Ночь кровавой луны

— Нанда, — прошептала она, отшатываясь и растворяясь в воздухе. Фьють, и порыв ветра унес ее в неизвестность, растворил, или вовсе мне пригрезилось появление на поляне бледной нимфетты?

На мой крик прибежал Форг, взмокший, с репьями в волосах и изодранной охотничьей куртке, а я все стояла у старого платана, вглядываясь в темноту.

— О, жива! — воскликнул он, затушив огонь, что легко горел на его ладони, словно не человеческая ладонь то была, а факел. — Норд чуть с ума не сошел, заслышав твой визг. Стряслось что?

— Я думала, разбойники напали, — пролепетала я в ответ, переминаясь с ноги на ногу. Не говорить же Форгу, что видела темного эльфа, а затем и нимфетту. Да так близко, что можно рукой коснуться.

— А что на самом деле? — проворчал Форг, ощупывая меня взглядом и не находя ничего, что могло бы вызвать мой истошный вопль.

— Пригрезилось, — сказала я, опустив голову и закусывая губу. Меня до сих пор потряхивало от пережитого ужаса.

— И это я у нее трус! — снова проворчал Форг, доставая из светлых волос репьи. — И это я шарахаюсь от малейшего дуновения ветерка.

От его слов у меня по спине вновь забегали мурашки, и я схватила Форга за руку, умоляя уйти с этой крошечной поляны.

— Перевал тут недалече, — проворчал Форг. — Нам туда надобно. Норд говорит, что река там течет священная, особливая. Из нее колдуны раньше силу черпали, и мне она поможет. Силу откроет, дар осветит.

— И ты веришь? — спросила я его, стараясь свыкнуться с тем, что на ладони Форга вновь зажегся огонь.

— А что мне остается делать? — пожал юноша плечами. — Я ж не помню совсем, откуда в деревне взялся. Кто подбросил, али всегда там был? Надо узнать, какого я роду-племени.

— Колдун ты, — толкнула я Форга в бок. — Только мелковат совсем и воняешь жутко.

— Кто бы говорил, — огрызнулся Форг, и мы рассмеялись, чувствуя, что вдвоем нам не страшны никакие духи леса.

Так и дошли до лагеря, застав Норда возле огня. Старик не взгрел нас только потому, что сильно устал, и спали мы этой ночью так, словно всю жизнь только в лесу это и делали.

Глава четвертая

(Розали)

Норд разбудил нас уже глубокой ночью, еле растолкав Форга, который ворчал по поводу слишком яркого света звезд, ледяного воздуха, пронизывающего ветра, подозрительной тишины. Я так устала слушать его причитания, что попросила старика рассказать нам что-нибудь, пока мы увязывали баулы. Трясло так, что пальцы с трудом завязывали узлы, и в каждом чернильном сгустке сумрака мне мерещилось бледное лицо нимфетты.

Одно дело, увидеть темного эльфа и поверить, что они все еще существуют, а другое, лицом к лицу столкнуться с отродьем ведьм и понять, что похожа на него, как две капли воды.

Кроме того, меня все время одолевали мысли о Люциане. Брат мог сгинуть в Смертельном ущелье, а мог ожидать меня там среди разбойников. Ни тот, ни другой вариант не приносили успокоения и не настраивали на положительный лад. Еще и подозрительные шорохи из оврага пугали, и я стала шарахаться от малейшего хруста веток, как делал это Форг сутками ранее.

— Норд, расскажи, почему люди бежали из королевства в заброшенные земли и Запретный лес? — попросила я старика, чтобы не сходить с ума.

— А что рассказывать, — устало ответил он скрипучим голосом, посмотрев на меня из-под сурово нахмуренных седых бровей. На лице Норда читались усталость и какая-то даже обреченность. — Во времена Кровавой Луны из королевства не бежали разве что старики, чей век подходил к концу, да правители, которые сражались за свои земли до последнего вздоха и до последней капли крови. Ведьмы собирались в ковены и измывались над бедным людом, кто как мог, а темные маги и вовсе считали нас скотиной, что разве есть да испражняться может. Да и среди темных шли войны и деление власти. Некоторые служили людям за золото и положение в обществе, за возможность открыто применять на практике свои знания, а другие боролись с человеком, как со зверем, желая уничтожить раз и навсегда. Ведьмы, что остались в живых после войны, мстили еще долго, мстили жестоко, кроваво…

Норд взвалил тюки на спину своей лошади и замолчал, опустив голову. Его плечи подрагивали, и Форг так выпучил глаза, словно боялся, что сейчас увидит слезы старика. Я и сама не знала, как реагировать, и молчала.

Давящая тишина повисла между нами троими, и я шумно вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы разрядить обстановку. В поселении, конечно, поговаривали, что Норд потерял жену давным-давно, когда еще люди бежали из королевства, но сейчас я догадывалась, что причиной ее смерти стали ведьмы, с такой озлобленностью, выплевывая каждое слово, старик говорил о них.

— И как люди одолели темных? — через время спросил Форг, когда мы уже плелись по предрассветному Запретному лесу, еле различая тропу под ногами.

На его ладони зажглись огненные шары, и мы со стариком неприязненно покосились на это. Мало ли, спалит что-то, силой-то не умеет владеть, но я невольно затрепетала. Огонь — это жизнь, и рядом с Форгом мы точно не пропадем: и обогреет, и от разбойников защитит и от зверя лесного.

— Темные сделали все для того, чтобы люди бежали, но правители сплотились воедино, обратились к своим богам и получили мощный артефакт, способный противостоять силе колдунов и ведьм. Твари, что прислуживали темным, сгинули, а сами темные затаились, либо попали на костер, — Норд тяжело вздохнул и попросил нас смотреть себе под ноги. Лошади в поводу шли неохотно, я тянула свою из последних сил, а тут еще кочки, камни, тропа нехоженая.

— Все равно не понимаю, — сквозь зубы выдохнул Форг. Ему тоже нелегко давался переход к Смертельному ущелью. Нам бы развернуться лицом к свету, да бежать в сторону тракта, но мы упорно продирались навстречу тьме. — Что за артефакт такой волшебный?

— А кто его знает, — пробурчал Норд, — Век Кровавой Луны минул, вот и не буди лихо, не поминай те времена, да в таком месте.

Я вдруг ощутила, как по спине пробежал озноб, и резко огляделась, в малейшем дуновении ветра угадывая черты лица таинственной нимфетты. Ее нереально-синие глаза мерещились мне везде, и приходилось сильно зажмуриваться, до звезд, чтобы прогнать наваждение.

— Запретный лес — это же гиблое место, — бубнил Форг, все никак не успокаиваясь. — Тут же за каждым поворотом можно встретить порождение колдунов и ведьм. Помните ту байку про уродливых древних эльфов, что после смерти превращаются в корявые деревья и выкалывают путникам глаза? А…

Форг не успел договорить, потому что я в этот момент в очередной раз вгляделась в рассеивающуюся серую мглу и закричала. Так истошно, как не кричала даже вчера, столкнувшись лицом к лицу с нимфеттой. Она хоть немного, но походила на живую девушку, а то, что я видела сейчас, вообще ни на что не походило.

— Всеотец, — прошептал Норд, выставляя перед собой деревянный посох и одной рукой толкая меня себе за спину. — Идите. Идите!

Последнее слово он выкрикнул, толкая меня вперед по тропе, но я словно приросла к месту, наблюдая, как от толстого ствола дерева отделяется мощная корявая фигура, а узловатые руки тянутся и тянутся, словно корни, и кроваво-красные глаза горят ненасытным огнем.

— Упырь, — обомлел Форг, но на его лице читался не ужас, а восторг. — Я же читал про упырей, Розали, столько раз читал!

Он разве что не подпрыгивал от удовольствия, тогда как я позорно сглатывала слезы, которые вдруг полились по лицу. Умирать больно не хотелось.

— Идите же! — обернулся Норд, замахнувшись на нас палкой. — Вперед, и лошадей уводите. Если животные почуют упыря, мы останемся без наших вещей, которых итак мало.

Старик шипел, и его скрежещущий голос раздавался среди деревьев, приумножаясь эхом. Я смотрела на Норда и не могла поверить, так сильно он сейчас изменился: суровый, страшный, пышущий какой-то потусторонней силой.

Упырь стоял чуть поодаль, и его руки шевелились, то приближаясь, то отдаляясь. Он смотрел на нас, но не двигался с места, а Форг с восторгом, приоткрыв рот, наблюдал за порождением темных колдунов. Он даже потянулся, чтобы подойти, когда Норд огрел его по плечу посохом.