Страница 49 из 57
Как бы узнать, что на самом деле случилось в ту ночь?
Или сейчас уже не важно, важно — где он есть и как отсюда выбраться?
И возможно ли вообще выбраться — или он в таком месте, где только сгнить со временем, и всё?
Ладно, нужно пробовать хоть что-то делать, вот Серафима бы уже несомненно придумала сотню вариантов спасения и ещё один. А он чем хуже? Она, конечно, в том своём другом мире многое видела, но и он здесь — ничуть не меньше!
Для начала — что там с магической силой? А всё хорошо. Интересно, получится ли изничтожить верёвку на руках? Будь она живая, или наоборот, уже не живая, это было бы легко. Но это вещь, а не существо, вещь не разрушишь так просто и не воскресишь, если её разрушил кто-то иной.
Так, а что ещё можно сделать? Например, осветить это место?
Осветить вышло всего лишь со второго раза, связанные руки плохо слушались. Но Хьюго упорный, да и времени у него, похоже, много. Свет показал каменный мешок — серые стены из больших блоков, как во всех замках в этой части страны. На полу немного соломы, и только, даже никакого отхожего ведра ему не выдали. Потолок высокий, под ним есть окошко, маленькое, до него не добраться никак.
И что это за королевские палаты?
Он поднялся — ноги держат, уже хорошо. Голову немного ведёт, ну да и ладно, справится как-нибудь, чай, не девица. Ноги не были связаны, и это тоже хорошо. Или его похитители рассчитывали на то, что он никогда отсюда не выберется, или почему-то считали, что он не представляет угрозы. Разберёмся. Наверное, сюда придут? Вряд ли его сюда бросили, чтобы забыть навсегда?
Так, руки. Будь он огненным магом, сжёг бы верёвку и всё. Его сила для такого не предназначена. Но Эдрик с малолетства им всем говорил, что любой силой можно сделать, что угодно, просто нужно понять, как. Сила — это в любом случае сила, и раз она дана, ею следует пользоваться. Значит…
Если попробовать обратить этот неодушевлённый предмет в прах, например. Никогда так не делал, но вдруг можно?
Он не сразу, но разобрался. Прах осыпался, можно было размять запястья и пальцы. А если к нему сюда придут — сотворить иллюзию, пусть думают, что он по-прежнему связан.
Дальше Хьюго шёл вдоль стен и осматривал камни, надеясь получить хоть какую-то подсказку. Где он находится и чего ему ждать?
Подсказка пришла неожиданно. У самой двери он не сразу, но увидел выцарапанную на камне надпись — «все, кого предал ты, в судный час придут за тобой».
Надписи этой было уже лет так пятьсот, и сделал её младший сын тогдашнего графа Мерсийского, брошенный в темницу по ложному обвинению. Его оболгал старший брат, потому что не хотел делить наследство и отцовскую любовь. Когда открылась правда, узник уже был мёртв, но он вернулся нежитью и забрал с собой обидчика. Сын уведённого поклялся всегда править по справедливости, и всем наследникам графов Мерсийских было велено учить поэму о двух братьях наизусть.
И о чём же это нам говорит?
Первое — Хьюго в Мерсийском замке.
А второе — кто-то плохо учил семейную историю. Потому что если бы учил хорошо, то никогда бы не посадил такого пленника, как Хьюго, именно сюда.
И когда засовы на двери загремели и за ним пришли, он встретил вошедших во всеоружии — не стал с ходу нападать, но набросил на себя иллюзию, которой его долго учил Эдрик, и даже нашёл в себе сколько-то хладнокровия, чтобы спокойно поприветствовать вошедшего.
— Не скажу, что рад видеть тебя, дядя Годрик, но несомненно желаю тебя послушать. Какой нежити ради ты всё это затеял и что с того получил.
— Надо же, не только жив, но ещё и пришёл в себя, и говоришь разумно, очевидно, тебе мало досталось, — Годрик изумлён.
Отчего же? Он думал, что Хьюго совсем одичал и говорить разучился? Если честно, с ним говорить совсем и не хочется. Может быть, пока и не нужно? Так обойдёмся?
Годрик стоял, смотрел и ждал. Точно так же стояли и смотрели его люди — десяток, и не просто так, а умелые бойцы, Хьюго знал некоторых. О нет, он не дурак нарываться, пускай маг среди них только Годрик, но все остальные не вчера родились и знают, с какого конца берутся за меч. Ну и он стоит перед ними один и безоружный, и никого позвать на помощь не выйдет, даже Каэдвалару свистнуть.
Кстати, почему ему кажется, что дракон был там, где на него вероломно напали? И где он сейчас? Но позвать выйдет только на улице, где бы он ни находился. Значит, будем выкручиваться сами.
Вообще где-то там, дома, остались Эдрик, Роберт, Бриан и Серафима. Вдруг они что- то придумали? Придёт ли им в голову, что за всем случившимся стоит дядя Годрик? Вдруг они сообразили, и нужно только дождаться подмоги? Тянуть время, говорить, отвлекать Годрика? Правда, Хьюго не очень-то силён в болтовне, это у них Эдриан и Томас мастера, но вдруг что и выйдет?
— И что замолчал? — заговорил Годрик. — Я ещё не решил, убью тебя сам и скажу, что ты разбил голову во время припадка безумия, или выдам королю, чтоб тебя казнили за отцеубийство?
— А может быть, это тебя нужно казнить за убийство брата? — спросил Хьюго. — Очень уж ладно всё вышло — и посмертного допроса отца не было, и гонцов никуда не посылали, сидели тут и ждали чего-то. Не пойму только, чего. Всё равно же было ясно, что рано или поздно король призовёт графа Мерсийского, и тебе придётся признаться во всём?
— Эй, ты говори, да не заговаривайся! Или решил, что раз безумен, то от тебя стерпят любой бред и любую клевету?
— Значит, и сам тоже перестань бредить и клеветать. Я точно знаю, что никого здесь не убивал. А ты можешь сказать о себе то же самое?
— Ещё бы не сказать, скажу! Но не тебе, щенок, а только лишь королю, и то, если он спросит! Тогда поклянусь, если без этого он не утвердит мой графский титул.
— Графский титул уже почти четыре месяца у Стефана, ничего король не утвердит.
— Я всё это время был лучшим сеньором этим землям! И я уже сказал о том королю, и повторю снова! После того, как тебя повесят, как совершившего позорное преступление!
— Это мы ещё посмотрим, был или нет. Что-то я не верю, что ты знаешь, сколько урожая собрали нынче осенью, какую его часть нужно отложить на посевную, а какую можно съесть, а что — продать.
— Это знает мой управляющий, — усмехнулся Годрик. — Мне нет нужды совать свой нос в каждый мешок зерна.
— А вот и зря, достойный сеньор всё это знает, — покачал головой Хьюго. — Ещё, конечно, достойный сеньор не нарушает клятв, не предаёт того, кому принёс присягу и не убивает того, кого обещал защищать. Надо будет сказать его величеству, чтобы задумался — нужен ли ему такой лорд. Который может в любой момент позабыть о клятве и убить.
— Да кто будет тебя слушать, можно подумать, у тебя будет возможность говорить перед королём, кто-то её тебе даст! Тебе было велено явиться в столицу, а ты не явишься. И ни один из твоих братьев не спасёт тебя, если ты всё же решишь явиться с опозданием. Мне даже нравится такая мысль — отпустить тебя… например, послезавтра. Тогда даже твой костяной дракон не успеет донести тебя в срок.
— Порталом дойду, — пожал плечами Хьюго. — И дракон донесёт, куда нужно и когда нужно.
Правда, он тут же подумал, что знать не знает, к какому сроку ему велено явиться. Не о том ли хотел поговорить лорд Свон? А дрянные его девчонки не дали?
— Кто ж тебе его откроет, если ты окажешься вне закона? Тебя скорее убьют, чтобы получить награду за твою голову!
— Тогда бы уже убили. Но ты отчего-то оставил меня в живых, я даже и не подозреваю, зачем тебе это понадобилось. Торговаться с братьями за титул? Но об этом решит король. Зачем же ещё? Или ты решил списать на моё якобы беспамятство ещё какие-то свои грешки? А не слишком ли много ты хочешь?
— Да что мы тут его слушаем-то! Взять и угомонить, ясно? — Годрик кивнул своим молодцам, те обошли его и двинулись к Хьюго…
И Хьюго понял, что придётся дать некоторый отпор.
Он дождался, пока четверо — больше не поместилось — обойдут Годрика и двинутся к нему, и парой движений поставил перед собой защитный барьер — от стены и до стены. Двое не поняли и вляпались, и повалились, и завопили — это всё равно, что попасть под удар нежити. Двое других притормозили.