Палач Рима

Веспасиан с отвращением посмотрел на брата.

— Что? Мы должны отвезти Ротека на Капри? Почему ты сразу мне об этом не сказал?

— Кто-то ведь должен это сделать. Император поверит жрецу лишь в том случае, если того в его присутствии подвергнут пытке. Тебе же придется дать показания вместе с Корбулоном. И вообще, велика ли была бы разница, узнай ты все с самого начала? Ты ведь все равно сейчас был бы здесь, не так ли?

Веспасиан нехотя кивнул. Ему и в голову не могло прийти, что жрец предстанет перед самым могущественным человеком мира. Впрочем, Сабин прав. Знай он обо всем с самого начала, это ничего не изменило бы. И он все так же скакал бы на север под дождем, как и в эти минуты.

Кстати, дождь уже успел перейти в настоящий ливень, заслонив своей плотной стеной горы слева и справа от них. Вскоре откуда-то из-за дождя на западе вынырнул разведчик. Веспасиан тотчас же пришпорил коня, догоняя Тиноса, чтобы выслушать донесение дозорного. По словам последнего, ничего подозрительного замечено не было. Разведчик снова устремился вперед, а Веспасиан обратил свой взор на север, откуда по идее должен был прибыть другой разведчик. Они проехали под проливным дождем еще полмили, но разведчик с донесением так и не появился. В душе Веспасиана шевельнулось дурное предчувствие. Он посмотрел на Тиноса, но тот лишь пожал плечами. Впрочем, в глазах его читалась тревога.

Затем впереди неожиданно послышался гортанный крик Тинос вскинул руку приказывая колонне остановиться. Впереди, на расстоянии двухсот шагов, из-за пелены дождя показались четверо верховых. У Веспасиана тотчас отлегло от сердца. Они с Тиносом тотчас пришпорили своих скакунов навстречу возвращающимся разведчикам. Увы, вскоре их радость сменилась тревогой. Лишь один из всадников держался в седле прямо. Остальные трое лежали поперек седел. Стрелы, торчавшие из их тел, были красноречивее любого донесения.

Веспасиан посмотрел на четвертого всадника. Тот хотя и был жив, но по лицу его, размытая струями дождя, стекала кровь и капала ему на тунику. Из правого плеча торчал обломок стрелы. Полными ужаса — если не безумия — глазами он посмотрел на Веспасиана.

— Что случилось? — крикнул тот.

Всадник закатил глаза и мотнул головой, издав при этом омерзительный булькающий звук, прозвучавший как насмешка над человеческой речью. Изо рта у него тотчас выскочил сгусток крови. И Веспасиан понял: несчастному отрезали язык.

ГЛАВА 4

Дождь лил, не прекращаясь, целых два дня и две ночи, а потом превратился в противную, липкую смесь влаги и мокрого снега. Колонна начала подъем по извилистой торной дороге, что вела к перевалу, пролегавшему на тысячу футов выше. В отличие от перевала, боевой дух колонны был отнюдь не на высоте. Все до единого не только промокли, но и замерзли до самых костей. Призрак невидимого врага, который мог поджидать их на каждом шагу, наполнял сердца солдат нехорошими предчувствиями, особенно после того, что случилось с их товарищем. Разведчик не смог поведать им почти ничего. Языка он лишился, а писать не умел. Он мог только кивать в ответ на вопросы, прежде чем умер от кровопотери. Впрочем, удалось выяснить, что нападавших было двое, что оба были верхом и в штанах.

Веспасиан тотчас отозвал остальных разведчиков. Было бессмысленно рисковать жизнями четверых, чтобы обнаружить врага, который мог с расстояния убить вдвое больше. Сначала он подумал, а не выслать ли вперед фракийцев. Ко их жизни представляли для него куда большую ценность, нежели жизнь иллирийских всадников, которые — он был вынужден с горечью это признать — не могли тягаться по части меткости стрельбы с их невидимым врагом, даже если сам способ ведения боя исподтишка в его глазах был верхом бесчестия. Тем не менее, рассудил Веспасиан, если геты следят за их колонной, то рано или поздно они столкнутся с ними лицом к лицу, и тогда победит тот, чье преимущество будет заключаться в быстроте и численности рядов. И все же было нечто унизительное в том. что два варвара-лучника могли навести такой страх на колонну из сорока человек.

По мере того, как они поднимались все выше и выше в горы, дождь сменился густым снегом, и теперь путники были вынуждены идти шагом, чтобы лошади не охромели, поранив ноги о невидимые острые камни, что притаились под толстым снежным покровом. Веспасиан, смахнув с губы снежинки, повернулся к Магну, — тот ехал рядом, низко опустив голову, — и спросил:

— Ну как, сумел подружиться с теми четверыми легионерами?

— Да, это веселая компания. Как выяснилось, Луций — тот, которому повезло вытащить длинную соломинку, — страшно рад, что едет с нами. Более того, он знает, что обязан этим тебе. Кстати, прежде чем податься в армию, он был в Риме помощником конюха у Зеленых. У него там до сих пор имеется куча знакомых, и он пообещал мне, что как только мы вернемся в Рим, он сведет меня с ними. Что касается скачек, то свои люди никогда не помешают: кто-то подскажет, на какую лошадку лучше ставить, да и сами ставки можно делать не в последнюю минуту, а заранее. Глядишь, и куш можно будет сорвать побольше.

Несмотря на треснувшие от мороза губы, Веспасиан улыбнулся.

— Похоже, ты обзавелся полезным знакомством, — отозвался он не без сарказма, — особенно, если ты задумал спустить свои деньги на скачках.

Тебе этого не попять. Между прочим, я ведь никогда не заглядывал в твой кошелек. И вообще, главное, он понимает, что своей жизнью обязан тебе, как впрочем, и остальные трое, включая Варина. Ни один из них не питает к Целу теплых чувств, так что если дело дойдет до стычки с центурионом, они будут на нашей стороне.

Что ж, приятно слышать, хотя наш друг, похоже, кроме себя не желает никого знать.

Магн оглянулся на Цела. Тот ехал, по самый нос завернувшись в плащ и низко пригнувшись над холкой своего скакуна.

— Наверно, от такой погоды боевой дух из нашего центуриона вышел полностью.

— Сомневаюсь. Разве что на данный момент.

К тому времени, когда они подъехали к перевалу, снег уже валил сплошной стеной. Увы, если бы только дело ограничивалось этим! С перевала, завывая, порывами налетал ледяной северо-западный ветер, закручивая снежный занавес в настоящую снежную бурю. Веспасиан остановил колонну и наклонился к ехавшему рядом Тиносу.

— Что скажешь, декурион? — крикнул он ему на ухо, пытаясь перекричать завывания ветра. — Может, стоит вернуться и поискать укрытие, чтобы там переждать, когда стихнет буря? Или все-таки лучше двигаться вперед?

— Метель может продлиться как несколько часов, так и несколько дней, — крикнул в ответ Тинос. С его ресниц и ноздрей свисали крошечные сосульки. — Если мы останемся ждать, нас может занести с головой, и тогда мы наверняка замерзнем насмерть. Так что выбор у нас невелик — или вернуться назад, или идти вперед. Длина перевала всего пять миль. Если нам повезет, мы пройдем его меньше, чем за пару часов.

Веспасиан поднес ко рту посиневшие от холода руки и подул на них, вглядываясь в снежную пасть перевала. Впереди виднелась лишь плотная стена падающего снега, но он знал, что дорога через перевал ведет прямая, причем не более тридцати шагов в ширину, так что потеряться там невозможно. И он принял решение. Тинос прав, сейчас для них самое главное — не останавливаться, а все время идти вперед.

И он приказал:

— Вперед!

Тинос кивнул и подал всем пример. Веспасиан был вынужден несколько раз поддать в бока своему скакуну, чтобы тот тронулся с места. Усталый конь недовольно прижал уши, однако был вынужден подчиниться хозяину.

Через несколько сот шагов, каждый из которых давался ценой упорной борьбы со снегом и холодом, Веспасиан заметил, что его пытается нагнать какой-то всадник. Приглядевшись, он узнал Цела.

— Это безумие! — крикнул занесенный снегом центурион. — Мы должны повернуть назад!

— Пожалуйста, центурион, если хочешь, возвращайся, но мы идем вперед.

Цел поравнялся с ним и поехал рядом.