Страница 16 из 117
Теперь я стояла под душем, и горячие струи барабанили мне по макушке, скатывались под ноги и клубились вокруг плотным паром. И все же мне было холодно. Я никак не могла согреться. Что между нами произошло? Что в эту треклятую ночь пошло не так? Что я такого натворила? Чем я его так напугала, что он сбежал от меня без оглядки?
Я вспомнила его голубые глаза, так близко, что я видела в них более темные, лазуревые прожилки. Его губы, которые чаще кривились в жесткой ироничной усмешке, вдруг превратились в мягкие и ласкающие. Их хотелось касаться снова и снова, хотелось их целовать. Его пальцы нежные, осторожные, они гладили мои руки, спину, они легко тянули мои волосы вниз, заставляя подставлять шею под его поцелуи. Его губы на моей шее, на ключицах, его руки на моей груди. Аккуратно сжимают, и ласкают, и снова сжимают.
У меня потемнело в глазах, скулы и низ живота свело судорогой. По позвоночнику заструилось электричество. Я снова это чувствовала, снова словно на машине времени попала во вчерашнюю ночь. Вокруг бурлит клуб, навязчивый ритм, басы вперемешку с визгливыми нотами. Я вдыхала его запах, его руки на моей груди, его теплые пальцы ползут ниже, ниже, еще ниже… Черт, это мои пальцы! Я уперлась лбом в стекло душевой кабины, и вдохнула горячий пар. Я схожу с ума. И я все еще не вспомнила, что случилось в номере. Вернее, что случилось, тут и без воспоминаний понятно. Но вот как? Белое пятно.
Конечно, я понимала, что все произошло строго по сценарию. И он всего лишь подтвердил свой статус бессердечного бабника. Он не давал обещаний. Не клялся в любви и верности. Я сама пошла с ним, сама легла на огромную кровать в гостиничном номере. Вчера я этого хотела больше всего на свете. Твердила себе — пусть все идет как идет, а дальше будь что будет, и еще что-то типа «хочу быть счастливой здесь и сейчас». Здесь и сейчас превратились в там и тогда. А в настоящем, хотелось выть. От стыда, раскаяния и тоски. Я любила его, а он меня нет. Для меня он центр вселенной, а я для него лишь девочка на одну ночь. Легкое удовольствие. Как дешевая конфетка. Не то апельсиновая, не то клубничная. Чего же я ожидала? Что он привезет меня в родовое поместье, встанет на колено, наденет на палец фамильное кольцо с огромным бриллиантом, и только после этого подхватит на руки и понесет в спальню? Положит на кровать с балдахином и золотыми шишечками… Ну, как-то так я и надеялась, что все будет. Наверное… Или нет…
Я всхлипнула. Потом еще раз. Меня же еще и тошнило ужасно. Не помню, какого качества алкоголь мы пили, но количество его оказалось впечатляющим. Даже сейчас, после долгого и крепкого сна меня мутило, голова раскалывалась, руки и ноги слушались не сразу. Хотелось пить. Я поискала глазами тумбочку. Увидев на ней поллитровую бутылку с водой, разразилась рыданиями. Потому что страдать от того, что тебя бросил мужчина после первой ночи — это одно, а страдать от того, что тебя бросил заботливый мужчина, подумавший о том, что ты захочешь пить, это сосем другое.
Еще немного я порыдала, опустошила бутылку с водой, нашла там же на тумбочке свой телефон. Обнаружила несколько вызовов от Платона и довольно странное сообщение от мамы. «Привет, солнышко. Надеюсь, у тебя все хорошо. И мы все еще думаем, что это какая-то шутка. Позвони, я волнуюсь».
Я ничего не поняла, но звонить родителям не хотелось. Сначала надо прийти в себя. Я встала, меня слегка штормило. От всего сразу. Забавно, но я даже испытала досаду, что Марко не мог быть моим первым. Если бы на выпускном я не пошла с Мишкой Зиминым в кабинет географии, я бы сейчас точно знала, было у нас что-то с Марко или нет. Хотя… кого я хотела обмануть. Разве с Марко Сеймуром могло у меня чего-то не быть?! Исключено. Несколько дней назад он поставил себе цель затащить меня в койку. И он этой цели очень быстро добился. Мастер своего дела, чего уж там. А я жалкая дура, которая не смогла устоять. Надо спросить у Мии, к каким психоаналитикам ходят ее подружки. Мои товарки по несчастью.
Повыв немного на эту тему, я оделась во все вчерашнее. Это было противно. Но ни сменного белья, ни одежды, ни тем более обуви в номере не нашлось. Да и с чего бы. Вот так я оказалась в центре Лондона в пятницу, чуть позже полудня. В толпе спешащих на ланч клерков в деловых костюмах я в своем мини-платье и чавкающих туфлях выглядела белой вороной. Жалкой и беспомощной ночной бабочкой, выброшенной на тротуар, залитый солнцем. Конечно, я могла бы и погибнуть. От тоски, от раскаяния и стыда. Но я же не какая-то там охотница за богатыми женихами. Вот еще! Я молодой ученый, и сильная независимая личность. Страдать я пошла в Британский музей. Благо он всего в двух кварталах. А по пути завернула в дешевый Primark и оделась подобающим образом: юбка, блузка, кроссовки и свежее белье. Из примерочной я вышла другим человеком. Готовым к любым неожиданностям и даже невзгодам. Которые обрушились на меня почти сразу. На Блумсбери стрит мне позвонил Платон.
— Где тебя носит? — возмущенно загудел он мне в ухо.
— Меня?! — праведно возмутилась я.
Повисла дурацкая пауза. Мы оба смутились. И по его натужному сопению я поняла, что он так же, как и я пытается придумать, чем занимался всю ночь. Хотя на самом деле он провел несколько восхитительных часов в компании аристократки Лизи, которая не только была не против, но даже на этом активно настаивала с самого своего появления в ресторане.
— Ладно, надо поговорить, — решил не париться Платон. И в самом деле, в чем смысл уверток, если обоим понятно, что это ложь.
— Иди ты к черту! — я отключила телефон и выдохнула. С облегчением. Я как будто послала к черту не только Платона. Но и Марко, и вообще всю эту ночь, начиная с вечера. Теперь я отчаянно хотела перемен. Свежего ветра. Только так я смогу пережить позор и унижение. Только так, я освобожусь от стального обруча, который все еще сдавливает мою грудь. Из-за него мне пока трудно дышать и все время хочется плакать. Плевать. Я должна переступить и идти дальше. К своей цели, к своей мечте. Пусть и с разбитым сердцем. Но не буду на этом зацикливаться. Кто сказал, что ученый должен быть счастлив в личной жизни? Личная жизнь вообще науке только мешает. У меня вот она была всего неделю, и какой результат? Да я едва не наплевала на свою цель, к которой, между прочим, шла с девятого класса. Все, никакой любви! Никакого Марко Сеймура! И надо завязывать с Платоном. Мне этот высший свет, хоть русский, хоть заморский совсем не нужен!
Я бодро вошла в широкие двери Британского музея. За плечами болтался дешевый рюкзак с дорогим платьем от Prada и туфлями Мии. Они не принесли мне счастья. Одно разочарование. Потому что они были частичками не моего мира. Моя вселенная здесь. Это музеи, библиотеки, тихие залы хранилищ и пыльных запасников. Мой мир уютный, странный и такой несовременный. Картины, скульптуры, маленькие вещички большой истории — вот что дает мне силу и желание дышать, думать и жить.
— Соболезную…
Я вздрогнула и оглянулась. Оказывается, рядом со мной стоял высокий парень. Странный. Вроде бы симпатичный, но как будто совершенно не осознающий своей привлекательности. Он сутулился и прятал глаза. Я подумала, что он похож на застенчивого айтишника. А эти ребята мне всегда нравились.
Я удивленно вскинула брови. И только сейчас осознала, что мы стоим у саркофага в одном из египетских залов.
— У вас такой печальный вид, как будто вы оплакиваете любимого родственника, — парень вздохнул. Не понятно, серьезен он или прикалывается.
Я на всякий случай улыбнулась. В конце концов, это ведь музей, а не кладбище.
— Я думала о своем, — Соврала вообще-то.
Сегодняшняя прогулка по музею оказалась до нельзя странной. Я залипала у совершенно не интересных экспонатов, погружалась глубоко в себя и парила там в своей внутренней темной пустоте. Наверное, я сильно смахивала на арт объект. Последние годы стало модно выставлять поделки современных художников в залах уважаемых музеев. Не понимаю зачем. Это совершенно точно не работает на пользу самим художникам, поскольку их творения в сравнении с музейными ценностями выглядят дешевкой. А музеи, устанавливая всю эту дичь по соседству с полотнами Рафаэля и скульптурами Микеланджело забирают у посетителей их святое право погрузиться в мир прекрасного. С какой-нибудь гигантской многоножкой, или мега-грудью из пластиковых пакетов в центре зала очень трудно ухватить нить, связующую картину с ее далеким автором. Попробуй пойми, что хотел сказать художник, когда на тебя пялится двухметровая стрекоза из папье-маше. И хорошо, если просто стрекоза, а не что похуже. Эти современные ваятели, те еще затейники. Так вот я сегодня как раз смущала пенсионеров и группы школьников своим отрешенным видом. Наверное, строгие старушки все-таки приняли меня за перфоманс, потому что разглядывали так пристально, что мне пришлось вынырнуть из мрачного небытия и сделать вид, что во всем виновата африканская танцевальная маска, которая ввела меня в транс. Я покосилась на равнодушно висящий экспонат, сдвинула брови, поджала губы и покачала головой, мол, выставят же такое! С этим я оставила старушек, поспешно выскочив из зала.