Страница 81 из 85
Когда татары напали на него (султана) в селении, как мы об этом уже говорили, его спутники, попавшие в плен, сообщили татарам, что это был султан. Они тотчас же отрядили погоню, послав вслед за ним пятнадцать всадников. Двое из них догнали его, но он убил их, а остальные потеряли надежду захватить его и вернулись.
Затем султан поднялся на гору, где курды стерегли дороги с целью захвата добычи. Они, по своему обычаю, поймали султана и ограбили, как они делали это и с другими захваченными ими [людьми]. Когда они хотели его убить, он по секрету сказал их вожаку: «Я в самом деле султан, и не спеши решать мою судьбу. У тебя есть выбор: или доставь меня к ал-Малику ал-Музаффару Шихаб ад-Дину, и он вознаградит тебя, или отправь меня в какую-либо мою страну — и ты станешь князем».
И человек согласился отправить его в его страну. Он отвел его к своему племени, в свое селение[844] и оставил его у своей жены, а сам пошел в горы, чтобы привести лошадей.
Во время отсутствия этого человека вдруг появился презренный негодяй — курд с копьем в руке. Он сказал женщине: «Что это за хорезмиец? И почему вы его не убили?» Она ответила: «Об этом нечего говорить, мой муж пощадил его, узнав, что он /272/ султан». Курд ответил: «Как вы поверили ему, что он султан? У меня в Хилате погиб брат, который лучше его». И он ударил его копьем так, что другого удара не потребовалось, и отправил его душу в вечный мир.
Так злодей пренебрег правом своего предводителя и обагрил землю запретной кровью. И было этим [деянием] разорвано сердце времени, пролит напиток судьбы, из-за него опустились знамена веры и разрушено здание ислама. Разверзлось небо, молнии которого видели сыны веры, а безбожные и неблагородные боялись его мечей.
И сколько сражений он дал в разных краях земли, вырвался в них из клыков смерти и освободился из пасти бедствий! А когда пришло его время, гибель могучего льва случилась от лап лисиц. И лишь всевышнему Аллаху жалуются на беды времени и превратности судьбы! Да!
Через некоторое время ал-Малик ал-Музаффар послал [людей] в те горы, и они собрали вещи султана, взяли его коня, седло, его знаменитый меч и палочку, которую он вставлял в свои волосы. Когда все это было доставлено, все присутствующие из числа его приближенных, находившихся с ним в те дни, такие, как Утур-хан, амир-ахур Талсаб и другие, засвидетельствовали, что это — вещи, взятые у него. Он послал также за останками султана, и они были доставлены и погребены[845].
Поистине, этот преступивший право негодяй причинил великое несчастье и оставил сей мир без него осиротевшим.
Глава 108
Кое-что о поведении султана, его качествах, его указах, о том, как он обращался и как обращались к нему от имени халифа и других государей
Он был смуглым, небольшого роста, тюрком по речи и по выражениям, но говорил также и по-персидски. Что касается его храбрости, то, чтобы сказать о ней, достаточно упомянутых мной его битв. Это был лев среди львов и самый отважный среди своих смельчаков-всадников. /273/ Он был кротким, не сердился и не бранился. Он был серьезен, никогда не смеялся, а только улыбался и не был многословен. Он любил справедливость, однако время смуты, с которой он встретился, возобладало, [изменив его нрав]. Он любил облегчать жизнь подданных, но правил во время упадка и поэтому прибегал к насилию.
[Джалал ад-Дин] обычно писал халифу в первое время после прихода из Индии, хотя между ними и была неприязнь, как при его отце: «Его (халифа) послушный слуга Манкбурны, сын султана Санджара». А когда халиф облачил его в Хилате в почетные султанские одежды — как мы упоминали об этом, — он писал ему: «Его (халифа) раб» — и обращался к нему [со словами]: «Господину и покровителю нашему, Эмиру верующих, имаму муслимов, халифу Посланника господа обоих миров, имаму Машрика и Магриба, высочайшей вершине из рода Лу'аййа ибн Галиба».
[Джалал ад-Дин] писал в посланиях 'Ала' ад-Дину Кай-Кубаду и государям Египта и аш-Шама полное свое имя и имя своего отца, называя себя султаном, и не писал ничего такого, что было в обычае, как-то: «слуга», «возлюбленный» или «брат».
Его знак на указах был: «Помощь только от одного Аллаха!» Если он переписывался с Бадр ад-Дином, правителем Мосула, и с подобными ему, то ставил этот знак самым красивым почерком. Калам для написания знака был расщеплен на две части, чтобы [линии] знака были толстыми.
К нему обращались от халифа вначале, после его прихода из Индии, так: «Высокочтимый господин хакан», но он постоянно просил обращаться [к нему] только как к султану, однако они не соглашались на это, так как, по обычаю, никто так не обращался к предшествовавшим великим властелинам. А когда он стал на этом настаивать, то они титуловали его, уже после облачения в почетные одежды, так: «Высокочтимый господин шахиншах».
Он погиб в середине шавваля шестьсот двадцать восьмого года[846], и это было величайшее несчастье. Даже если бы заря разорвала из-за этого свое покрывало, то была бы права, ведь это самое большое горе! И если бы луна покрыла свой лик царапинами, то беда заслуживала этого, и небеса могли бы одеться в траур, а звезды — превратиться в пепел. Я думаю, что если они встретились ночью, то горько причитали и оплакивали горе чем дальше, тем больше. И как будто Абу Таммам имел в виду именно его, когда сказал:
Да успокоит его Аллах милостью, прохлаждающей его душу и освещающей его могилу, и да признает его усердие в защите веры Аллаха и его старания ради Аллаха! Да осенит его Аллах разными Своими благами, как об этом просит молитва, проистекающая от чистой любви и дружбы, и о чем льются [мои] слезы верности и преданности!
843
Стих арабского поэта доисламской эпохи ал-Мухалхила ибн Раби'а, дяди знаменитого Имру' ал-Кайса (ум. около 540 г.). Большинство своих стихов он посвятил своему брату Кулайбу ибн Раби'а.
844
Речь идет о селе 'Айн Дар, близ Майафарикина. Султан Джалал ад-Дин Манкбурны был убит в середине шавваля 628 г. х. (вторая половина августа 1231 г.).
845
Когда Шихаб ад-Дин Гази спросил у дяди хорезмшаха Утур-хана, действительно ли убитый — Джалал ад-Дин, тот опознал его и заплакал. Они погребли его ночью близ Майафарикина и сровняли могилу для того, чтобы над телом султана не надругались монголы.
Когда ал-Малику ал-Ашрафу сообщили радостную для него весть о гибели Джалал ад-Дина, он сказал: «Вы поздравляете меня с его смертью? Но вы будете пожинать последствия этого, ибо, клянусь Аллахом, его гибель означает вторжение татар в земли ислама. Теперь нет подобного хорезмшаху, который был стеной между нами и Гогом и Магогом (т. е. монголами)». См.: Сибт ибн ал-Джаузи, С. 443—444; Ибн Тагриберди, 6, с. 276.
Шихаб ад-Дин Гази приказал перебить мужское население села, где был убит Джалал ад-Дин, а село сжечь.
О смерти султана Джалал ад-Дина см. также: Гандзакеци, Тер-Григорян, с. 117; Гандзакеци, Ханларян, с. 151 —152; Вардан, с. 176—177; Армянские источники, с. 27; Бар Эбрей, 2, с. 529—530; ал-Джувайни, 2, с. 459—460; Раишд ад-Дин, пер., 2, с. 31; ал-'Умари, с. 124—125; Абу-л-Фида', 3, с. 147—151.
Ибн ал-Асир завершает свою «Летопись» печальным описанием вторжения монголов, которому подверглись страны Ближнего и Среднего Востока. Любопытно, что о Джалал ад-Дине через несколько десятков лет вспомнил историк Ибн Васил, который был очевидцем нового вторжения монголов и падения Багдада в 1258 г. Он пишет: «Несомненно, что Аллах наказал Джалал ад-Дина за грехи и не дал ему отсрочки, а вырвал его с корнями. Но, несмотря на это, гибель его была причиной уничтожения мусульман монголами. Ведь после смерти его отца 'Ала' ад-Дина, после разрушений стран и убийства населения монголами Джалал ад-Дин бежал в Индию, а затем он вернулся назад. Его дело укреплялось, его мощь увеличивалась, и он захватил Керман, Ирак, ал-'Аджам, Азербайджан и Арран, и его сопровождало огромное число войск. И если бы он вел добропорядочный образ жизни и был бы справедливым и не пролил бы столько крови, то он бился бы с монголами, так как его войско было преградой между нами и монголами. Но он вел порочный образ жизни, грешил, чинил несправедливости, враждовал с соседями, вел себя предательски и вызывал недовольство. Л затем последовали нашествие монголов и их победа над странами ислама. Если Аллах пожелает чего-нибудь, то Он подготавливает и причины» (см.: Ибн Васил, рук., л. 265а—266б).
846
Середина августа 1231 г.
847
Стихи из поминальной касиды Абу Таммама (см.: Абу Таммом, С. 319—321), посвященной Мухаммаду ибн Хумайду ат-Туси.