Овод

Дни тянутся не просто долго, а настолько медленно, что я схожу с ума. Несколько дней ко мне никто не приходит. Импровизированный санузел издаёт неприятный запах, но это никого не волнует, как и то, есть ли у меня пища. Смену дня и ночи наблюдаю в узкое окошко под потолком, иногда замечая ноги охранников, патрулирующих территорию. Идея выскользнуть в окно нежизнеспособна, потому что я сразу буду замечена.

– Ну и ароматы. – Передо мной впервые за несколько дней появляется Тимур. – Не сдохла ещё?

– Как видишь.

– Сегодня аукцион, поэтому не смей открывать рот и звать на помощь. Вряд ли тебя кто-то услышит в этой норе, но судьбу лучше не испытывать.

– Когда я отсюда выберусь, – шиплю, не испытывая страх при виде мужа, – ты пожалеешь о том, что сделал.

– Не выберешься. Даже не надейся. Ты никому не нужна. Никто о тебе не помнит. Не переживает. Ты одна в этом мире и скоро отправишься вслед за папочкой.

Не успеваю ответить, и Тим уходит. Падаю на матрас, уставившись в одну точку. Я не плачу. Слёзы иссякли дня три назад. Больше мне не хочется плакать, хочется лишь оказаться кому-то нужной. Долго нахожусь в одной позе, в какой-то момент слышу множество голосов, а окошко пугает темнотой и кружочками фонариков, шныряющих под ногами.

Сегодня у меня есть шанс сбежать. Не уверена, что получится, но стоит попробовать. Вскакиваю, обдумывая, как добраться до окошка, а затем ощупываю в полумраке стеллажи, которые оказываются не прикреплёнными к стене. Если накренить ближайший к окошку, я вполне дотянусь. Но деревянная конструкция не поддаётся, когда пытаюсь её сдвинуть. Я слишком слабая. Часто дышу, а потом понимаю, что могу вытащить все бутылки, чтобы облегчить задачу.

Первые выставляю аккуратно в стороне, а потом просто их скидываю. Стекло разлетается на полу, заполняя пространство терпкими ароматами винограда, перебивающего запах мочи. Плевать на сохранность, главное – попытаться выбраться, пока Влада занята. У меня уходит много времени, чтобы избавиться от вина, и ещё столько же, чтобы завалить стеллаж набок. Не знаю, откуда у меня силы, но, наверное, в экстремальной ситуации, когда жизнь зависит от наших усилий, мы способны на многое. Карабкаюсь, переставляя ноги в ячейки, но, не удержавшись, соскальзываю, наступая на битое стекло и воя от боли. Сажусь, на ощупь вытаскивая осколки, и кляну чёртову судьбу, загнавшую в безвыходную ситуацию.

Мысленно взываю к Оводу и прошу прийти на помощь. Понимаю, что это глупо и он сейчас очень далеко, радуется спокойной жизни без болтовни на заднем сиденье, но вдруг… Может быть, он иногда вспоминает о той, что составляла ему компанию два дня. Вряд ли…

Отдышавшись и смирившись с болью, вновь карабкаюсь на стеллаж, в этот раз добравшись до цели, а точнее, поравнявшись с окошком и имея возможность наблюдать, как иногда мимо него мелькают чьи-то ноги. Как только замечаю движение, тарабаню в стекло, надеясь, что меня услышат, но мои мольбы остаются неотвеченными. Не знаю, сколько так вишу, ожидая помощи, но силы медленно покидают, порезы ноют, а хрупкая надежда тает. И в тот момент, когда я, почти сдавшись, собираюсь слезть, около окошка кто-то останавливается, а затем меня слепит яркий свет фонаря, не позволяя рассмотреть лицо подошедшего.

Глава 12

Овод

То, что я вижу, мне не нравится. Точнее, настораживает измождённый вид Цветка. И блёклый взгляд, кричащий о помощи. Уточнив её местоположение, отхожу от окна, двигаясь дальше, чтобы не вызвать лишние вопросы. Слышу, как она тарабанит по стеклу. Скорее всего, усиленный стеклопакет делает звук глухим и трудноразличимым в шуме голосов водителей на парковке.

Нахожу укромное место в стороне, наблюдая за охраной, которая не стремится дотошно исполнять свои обязанности, собравшись группками, чтобы скоротать время за разговорами. Из услышанного делаю вывод, что не все являются постоянными сотрудниками. Некоторые работают по найму оговорённое количество часов. Залётных видно сразу: топчутся отдельно, болтая по телефону или бесцельно слоняясь. Вообще непонятно, с какой целью вдова нагнала столько охраны. Возможно, чтобы создать видимость значительного мероприятия.

Решаю выждать и прикинуть, как вытащить Цветок. Внутрь не попаду, да и не знаю, где вход в подвал, остаётся наружка. Окно глухое, и Майя в него пролезет, но тут вырисовывается другая проблема – разбить стекло и покинуть территорию дома незамеченными. Вновь делаю круг, чтобы присмотреться к водителям, которые толпятся у машин, когда на плечо ложится чья-то рука.

– Сигареты не будет?

Передо мной тело, которое с трудом держится на ногах, раскачиваясь и ища в пространстве опору.

– Не курю. У них спроси, – указываю на водителей.

– Спрашивал… Послали…

– Блядь, Игорь! – Рык заставляет напрячься. – Какого хера ты нажрался? Ты водитель, а не гость.

Мужик в костюме отчитывает непутёвого работника, которому плевать на слова шефа. Парочка отходит в сторону, а затем тот, что в костюме, направляется ко мне. Он мне не знаком, поэтому не опасаюсь контакта.

– Водить умеешь?

– Да.

– Вон машина, – указывает на серебристый «Бентли» и бросает мне брелок, – загрузи это тело и привези на Сормовскую два. Подъедешь, отдашь охране. Проблем не будет. Справишься? – протягивает три сотни.

– Не вопрос.

Мужик появился вовремя, потому что теперь есть вариант вывезти девочку-катастрофу, не привлекая внимания. Остаётся самое сложное: разбить окно, вытащить и затолкать в тачку, в которой будет ещё одно тело. Пьяное и почти в отключке, судя по тому, как тот самый Игорь уныло сидит на земле, но способное запомнить Майю.

Аукцион закончен спустя час, и водители один за другим покидают территорию, увозя хозяев.

– Чей «Бентли» с номером три-два-три?

Реагирую на марку автомобиля, щёлкаю брелоком и понимаю, что тачка теперь закреплена за мной. Направляюсь к машине, перегородившей выезд десятку остальных.

– Мой, – произношу уверенно, приближаясь к водителям.

– Если не выезжаешь, отгони в сторону.

Мой наниматель уже свалил, запрыгнув в чёрный мерседес и повесив на меня своего пьяного работника, поэтому, не опасаясь вопросов, сдаю назад, чтобы оказаться максимально близко к тому месту, где находится Цветок. Скудное освещение в этой части позволяет действовать уверенно, а когда водилы, ожидающие команды, вдруг срываются и торопятся оказаться перед домом, иду к окну.

Посветив фонариком, наблюдаю Цветок, показываю, чтобы отклонилась в сторону, комкаю куртку, заглушая звук бьющегося толстого стекла, которое выношу монтировкой, позаимствованной в багажнике.

– Помо…

– Заткнись, – шиплю, осматриваясь, чтобы не быть замеченным.

– Овод… – жалобно стонет.

– Рот закрой.

Удивительно, но она подчиняется. Подхватываю и тяну на себя так быстро, как её тело проскальзывает в небольшое отверстие.

– Стой здесь.

Иду к «Бентли», заодно проверяя, что водители не вернулись, вероятно, найдя для себя более интересное занятие. Открываю багажник, который достаточно вместительный, по крайней мере, для Майи. Отодвигаю в сторону пакет с женскими шмотками и возвращаюсь за девчонкой, которая застыла на месте, лишь крутя головой по сторонам. На ней какие-то лохмотья, мало похожие на одежду, а ноги испачканы чем-то тёмным.

– Что это? – шепчу, подхватывая на руки.

– Наступила на стекло, порезала ноги.

Кто бы, блядь, сомневался, что девочка-катастрофа сможет обойтись без увечий. Но следы в чужой тачке оставлять нельзя, поэтому вытаскиваю из пакета какое-то платье и обматываю ноги Майи, укладывая в багажник.

– Молчи. Ни звука, – приказываю и опускаю крышку.

Кататься в багажнике ей не привыкать, и теперь нужно оперативно затолкать нетрезвое тело в машину и свалить, пока исчезновение Цветка не заметили. Что я и делаю, выслушав немалое количество недовольства со стороны пьяного мужика. В любом другом случае с этим дерьмом не стал бы возиться, но машина гостя мероприятия позволит вывезти Майю.