Ноа поставил передо мной свежий омлет и сел напротив. С того момента начались наши странные отношения.
Признаюсь, он даже никогда не ухаживал за мной. За все время, пока мы встречались, ни разу он не приглашал меня на свидание и не признавался в своих чувствах. Это я влюбилась в взрослого мужчину как девчонка, а он терпеливо принимал то, что ему предлагали, по непонятной для меня причине. Я первая потянулась к нему за поцелуем. Первая намекнула на сближение.
Он же заботился обо мне словно о ребенке. Отсутствие отца сыграло не последнюю роль в том, что я принимала его заботу и тотальный контроль над моей жизнью за что-то большее, чем чувство собственности.
Спустя полгода Ноа заявился ко мне в квартиру и приказал собирать вещи. Мужчине надоело возить меня туда-сюда, и он решил, что целесообразнее мне переехать к нему. Девчонки визжали от радости и зависти, а мама печально вздохнула, но не стала меня отговаривать. Так моя жизнь замкнулась на институте, работе на полставки в агентстве Ноа и жизни с ним в его шикарной съемной квартире.
Меня устраивало все, кроме его неизменной холодности. Даже по ночам он не становился страстным, внимательным и нежным, продолжая холодно отдавать команды: "повернись", "расслабься", "спи".
Еще два года, пока я училась в институте, мужчина налаживал работу филиала в моем городе. За месяц до выпуска он показал мне заявку, которую сам заполнил и отправил в один из вузов своей страны и сообщил, что для того чтобы открыть учебную визу нужен мой загранпаспорт. Ноа и не сомневался, что я соглашусь. Я часто и много рассказывала ему о своих мечтах посмотреть мир, пожить в другой стране и путешествовать. Он фактически открывал мне дверь в мою мечту, хоть и делал это молча, с привычной холодностью и отстраненностью.
Когда визу одобрили, я едва не визжала от радости, повиснув на шее строгого мужчины. Я мечтательно делилась с ним планами, вызвав легкую улыбку и одобрительный шлепок по пятой точке. На этом выражение эмоций Ноа заканчивалось.
Это было странно, но он не любил целовать меня, и наивысшим проявлением нежности от мужчины были такие вот шлепки. Меня это настораживало, но поделиться своими переживаниями было не с кем. Мама и ее муж и так недолюбливали Ноа, считая его высокомерным и холодным, но видя, как сияют мои глаза при мысли о переезде, отговаривать не стали. Только вручили карту с деньгами от продажи квартиры.
За это время ректор успел построить за городом небольшой домик, и когда стали известны мои планы переезда, старую квартиру продали. Затраты на ремонт после жильцов давно стали перекрывать прибыль от аренды, а если я вернусь домой, то ректор уверял, что готов уступить мне квартиру в новостройке. Я отогнала от себя даже мысли о том, что придется вернуться, и взяв карту, полетела обратно к своему Ноа.
Еще спустя несколько месяцев мы улетели в Канаду, где и поженились полгода спустя. Снова никакой романтики, мне показали заявку, и мы отправились в какой-то офис, где получили подтверждение законности брака и формы, которые мне предстояло заполнить и подать, для изменения моих документов. Так я и стала Миланой Мур.
Еще через два года мы с мужем переехали из его квартиры в центре на окраину города в небольшой домик, на который оформили совместную ипотеку.
________________________________________________________________
Казалось, всё в моей жизни сложилось правильно: муж, работа и почти собственный дом. За время учебы я даже обзавелась верной подругой — Катей Новак. Правда, она, в отличие от меня, была местной. Её дедушка с бабушкой сбежали в Канаду, но пытались сохранить остатки прошлой культуры и традиций, и не позволили детям, как и внучке, забыть свою историческую родину. Поэтому Кати, хоть и родилась тут, по духу была мне ближе многих подруг, которых я оставила дома.
Именно она заставила меня приоткрыть глаза на наши странные отношения с мужем. Он был практически моим первым мужчиной, не считая юношеских привязанностей, потому сравнивать было особо не с чем. Но, глядя на отношения Кати с очередным кавалером, я невольно задумалась о том, чего мне так не хватало в нашей с мужем связи. Никакой страсти, вот ни капельки. Всё было холодно и будто делалось по строгому плану и с точным расчетом.
Я не знаю, сделала ли я глупость тогда или наоборот поступила правильно, но в один из вечеров я надела приобретенный с помощью подруги откровенный комплект и решила соблазнить своего собственного мужа. Правда, потом долго рыдала в ванной, когда Ноа смерил меня безразличным взглядом и заявил, что я выгляжу вульгарно, а затем ушел на кухню.
Именно после этого случая наши отношения стали больше походить на соседские. Мы спали в одной кровати, но муж всё реже прикасался ко мне. Ссылаясь на занятость, он всё реже появлялся дома, уезжая в свой офис даже в выходные.
Единственной отдушиной стал маленький офис, где я проводила все больше времени.
Я бы сказала, что сильно удивилась, когда приехала домой в обед за документами и услышала женские стоны из нашей спальни. Войдя в комнату, даже растерялась, обнаружив своего мужа, которого оседлала голая женщина. Я даже не знала, что он способен издавать такие звуки. Обычно холодный и отстраненный Ноа был поглощен страстью и стонал под блондинкой, которая явно доставляла удовольствие не только себе.
Я тихо прикрыла дверь и пошла на кухню. Написав Кати, что не успеваю на встречу с клиентом, я заварила себе чай и стала ждать, пока мой муж закончит предаваться страсти с другой женщиной. Странно, но даже желания устраивать скандал не было. Скорее я почувствовала зависть и горечь от того, что со мной он таким никогда не был. Максимум звуков, которые Ноа издавал в нашей постели со мной, это был шумный выдох в конце, после чего он молча шел в ванную и заваливался спать.
Когда я услышала смех на лестнице второго этажа, поставила чашку в раковину и вышла в прихожую. Девушка замерла и принялась изучать меня внимательным взглядом, а я не могла оторвать взгляда от Ноа, с лица которого сползла улыбка. Оказалось, он способен вполне искренне улыбаться.
"Я полагаю, ты все слышала," — холодно сказал мужчина, мазнув по мне безразличным взглядом, и я молча кивнула в ответ.
"Ясно," — выдохнул он и достал телефон, что-то записывая, — "Я написал своему юристу. У нас брачный договор, он свяжется с тобой и назначит встречу. Заявку я заполню сам, мою фамилию можешь оставить, чтобы не морочиться с документами," — сказал он, не отрываясь от своего смартфона, а потом подтолкнул свою блондинку к выходу.
"Вот так просто?" — спросила я, видя, что мужчина не собирается со мной больше разговаривать.
Ноа вздохнул и шепнул что-то блондинке, которая тут же обошла меня и покинула дом, — "Я не настроен на скандал, Милана. Все условия развода были заранее прописаны в договоре. Оправдываться или что-то объяснять нет смысла, как и пытаться сохранить наши отношения. Мне жаль, что ты узнала все вот так. Но к этому все шло. Ты все та же милая девочка, которая так и не сумела пробудить в себе женщину. Думаю, я дал тебе достаточно, чтобы мы смогли мирно разойтись. До встречи у юриста," — холодно сказал муж, глядя мне прямо в глаза, и спокойно вышел, закрыв за собой входную дверь.
Я слышала, как зашуршали шины его автомобиля, выезжая на дорогу, но все еще продолжала стоять на месте, осмысливая жестокие слова. Вот так просто Ноа Мур перечеркнул восемь лет наших отношений, потому что я не сумела пробудить в себе женщину. Ни капли раскаяния или сожаления, просто холодный расчет.