Страница 2 из 79
Парень слегка покосился в мою сторону и сделал характерный жест: ребром ладони по шее и язык набок. Дескать, жди новых удовольствий, Борис.
Надо принимать превентивные меры. Только как? Что у меня здешнего в активе? Каратэ я помню, но сможет ли тело повторить хоть что-то? Не уверен. Против лома нет приема. Если этот красавчик раздобудет себе новый кастет и пойдет проверять прочность моей черепушки, во второй раз я вполне могу отбросить копыта. Я в сомнении сжимал и разжимал кулаки. Руки у меня сильные, даже очень сильные. С такими руками неплохо заниматься скалолазанием. Пройтись по каменной стенке с опорой на одни руки. И рюкзачок с сорока килограммами груза за плечами. Хотя, последнее больше подойдет альпинисту.
– Гляди Борьк, как Лерка кривляется. Сестричка твоего Витьки. Попой вертит как пропеллером.
Приметная девица, на которую указал мне друг, делала зарядку в десяти метрах от нашей компании. Пышная попа, вполне сформировавшаяся грудь. Девочка созрела и использовала свои юные прелести безо всякого стеснения. Здесь ей скучно. Заигрывать со сверстниками неинтересно, вожатые, все как один, прыщавые уроды. Одна она красавица и будущая кинозвезда. Примерно такие мысли были напечатаны на мордочке у красотки. На меня покосилась с усмешкой. О подвиге своего братца в курсе и мой вид её веселит. Кстати синяки уже поджили, и выгляжу я не сказать, чтобы очень плохо. Всё же зарядка меня вымотала. Неделя в койке вывела меня из формы. Пора наверстывать упущенное. И вообще, столько надо узнать, к несметному множеству неприятностей приготовиться. И первая неприятность будет, родительский день. Прибудет кто-нибудь из родителей, а то и оба. Заявятся и спросят: Как ты тут сынуля? Соскучился по мамочке и папочке?
Очень хотелось есть. И немного плакать. Детская психика хрупка и ломка, будь она неладна.
На завтрак я шел с некоторыми надеждами. Детский организм требовал усиленного питания и где-то я слышал, что в Советском Союзе детей в пионерлагерях кормили на убой.
Или это был не тот Советский Союз или не тот пионерлагерь. Манная каша с ломтиком несвежего сливочного масла. Бутерброды с каким-то сомнительным сыром. Салат из зеленоватых помидоров. Хлеба, впрочем, дали вволю.
Глава 2
Есть хотелось по-прежнему, словно и не завтракал.
– А нашему директору сегодня на обед утку приготовят. С яблоками. Вкусная, говорят.
Мои друзья, Вован и Димон, были просто энциклопедией лагерной жизни. У Вована тётка работала в столовой нашего пионерлагеря. Не поваром, простой посудомойкой. Но знания о меню высокого начальства имела доскональные. Димон же был просто очень пронырливым пацаном и обо всем выведывал с большим умением. В целом они оказались отличные ребята, мне повезло с друзьями.
– Так как Борька, пойдем сегодня в самоволку?
– Конкретно! Я же контуженный. Стукнутый в голову, здесь помню, здесь забыл.
Оказалось, фильм еще не снят и ребята шутки моей не поняли. Они посочувствовали и сообщили, что мы почти каждый день уходим из лагеря через отысканную в заборе дырку. Болтаемся по лесу, жрем землянику, ведем активный образ жизни. Вожатая у нас молодец, до пионеров ей нет дела. Крутит с вожатым из соседнего отряда. Сейчас вроде с ним поссорилась.
Вырваться за пределы пионерского гадюшника показалось мне отличным вариантом. С меня хватило. Всё же, рожденный и воспитанный свободным, хождения в стае и стайные повадки плохо воспринимает.
За пределами металлического забора начинались кусты. Там в изобилии росла крапива. Злобная зараза. Я уже забыл, как скверно может жечься старая заматерелая в каверзах трава.
– Тут не очень то убежишь, шептали, протаптывая путь, мои приятели.
– Да, слышь Борьк. Тут Галька Федотова с нами просилась. Возьмем в следующий раз?
– ??
– Чего, забыл? Черненькая такая. К тебе неровно дышит. Да помнишь ты её. В соседнем ряду сегодня зарядку делала.
Я вспомнил эту девочку. Смазливенькая и бойкая. Похоже, у прежнего хозяина моего тела популярность среди лагерных девиц присутствовала. Не за это ли его наказал действием Витька злодей.
Мы шли уже по сосновому лесу. Мох приятно щекотал ноги в нелепых доисторических сандалиях. Воздух здесь сплошное благоухание. Нет, приятно быть молодым. Перед тем, как меня шарахнуло неведомо чем и перенесло в иной мир, мне исполнилось не меньше, не больше 49 лет. Возраст совсем уже не юношеский. И подруги, хоть и строят из себя юных девиц, прошли огонь и воду и первые прелести любви испытали в весьма отдаленные времена. Решено, пригласим на прогулку Гальку.
Мы нашли заросли земляники и попаслись на славу. Лучшая ягода вырастает на гранитных валунах, их здесь немало. Карелия, ничего не поделаешь. Информацию я получил по ходу действия. Интересно, при жизни я в Карелии не бывал. Красивый, еще не загаженный Советами, край. Финляндия ушла совсем недавно, целы еще финские домики, пасутся кое-где финские коровы. Финские фермеры уже не переходят по ночам границу и не вешаются в отнятых у них хозяйствах. Время притормозилось и земляника цветет вволю и дарит нам свои ягоды.
Жутко хотелось есть. Как-то неестественно хотелось есть. Впрочем, о потребностях детского организма я давно забыл. Сытое детство, мне никогда не приходилось недоедать. А сейчас представляю себе эту чертову утку и готов убить кретина директора. Явно же он ворует, несвежее масло и одна каша на завтрак, такое даже для Советского Союза перебор.
– Сейчас его повариха как раз из духовки вынимает…
– Кого его вынимает?
– Чего, дурак? Гуся вынимает. То есть утку.
– Пацаны, а кто вкусней? Гусь или утка.
– Счас как дам в глаз. И гуся и утку увидишь.
– Вот бы его украсть.
Димон выразил общее мнение. Украсть у директора его обед и съесть, хотели все трое беглецов. Очевидно, всем нам одинаково не хватало калорий.
– Давайте ребята представим. Как мы его взяли и украли из столовой. Ну, раз, два, три…
– А где он стоит? Гусь, ну то есть утка.
– Сейчас на столе стоит, остывает. Вкусный, с яблоками.
Я представил себе эту чертову гусеутку с остротой детского воображения необычайно ярко. Вот она стоит на кухонном столе, и вправду очень вкусная. Вот тарелка с птицей поднимается в воздух. Поднялась и … исчезла на глазах.
– Ой!!
Два детских голоса хором ойкнули и привели меня в сознание. На лесном мху под сосной перед нами стояла тарелка с задравшей вверх лапки птицей. Очевидно, это и была та самая утка.
Минуту мы все трое молчали. Потом Вован не с того, не с сего изрек.
– Ох, и будет нам, пацаны. Ох, и наплачемся мы с нею.
– Кто спиздил утку?!
Спросил строго Димон.
Я почему-то знал, кто её спиздил и поэтому ничего не ответил.
– Ребята, нам надо срочно её съесть. Кости потом закопаем. Никто ничего не узнает.
Какие материалисты советские дети. Мы не стали обсуждать, откуда и почему появилась чудо птица. Мы немедленно принялись её есть. Без хлеба, без ножей и вилок. Прямо отламывали руками и обгладывали ножки, крылышки, всю тушку не такой уж и большой птицы. Яблоки мы оставили на десерт. Съели всё. Съели в рекордные десять минут. Вован даже облизал тарелку, сказав, что утиный жир полезен для зрения.
– Мы чего теперь и дальше будем с кухни воровать?
– Сдурел? Секут же. В колонию хочешь попасть?
В колонию попасть никто не хотел. Мы закопали косточки бедной утки под ближайшим деревом. Надеюсь, лесные звери их не раскопают. Теперь надо было что-то делать с тарелкой.
– А хорошо бы…
Сказал Димон и что-то шепнул Вовану на ухо. Тот злорадно захихикал.
– Тогда точно выгонят из лагеря.
– Ребята, но такой шанс. Единственный шанс в жизни. Попробуем а?
И мы попробовали. Ощущая некоторое неудобство в желудке, я подключился к срамному мероприятию. Вместе у нас получилось очень даже неплохо. Даже много получилось.
– Теперь пацаны на три, четыре. Все вместе…. Пошел!!!