Кровавая Ведьма

— В добрый ли час? — остановившись перед невысокими ступенями, негромко спросила, на нежданного визитера глядя.

— Остынь, ведьма, — глядя куда-то мимо меня, на дом, в котором не светилось ни окошечка, беззлобно хмыкнул Лучезар. — Я просто поговорить хочу.

Уж не знаю, от чего, но я поверила. И даже уселась с ним рядышком, правда, на расстоянии вытянутой руки. Сейчас, в тишине, темноте и одиночестве, он совсем другим казался. Серо-голубые, как небо, глаза смотрели на мир без прежней ненависти ко всему живому, а от уродливого шрама, который ему угрожающий вид придавал, осталась лишь тонкая белая полоса. Да и та скоро исчезнет, коль продолжит мазь наносить, что я дала.

Но от чего же он так не весел?

— Что, больше не с кем? — внезапно догадалась я.

— Ты до отвращения проницательна, — с явным неудовольствием поморщился тот. — Все ведьмы такие?

— Тут уж как повезет, — неопределенно пожала плечами я. — Ведьмы, как и обычные люди, разные бывают. Кто без силы добрым быть не может, тот и с ней благие дела творить не станет. Но ты ведь в такое время не о людских нравах поболтать явился?

— Верно, — едва закусив губу, всё ж сознался мужчина. — О помощи тебя просить хочу.

— О, как… Я что-то упустила?

— Нет, — качая головой, усмехнулся Лучезар. И неловко, будто опасаясь, что ворожба развеется, коснулся своей щеки. — За то, что шрам свела, спасибо еще раз. Но других у меня нет, если ты об этом. Разве что душевные.

— Боюсь, по этой части я не мастер.

Ага, куда уж мне. Я со своим-то внутренним разладом никак справиться не могу!

— Но кое-что ты всё-таки можешь.

— Странная вера в ту, что недавно на базаре купил, — не сдержавшись, сложила я руки на груди.

— Уж не знаю, что меня тогда дернуло, — с внезапной улыбкой откликнулся тот, да без малейших угрызений совести. — Но, похоже, выбор я сделал правильный.

Я в ответ издала неопределённый звук.

Так-то оно так. В итоге я доброе дело сделала. Но отчего ж тогда на душе до сих пор тяжело, и муторно?

— Что, даже подробности выпытывать не станешь?

— На кой мне? — действительно удивилась я, руки опуская. — Имперские маги тут есть, вот пусть они допросы учиняют. А моё дело, как ведьмы, маленькое — людям помогать.

— Тогда помоги.

— Да чем?

— Магия, — наконец, выдохнул он. — У нас с Рогнедой один отец, а мать ее ни в чем подобном замечена не была. Что если и мне частица дара перепала? Ты можешь это проверить? И если есть он, то забрать.

Я озадаченно замерла, не сразу поверив. Ничего себе, оказывается, какие думки в его голове бродят!

— На кой тебе? — в конце концов, не сдержав любопытства, спросила я. Однако ж протянутую мужскую руку в свои ладошки взяла, хотя и знала, что без толку.

Будь в нем хоть кроха магии, я б ее отклик почуяла еще когда шрам сводила.

— Не хочу стать, как эта, — признание Лучезару далось с трудом, пусть он и пытался казаться равнодушным. — Теперь всё имение на мне, и я не знаю, за какой бок хвататься. Не хватало еще новых напастей, да и лишнее внимание от Воплощенных зверей мне ни к чему. Так всем спокойней будет.

Задумчиво кивнув, я просьбу всё-таки выполнила, не смея чужое желание осуждать. Мне ли не знать, на что можно пойти, чтобы от нежеланного внимания избавиться? Разве что лишиться магии я помыслить никогда не могла. Шутка ли, добровольно часть себя из груди вырвать?

К счастью, Лучезару, ради спокойствия своих людей, не придется пойти на такие жертвы — по части магии он оказался пуст, как бубен. Ни крохи, ни искорки дара, ни ведьмовского, ни какого-то еще.

— Тебе бояться нечего, — с облегчением сообщила я, отпуская его руку. — Нет в тебе магии. Нет, не было и не будет.

— Точно не будет?- усомнился он, задумчиво на свою ладонь глядя, как будто мог что-то там найти. — У Рогнеды поначалу тоже лишь крохи были. А после всех окрутить сумела.

— Не существует таких ритуалов, чтобы чужую магию себе забрать, — покачала я головой, невесть от чего руки потирая. На миг даже показалось, будто руны печь стало, но нет. Всего лишь грязная кожа зудела. — С даром родиться нужно. Тело вместе с ним появляется, растет, крепнет и уж потом приходит на свет. Не готовый к такому сосуд дар разрушит. А заодно и то, кто по незнанию, или по глупости, подобное сотворить пытается.

Сказала… и замолкла, призадумавшись.

То, что я ему объясняло, было правдой и той прописной истиной, о которой все одаренные с младых лет ведали. И исключения, конечно, и тут имели место быть — когда ведьма в момент гибели другой ведьме свой дар добровольно передавала.

Но было и кое-что другое. Я, например!

Лучезару и неведомо было, что я сама чужой дар в себе носила и им пользовалась. В нашей семье это сестра моя истинной ведьмой была, а я, в противовес ей, неодаренной уродилась — считай, что проклятой. Да не просто без сил, а против них — не действовала на меня наведенная магия! Но в ту ночь, когда волколаки мою семью сгубили, прабабушка как раз дар моей сестры спасти успела, и в меня поместила сумела. И тем самым открыла лазейку для родовой магии, кровавой зовущейся. Правда, и цену за эту заплатила немалую.

Посему выходило, что мужчине я врала?

Ведь получается, не обладающий силой от рождения может магом стать. Вопрос только в цене.

— Это хорошо, — с явным облегчением протянул бывший управляющий. Казалось, он хотел добавить что-то еще, но тут чужие сапоги застучали по дороге. И он уже куда резче спросил, мигом возвращаясь к прежнему своему раздражению. — А тебе что надо?

— Вот, — пискнула Мирка, опасливо подходя ближе и боязливо выставляя перед собой круглый деревянный поднос с единственной глиняной кружкой на нем. — Для госпожи ведьмы молоко с медом с кухни прислали. Сказали, что б лучше спалось.

Я только головой покачала, но кружку всё же забрала. Вот неугомонные! Я и шага в сторону ступить не успела, а Лили и Ирбис, которые и знакомы толком не были, уже сговориться успели.

Молоко на проверку оказалось еще теплым. Но два сделав глоток, я чуть его не выплюнула!

— Что такое?

— Подгорело, — недовольно поморщилась я, утирая губы ладонью. — Похоже, не по нраву я твоей кормилице пришлась.

— С чего бы? — нахмурился Лучезар, кивая испуганной Мирке. — Ты, другое принеси!

— Не надо, — вздохнув, я всё же больше половины осилила. Гонять бедную девку туда-сюда на ночь глядя не хотелось. — Держи. И спасибо Людвиге передай.

Мирка, поклонившись, заспешила по темноте обратно в дом. А я, вздохнув еще разок, поднялась.

То, что идея Ирбиса была, я даже не сомневалась — этот котяра до сих пор до всего молочного охочий, особенно сметаны, да сливок. Вот только вряд ли бы он сам стал по кухне рыскать, скорее уж кухарке приказал, от отваров не отвлекаясь. А та, ради меня, и «расстаралась».

— Пока я немой и послушной была, молоко у нее не убегало, — усмехнулась я, на его недавний вопрос отвечая. — Боится меня Людвига, а зря. Ей лечение, ой, как необходимо.

— Я поговорю с ней, — серьезно кивнул Лучезар.

Я только отмахнулась, без лишних прощаний отправляясь во флигель. Суматошный, нервный день и теплое молоко быстро дали о себе знать — спать захотелось сразу. Я даже выделенную мне комнату искать не стала, первую попавшуюся заняла. Умылась кое-как, влажным рушником пыль с рук и шеи пообтерла, да рухнула на кровать прям поверх покрывала. И единственное, что заметить успела, перед тем как свечу задуть — это чешуйку сирены, в пыль рассыпавшуюся.

Похоже, она действительно работала до тех пор, пока ее обещание не исполнилось. Все, кто был на корабле, наконец, в безопасности оказались, и в ней больше не было надобности…

Снилась мне муть всякая.

Сирены, русалки, корабль, но на нем, почему-то, Ирбис. Полуночные пляски местных селян, которые от чего-то потом превратились в полуденниц. Снились и мы с Волком, сидящие у костра, за которым Лили, собирающая цветы, бегала. Бегала, бегала, да и добегалась — в какой-то момент вокруг знакомым смрадом пахнуло, и пышное платье моей куколки вспыхнуло!