Овод

Листаю каналы, хаотично щёлкая пультом, натыкаюсь на какой-то турецкий серил и зависаю. Смотрю в экран, но купаюсь в собственных мыслях, не слушая, что говорят актёры. Прошло несколько часов, а Янис вернётся нескоро. Куда себя деть в томительном ожидании?

Решаю прогуляться по дому, как он советовал. Бреду по коридору, не встречая ни одной души, словно пространство погрузилось в вакуум, лишив это строение голосов и звуков. Поднимаюсь по широкой лестнице, прохаживаюсь по второму этажу, рассматривая картины с непонятными сюжетами, некоторые узнавания по художникам. Интересно, это копии или оригиналы? Осмотревшись, решаюсь подойти и царапнуть ногтем, случайно отодрав значительный кусочек позолоченной рамы.

– Ой, – тихо произношу и пытаюсь прилепить обратно.

Не нахожу ничего лучше, как смазать кусочек слюной, надеясь, что он прилипнет. И пока нарушенное мною держится на добром слове, спешу вниз, оглядываясь и случайно зацепив напольную вазу с тонким горлышком. Успеваю поймать, но ручка касается пола и отлетает в сторону. И это уже на слюни не прилепить. Мнусь, решая, что делать с испорченным предметом, бросаю ручку внутрь и двигаюсь по коридору, стараясь ничего не задеть. Надеюсь, что вазочка не представляет ценности и стоит здесь исключительно для заполнения интерьера.

Не замечаю, как оказываюсь в конце коридора напротив той самой двери, о которой говорил Янис. Она замаскирована под деревянную панель, но имеется небольшой выступ с девятью кнопками.

– Так, – мнусь, не решаясь набрать код. Но любопытство берёт верх, и я быстро нажимаю цифры: – Два четыре восемь три…

Дверь отъезжает, являя мне нечто похожее на хранилище. Большое и вместительное. В центре стойки с прозрачными стеклянными крышками, под которыми украшения. Комплекты и отдельные предметы, от блеска которых рябит в глазах. Уверена, всё настоящее и стоящее бессовестно много. Поднимаю первую крышку, перебирая пальчиками камушки. Беру тяжёлое ожерелье с тёмно-синим каплевидным камнем в середине и примеряю на себя. Слишком объёмно для моей тонкой шеи. Любые ювелирные украшения мне противопоказаны. Всё, что дарил отец, было мною потеряно. Не специально, но одна серёжка всегда исчезала, а браслеты просто сползали с руки. Именно по этой причине в какой-то момент я отказалась надевать хоть что-то, боясь потерять.

Кладу на место дорогую вещицу и, минуя высокую статуэтку на полу, перехожу к следующему глухому стеллажу, за дверцей которой множество небольших ящичков с круглыми ручками. Напоминает секретер, только в этом отсутствует откидной стол. Выдвигаю один, достав мешочек, из которого вынимаю кольцо с красным прямоугольным камнем. И если это бриллиант, то самый ценный. Интересно, почему он хранится отдельно от остальных украшений? Заглядываю в другие ящички, находя какие-то странные предметы: зажигалку, видимо, золотую; ручку с гравировкой; в последнем коричневый квадратик с кусочком бинта. Присмотревшись, понимаю, что это бирка из роддома: «Тафанова Илга». А далее дата, пол и вес, написанные от руки. Это же бирка Яниса! Насчёт возраста он не соврал, а день рождения у него в апреле. Отец хранит как память, хотя сказать, что Тафанов склонен к ностальгии, не могу.

Перехожу к следующему стеллажу и, открыв дверцу, рассматриваю оружие на полках. Не похоже на то, что я видела у Яниса. Это золотое, с какими-то рисунками и буквами. «Герману от Е.А.» Подарочный экземпляр и, скорее всего, просто красивая игрушка. Вспоминаю, как делал Янис, оттягиваю затвор и направляю оружие в стену. Увесистое и неудобное для моих маленьких рук. Нащупываю какую-то выпуклую штуку сбоку, тяну вниз и пытаюсь прицелиться, вспоминая уроки стрельбы из охотничьего ружья.

– Стоять!

Резкий возглас пугает, и мои пальцы скачут по оружию, пока не раздаётся выстрел. Бросаю пистолет на пол и грохочет ещё один, а затем раздается звон стекла и маты мужчины. Делаю шаг назад, натыкаюсь на какой-то предмет, который падает, разбив что-то ещё. Закрыв лицо ладонями, пребываю в ступоре и не сразу решаюсь посмотреть на свои «труды». На полу в коридоре корчится мужчина, схватившись за ногу. Тошнота подкатывает к горлу от вида красной жидкости, образовывающей лужицу на полу. Не знаю, как поступить, замерев посреди комнаты, которую практически разрушила.

– Твою мать! – В дверях появляется фигура Тафанова, который окидывает ошалелым взглядом своё хранилище, а затем приходит в ярость, увидев меня. – Какого хрена ты тут делаешь?!

– Это… что? – рядом возникает Ольга с аналогичным выражением лица.

Ну хоть сейчас её эмоции неподдельные и живые. Не могу выдавить ни звука, потому что объяснить, как всё это сделала, не смогу. Только Янис в курсе, что я ходячая катастрофа. Видимо, жильцы дома о моей способности не оповещены, что подтверждается недоумением.

– В больницу его, – кричит кому-то Тафанов, указывая на мужчину перед собой. – А ты, – тычет в меня, – медленно иди ко мне.

Делаю шаг, переступая через пистолет, затем ещё один и, наконец, оказываюсь в коридоре, напоследок всё же окинув взглядом хаос, который сотворила.

– Простите, я случайно, – склонив голову, оправдываюсь перед хозяином дома. – Мне Янис код сказал, я хотела только посмотреть…

– Посмотреть? – верещит Ольга. – Ты всё разнесла! Мои украшения, – слышу, как хрустит стекло, когда она ступает по полу. – Гера, сделай что-нибудь! – бьётся в истерике. – Уведи её!

Тафанов хватает меня за руку, тащит по коридору и уже через две минуты практически закидывает в комнату и нависает, пока я сжимаюсь в комок.

– Зачем рылась в моём хранилище?

– Янис разрешил посмотреть. Я не хотела… – мямлю, опасаясь наказания, – случайно. Думала, оружие – просто красивая игрушка…

– Ты прострелила ногу охраннику!

– Просто он стоял в неудачном месте…

– Чего? – Тафанова трясёт от злости, и, кажется, он готов меня задушить.

– Мне нечем было заняться, я пошла гулять по дому. И ещё, – решаю признаться в содеянном, – я немного поцарапала картину на втором этаже и задела вазу. Там только ручка откололась, но можно приклеить, – вскакиваю, собираясь искать клей и возвращать на место сломанное.

Мужчина яростно мычит, сжимая кулаки до побелевших костяшек, и наматывает круги по комнате.

– Это что? – указывает на пол, заметив сорванную занавеску.

– Я вчера случайно зацепилась. Я не нарочно…

– Не нарочно?! – переходит на визг, предвещающий истерику. – Да ты грёбаная катастрофа!

– Меня ваш сын так и называет, – довольно улыбаюсь. – Он не предупредил?

Тугие желваки, перекатывающиеся на лице мужчины, оповещают об опасности. Делаю несколько шагов назад, увеличивая дистанцию. Смотрю исподлобья, ожидая его действий, но, простояв минуту, он удаляется из комнаты.

Но я ведь действительно ничего не делаю преднамеренно. Неприятности, словно приклеенные, следуют за мной, выскакивая в самый неподходящий момент и ставя меня в неловкое положение. С грустью отмечаю, что Янис предотвратил бы разрушения, предвидев неловкость с моей стороны. Плюхаюсь на кровать, подобрав ноги и устроившись в позе эмбриона. В мыслях лишь он и невыносимая тоска по человеку, который за короткий срок стал близким. Или же я всё придумала, приткнувшись к тому, кому я, как мне кажется, нужна? Когда нет выбора, даже самый паршивый кажется удачным вариантом.

Не знаю, сколько проходит времени, но дверь за спиной тихо отворяется.

– Вас приглашает Герман Янович. Пройдите, пожалуйста, в кабинет.

Молча поднимаюсь и иду, сомкнув пальцы в замок. Идём в направлении хранилища. Издалека замечаю мужчин, снующих из коридора в раскуроченное помещение. Видимо, его уже приводят в порядок. Тафанов больше кричал, а на самом деле ничего ужасного не произошло, если не считать ранение охранника.

Останавливаемся перед массивной дверью, и девушка негромко стучит, оповещая хозяина о посетителях. Жестом показывает, чтобы я вошла.

– По прямой, в кресло, ни к чему не прикасайся, – наученный, теперь готов предотвратить разрушения. – Что тебе сказал Янис перед отъездом?