Страница 19 из 117
— Я просто хотела родить нам с Моникой ребенка, — потом рыдала мне в плечо Софи, — А эта дура решила, что я вернулась к старому… ну ты понимаешь.
— А ты вернулась?
— Если честно, то секс с женщиной это как сосать резиновый член, — она вздохнула, — Вроде бы и форма та же, и пахнет не в пример приятнее, но все равно, чувствуешь подвох.
Одним словом, не вышло из Софи лесбиянки. А вот ребенок в животе очень даже вышел. Вернее, готовился к выходу.
— И что на этот раз? — она поставила на стол чашку с дымящимся кофе и поманила меня пальцем.
Я оторвался от дивана и, следуя ее совету, не заходя в ванную, переместился на высокий табурет возле стола в кухонной зоне. Есть я не хотел. Тем более того, что приготовили руки Софи. А вот от кофе не откажусь. Пусть от его оригинального вкуса в этом доме осталось одно название. Как ни странно, но моя недавняя неприязнь к напитку улетучилась. Знал бы я, чем теперь заменилась моя кофефобия, я бы ужаснулся. Но об этом потом. А пока я честно признался:
— Я влюбился.
Она уставилась на меня так, словно увидела у себя на кухне ранее упомянутую Грету Тунберг под руку с гигантским тараканом. Потом уточнила:
— Что-то новое попробовал? Кто продал?
— Нет, я правда влюбился. В девушку.
— Марко, — она вздохнула и глянула с укоризной, — Ты меняешь девиц раз в две недели. Стоило будить ради этого женщину на восьмом месяце беременности. Ты хоть понимаешь, как мне тяжело вставать с кровати?
Отчасти она была права. Последние два года я припирался к ней только в крайних случаях. Когда в моей жизни случалось что-то из ряда вон. К примеру, когда Джейн караулила меня у дома с ледорубом.
— Ты не поняла, я действительно влюбился.
Сначала мне и самому это «влюбился» казалось словом не из моей вселенной. Я не могу влюбиться. Тем более в кого-то конкретного. И изнемогать от желания быть рядом, чувствовать манящий запах ее тела, дотрагиваться до ее кожи, да хотя бы просто смотреть и говорить с ней. Но чем больше я повторял «влюбился», тем увереннее это слово во мне обживалось. Я влюбился. Влюбился. Теперь уже дыхание не перехватывало всякий раз, когда я это произносил. Я привык даже. Ну да, меня все еще пробивал озноб, но лишь острой, короткой конвульсией.
Я все-таки залез в телефон, показал Софи фотографию Маши, скаченную с ее профиля в соцсети. Она долго рассматривала ее, склонив голову на бок, потом поцокала языком и резюмировала:
— Эта девочка не шлюха.
— Я в курсе!
Софи пожала плечами:
— Не надо так вращать глазами. Шлюхи все, кто продаются и покупают. Кто видит мир в щель банкомата. Марко, да даже ты шлюха, если уж на то пошло. Причем, первая из всех нас. А вот она нет. Она не из нашего мира. Ты не сделаешь ее счастливой, потому что рано или поздно затянешь на нашу темную сторону. Так что, если ты ее любишь, оставь ее в покое.
Не знаю почему, но слова беременной проститутки, ранили меня куда больнее, моих собственных ночных мыслей. Прямо полоснули ножом по сердцу. В горле снова распух ватный ком, надавил на заднюю стенку до боли, под языком заныла тоска, а перед глазами все поплыло.
— Ничего себе… — выдохнула мне в лицо Софи, — Марко Сеймур плачет. Можно я сниму на телефон?
— Где твое сострадание? — я вытер лицо и, схватив чашку, осушил в пять глотков.
— Хочу послать этой Марии донат. За всех девчонок, которых ты трахнул в сердце без зазрения совести.
— Чего ты ерничаешь! Себя же ты к ним не относишь!
— Как знать, — она дернула плечом.
— Да брось ты, Софи! Мы с тобой половинки одного гнилого яблока. Ты относишься к мужчинам так же, как я к женщинам. Мы бессовестные потребители.
— Может быть я в ужасе, какая настигает расплата, — она вздохнула, — Сильно накрыло?
Я выдохнул, вдохнул, потом признался:
— Так сильно, что я потерял берега. Не понимаю, что делать. И кажется, уже натворил глупостей.
Палец автоматически ткнул в иконку WhatsApp.
За остаток ночи я послал ей десять сообщений. Девять из них удалил. А одно… одно удалять уже не имело смысла, потому что она его только что прочла. И все. Назад пути нет.
Перед глазами поплыло. Я вспомнил вчерашнюю ночь. Ее пальцы на моем затылке, ее запах, свежий с нотками цитруса, ее глаза как окна в ад, ее губы, мягкие, от которых нет сил оторваться. А внутри пульсирует натянутой струной «Зачем, зачем». Я понимал, что так неправильно, что я не могу так с ней, но остановиться тоже не могу. Я мял и тискал ее тело привычными движениями, и с ужасом понимал, что она растворяется в моих ласках. Она принимает их, она хочет большего.
— Пойдем отсюда!
Я словно со стороны услыхал собственный голос. И ужаснулся. Хотел оттолкнуть ее от себя, крикнуть, что я не это имел в виду. Что ей пора домой. Но вместо этого, поймав ее согласие, обхватил за талию и притянул к себе. С такой животной силой, что ее бедро впечаталось в мое. Внутри тела пульсировало желание. Оно рвалось наружу в жестах, в словах, в рваном дыхании. В кэбе мы снова слились в поцелуе. Ее мягкое, согласное на все тело, ее жар, ее стоны, — она сводила меня с ума. В лифте… Я чуть не раздел ее в лифте отеля. Что меня остановило? Всего-то две же старушенции, которые вжались в металлические стены кабинки с масками ужаса на морщинистых физиономиях? Что вообще делали пожилые леди в два часа ночи в лифте? Неужели Бинго теперь заканчивают так поздно?
Из лифта мы долго добирались до номера. Прилипая спинами к стенам коридора, будя стонами постояльцев. Ее поцелуи, не слишком умелые, но такие чувственные, окончательно снесли мне крышу. Я хотел ее. Прямо сейчас. Каждый миг. Не знаю, как дотерпел до двери номера. Мы ввалились в комнату, раздеваясь на ходу и, уже плохо понимая, что происходит. Нами овладело что-то древнее, что-то настолько более могущественное, чем человеческий разум, что этому не было смысла сопротивляться. И все же… Я любил ее. Вот что случилось в эту ночь. Я понял, что полюбил. В какой-то момент я вдруг ее увидел. Голую, прекрасную, почти мою. Ту, которую я могу сделать своей через несколько минут. И ту, которая моей никогда не станет. Я увидел тело пьяной девушки, у которой давно не было парня. Я увидел желание, но не любовь. Она хотела меня так же, как и я ее. И в другой комнате, с другой девчонкой этого бы мне хватило. Но не теперь. Не здесь и не с ней. Она вдруг откинула голову на подушку. Ну надо же! Заснула! А я не стал ее будить. Я накрыл ее одеялом и сел на край кровати. Тело мое сотрясалось, руки тянулись к ней, но я заставил себя отодвинуться. Сантиметр за сантиметром я отдалился от нее настолько, что смог соображать. Я люблю эту девушку. Так сильно, что не могу причинить ей боль. Я не хочу этого. Я хочу видеть счастливую улыбку на ее губах. Тех манящих губах, которые так робко и так пьяняще целуют. Но могу ли я дать ей такую жизнь, чтобы губы ее улыбались? Я обхватил свои плечи руками и стиснул изо всех сил. До хруста. Я Марко Сеймур — мужчина, который не выдерживает с женщиной более трех недель. Смогу ли я быть с Машей так долго, чтобы сделать ее счастливой? Навсегда. Я очень хотел в это верить. Но разум подсказывал мне другое. Я долбанный бабник, Марко Сеймур. Да, сейчас она кажется мне единственной во всем мире, самой желанной женщиной на земле. Но что будет через две недели, а через три? Я себя знаю. Как бы я ни любил, мое чертово тело потянется к новым ощущениям. Я так привык. Я по-другому не умею. А Маша не из тех, кто примет такие правила игры. Я принесу в ее жизнь лишь страдания. Нет, лучше пусть вот так жестко, пусть она сразу поймет, какой я негодяй. Пусть боль уколет ее лишь однажды, а не растянется на долгие месяцы. Пока между нами ничего не произошло. Пока мы не стали хотя бы на миг единым целым, не ощутили магию близости, надо разорвать нашу связь. Мы не можем быть вместе. У нас нет будущего. Я не дам ей того, чего она ждет от жизни. А значит и нечего лезть в эту ее жизнь. И зачем только я потащился за ней в ресторан? Зачем позволил Лизи соединить нас? Зачем был клуб? Почему я остался с ней рядом? Куда вообще делся чертов Платон?! Я посмотрел на нее. Маша мирно спала. Сопела забавно, сдвинув брови и приоткрыв рот. Я вдруг представил, что через десять лет проснусь и увижу это чудо рядом с собой в кровати. Сердце сжал спазм, и я едва не задохнулся от нахлынувшей нежности. Но уже в следующую секунду я представил себе череду своих измен, всех этих Моник, Фион и Розмари, чтоб их всех. И тускнеющий взгляд Маши. И складки, пронзившие ее прекрасное лицо от носа до уголков губ — вдовьи морщины. Никогда нам не проснуться на огромном супружеском ложе. Никогда нам не разделить одну жизнь на двоих. Потому что один из нас на это попросту не способен. Я застегнул рубашку, написал записку, положил ее на нетронутую подушку. Да, жестоко. Правильнее было бы дождаться утра и поговорить. Но я не был уверен, что способен на такое. Что не накинусь на нее с поцелуями, едва она раскроет глаза. Все же я слабый человек, а не сгусток из долга и чести. Поэтому я встал с кровати. Глянул на нее напоследок. Черт, она же проснется с жутким похмельем. Я готов был поклясться, что она не напивается до такого состояния каждую пятницу. А значит, утром испытает все тяготы последствий бурной ночи. Достав из мини бара бутылку воды, я вернулся, поставил ее на тумбочку и замер, залипнув взглядом на ее пухлых, слегка приоткрытых губах. Под одеялом выгнулось ее обнаженное тело. Я сжал пальцы в кулаки. Я не могу поступить с ней так же, как с остальными. Как будто она всего лишь еще одно легкое приключение. Нет, я не хочу, чтобы она стала одной из прочих. Я подошел к ней, наклонился и долго, очень долго разглядывал ее расправленные сном черты. Маша, моя Маша была прекрасна. Чистая, пришедшая в мой грязный мир совсем из другой, неведомой жизни. Той, где женщины не ищут богатых женихов, не добиваются мужчин и не ждут принца на белом коне. Они сами живут на полную катушку. Они становятся взрослыми, самостоятельными, чертовски недоступными и божественно привлекательными. Эта девушка не для меня. Потому что я дурацкий принц на белом коне, продающий себя, вместе с белоснежной клячей за доступный секс. Дешевка, одним словом. Я коснулся губами ее губ, ощутил, как она подалась ко мне, и тут же испуганно отпрянул. Для меня нет никого желаннее этой девушки и никого более запретной, чем она. Я ушел. Бродил с час по городу. Вышел на набережную. Шатался там как пес, потерявшей след собачьей свадьбы. По телу расползлась пустота. Зачем я ушел от нее? Ведь я мог хотя бы попытаться? И если бы ценой за попытку была моя жизнь, я бы ни на секунду не раздумывал. Но на кону жизнь Маши. И я мог сломать ее. А вот этим я рисковать не хотел. Поэтому брел вдоль реки, размышляя, что делать дальше. И как-то само собой получилось, что ноги довели меня до квартирки Софи. Ну да, возможно, тот еще вариант. Но она хотя бы меня поймет. Что-то подсказывало мне, что именно Софи, имевшая мужиков во всех смыслах этого слова, способна дать мне дельный совет. Что ж, теперь она мне его дала — по ее мнению, я должен Машу оставить. Я и сам так думал. Иначе бы не ушел из клятого гостиничного номера. Я пялился на экран своего мобильного. Там десятками нелепых букв било по глазам мое дурацкое сообщение. То, которое Маша уже прочла. То, которое теперь стояло между нами. И то, за которое мне теперь отвечать.