Овод

Размытой картинкой надо мной появляется лицо Яниса. Знаю, что это он, чувствую его касания, но не могу заставить себя пошевелиться. Вокруг суета и много людей, а я различаю только россыпь звёзд в ночном небе. Они смешиваются и кружатся хаотичной каруселью ярких вспышек, которые уносят моё сознание в темноту.

Глава 29

Овод

– Янис, не мельтеши! – рявкает отец, заставляя осесть на диван и вернуться в реальность.

И она мне не нравится. Потому что в этой реальности уже около двух часов я, отец и Амат ожидаем окончания операции.

Я так и не понял, откуда прилетела пуля, лишь успел подхватить падающую Майю. А когда увидел растекающееся алое пятно, готов был взреветь от чёртовой несправедливости. Она вытащила меня, подставив себя. Смотрела, не моргая и хватала воздух ртом, пыталась что-то сказать, но я слышал лишь бессвязные звуки, растворяющиеся в редких хрипах. Люди отца окружили, а затем ринулись осматривать прилегающую территорию, убеждая, что стреляли не со стороны дома Мерханова.

А я думал только о Майе, которая обмякла в моих руках и быстро отключилась. Амат ехал так быстро, что я с трудом понимал, в какой части города мы находимся, желая лишь одного – не опоздать. Даже не слышал, как ему позвонил отец и назвал адрес клиники, в приёмной которой мы и находимся в данный момент.

– Дерьмовое ранение, Овод. – Амат поднимается, расхаживая по коридору. – Очень дерьмовое. Калибр крупный, если пуля попала в печень… Я несколько раз такое видел, не выкарабкались…

– Заткнись, – рычу, и сам понимая, что он прав. – Просто заткнись!

Пока держал Майю, заметил, что крови было много. Зажимал рану, прислушиваясь к её дыханию и подгонял Амата. Я не готов потерять Цветочек. Не так и не сейчас, когда мы посмели подумать о чём-то большем. Я посмел. Уходя к Мерханову, надеялся, что он насытится предложенным, но жадный мудак был в курсе, что Майя в России, и, более того, осведомлён о пребывании в Швеции.

– Не надо, – отмахиваюсь от медсестры, которая совершает уже третью попытку обработать мои раны.

– Янис, позволь человеку выполнить свою работу. На тебе живого места нет.

– Потом. Когда я узнаю о состоянии Майи. – Девушка уходит, лишь пожав плечами. – Твои люди отзвонились?

– Да. Стрелок левый, кто-то заметил, как уходил после выстрела. Не из людей Мерханова. Если тебя это интересует. Да и зачем ему? Она ему всё отдала. Он получил желаемое. Он мразь, конечно, но слово своё держать умеет.

– Ты знал о том, что она нашла деньги Потоцкого?

– Сегодня сказала, когда звонила. Сумму не назвала, но в сравнении с тем, что я планировал получить за содержимое сейфа, много. Она отдала Саиду всё.

«Отдала Саиду всё». Уверен, даже не раздумывала. Это же Майя: последнее с себя снимет ради небезразличного ей человека. Сказала, что любит, но её слова я всерьёз не принял, решив, что Цветочек произнесла их в пылу эмоций и эйфории от встречи. Но сегодня у меня был шанс убедиться в честности той, что вытащила меня из задницы. Не слушай – смотри, на что ради тебя готовы пойти те, что клянутся в любви. Сделала… Итог – сейчас на операционном столе.

– Потоцкая.

– Мы здесь, – поднимаюсь, вытянувшись по струнке перед пожилым мужчиной в очках, заполняющим бумаги.

– Операцию закончил, ранение несерьёзное, жизненно важные органы не задеты. – Он даже не смотрит в нашу сторону, проговаривая каждое слово монотонно и медленно. – Второй случай в моей практике… – задумчиво смотрит сквозь нас. – Ожидаешь увидеть одно, а там совершенно другое, – по-прежнему водит ручкой по строкам, заполняя какую-то карту.

– Не понял…

– Молодой человек, – наконец, поднимает глаза, – вы не в курсе, что у девушки транспозиция органов? – И видимо, мы должны понять из произнесённого, что к чему, но мгновенного просветления не происходит. – Редкий вариант биологической аномалии, при котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение. То есть там, где у вас печень, у неё находится селезёнка и желудок. – И я бы удивился подобной информации, но всё, что касается Майи, давно перестало меня шокировать. – Исходя из данного аспекта, я бы советовал встать на учёт как можно раньше, потому что есть вероятность, что у ребёнка будет такая же аномалия.

– У ребёнка? – произношу на выдохе, пока не принимая слова врача всерьёз. О своей проблеме знаю, Майя тоже в курсе.

– Если бы вы нас предупредили, что девушка в положении, мы бы действовали немного по-другому. Срок небольшой, четыре-пять недель, но в её случае это даже хорошо, иначе последствия могли быть намного хуже.

Твою мать! Нервно сглатываю, наконец осознав – Майя беременна. Вчерашний разговор автоматически становится неактуален, потому что Цветочек сделала меня по всем фронтам. И если учесть слова доктора, то всё случилось в её первый раз.

– Янис, ребёнок твой? – Отец хочет получить все ответы здесь и сейчас.

– Да, – с трудом выталкиваю короткое слово, отмахиваясь от родителя и желая увидеть Цветочек. – К ней можно?

– Ненадолго и по одному, – скользит по нам взглядом доктор, прикинув, что три мужика в палате будут лишними. – В течение часа она придёт в себя.

Не обращаю внимание на Амата и отца, проскользнув в палату. Передо мной другая Майя: бледная, безжизненная и хрупкая. И как она меня практически тащила на себе? Присаживаюсь рядом, проведя пальцами по лбу, скулам, губам. Невозможная, непостижимая, непосредственная. Теперь я точно знаю, что она способна на всё. Нельзя предугадать, что взбредёт в голову девочке-катастрофе. Действует спонтанно, эмоционально и часто непонятно, но всегда правильно. Словно у неё внутри заложен какой-то только ею читаемый алгоритм, побуждающий к действиям.

И в эту минуту понимаю, какие изменения бросились в глаза: на её лице отсутствуют веснушки. Ни одной, словно и не было никогда. Неужели воспользовалась советом Ольги и избавилась от пятен? Вряд ли. Майя с особенностями внешности смирилась, а случайная фраза не подтолкнула бы к изменениям.

Кладу ладонь на грудь, ощущая, как трепыхается её сердце. Немного отпускает, когда понимаю, что она выберется. Должна выбраться. И теперь, когда в Майе существует новая жизнь, просто обязана. Перемещаюсь на живот, словно хочу ощутить эту самую жизнь, которая пока лишь является словами доктора.

Мой один шанс на миллион, о котором много лет назад долго и заумно рассказывал какой-то крутой врач, специализирующийся на проблемах репродуктивной функции. Говорил много и непонятно, но суть я уловил, приняв тот факт, что только чудо позволит мне стать отцом. Кто же знал, что это чудо в мою жизнь ворвётся рыжим неуправляемым вихрем с чемоданом проблем в руках. На какое-то время придётся завязать с заказами и контролировать Цветок в её передвижениях. Но я готов прилипнуть к ней, чтобы она себе случайно не навредила.

Ощущаю движение в волосах, и не сразу понимаю, что уснул, уперевшись лбом в руку Майи. Поднимаю голову, чтобы встретиться со знакомой зеленью, которая сейчас отдаёт болезненной пустотой.

– Давно проснулась?

– Нет, – голос слабый и тихий, – нужно раны обработать.

Указывает на моё лицо, а я только сейчас начинаю чувствовать, что запёкшаяся кровь стянула кожу, причиняя дискомфорт. Не думал о себе, пропуская боль и неприятный запах, но желание помыться и сменить рубашку становится нестерпимым.

– Ты как?

– Пока не поняла, – шевелит конечностями и кривится. – Боль несильная, но ощутимая.

– Доктор сказал, что всё будет хорошо, – целую её в нос, получая в награду едва заметную улыбку. – Что ты помнишь?

– Поговорила с Мерхановым и закрыла глаза, а затем почувствовала боль. Его люди стреляли?

– Нет, Цветочек. По крайней мере, люди отца утверждают, что выстрел произведён с другой стороны. Ты никого не видела?

– Нет, – качает головой. – Я и не смотрела. Радовалась, что всё закончилось и ты живой. Была уверена, что Саид сдержит слово и отпустит нас.