Обыкновенный принц

— Ваше высочество, — подал сверху голос Грэйг, — не стоит вмешиваться. Кажется, эти уважаемые эве знают, что делают.

Капитаны подняли головы, а потом поклонились, прижимая кулак правой руки к сердцу:

— Благодарим за испытание, ваше высочество!

Тео бы сплюнул с досады, но в маске это сделать, к сожалению, было невозможно. Напоследок он сказал упрямо:

— Я не солгал вам. Да, вы вправе действовать так, как вам внушили. Однако я прошу подумать трижды, прежде чем убивать того, кто в схватке назовёт вас братом, а может и сыном или отцом.

Сказав это, он обернулся и взлетел, разворачиваясь в сторону третьего сая, готовящегося к бою всего в километре отсюда. Грэйг крикнул было ему во след, но Арженти снова проигнорировал совет от доброго друга.

Тогда Грэйг отправил зов к Аннике. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы остановить серебряного принца, собирающегося нарушить священный закон о невмешательство в судьбу такого количества людей, даже не алатусов. И если Арженти собирался сейчас сделать то, о чём подозревал Грэйг, то последствия грозили обернуться катастрофой: спасать жизни преступников — это было слишком. Создатель такого не простит!

Над лагерем третьего сая в воздух первым делом вздыбились ругательства и заточенные стрелы (ратники спешно исправляли оплошность после исчезновения наконечников). Но зычный голос настойчиво повторял: он, принц Арженти, сын Авалы и Сальватора, требует диалога с военачальниками, он хочет спасти жизни. Привыкшие торговаться, в третьем сае быстро смекнули: “Почему бы и не послушать оборотня? Хотя бы ради смеха”. И к нему отправили шестерых парламентёров.

Заметив среди них знакомое одноглазое лицо, Тео невольно улыбнулся. Выбрал место поближе к скалам, обратился в человека и стал ждать, сложив руки на груди.

— Чего хочешь, оборотень? — ощерился один из лидеров, судя по золотым нашивкам, капитан.

— Для начала хочу, чтобы вы поверили, что мне нет выгоды врать. Да, я алатус, такой же, как те, с кем вы пришли сражаться. Но у меня немного другие принципы, и крылья свои я потерять не боюсь.

Парламентёры переглянулись.

— Я мог бы рассказать о каждом из вас, чтобы вы убедились, что мне доступно, как ваше прошлое, так и будущее, — продолжал Тео и перевёл взгляд на одноглазого. — Ты, например, лишился своего глаза из-за девицы. Выбили его тебе, словно беззащитному кобелю во время спаривания. И чести ты своей лишился тоже из-за безродных девиц. А ведь ты служил королеве, и что же? Идёшь теперь со своими товарищами, которые составили тебе компанию по аналогичным причинам, на смерть...

Судя по реакции других мужчин, при знакомстве им была рассказана иная история, которую сочинили королевские стражники. Одноглазый рассвирепел, кинулся было на оборотня, но его остановили:

— Потише, Турвон, дай послушать!

— И я мог бы о каждом из вас рассказать прелюбопытное, но, пожалуй, сделаю это при одном условии, — Тео сделал эффектнул театральную паузу, словно рассматривая пристально стоящих перед ним.

— Говори, — усмехнулся кто-то из капитанов.

— Если выживете, — флегматично ответствовал Арженти, поднял руку, призывая камешек и покрутил его над ладонью. — Там, наверху, почти двести пятьдесят тысяч отшибленных. И они свято верят, что подчиняются королю Алатэрры. Так что ждёт вас битва непростая. А с учётом узкой тропы, ещё до того, как ваши люди смогут вытащить меч, половина из них будет лететь на дно ущелья.

Мужчины переглянулись, даже одноглазый притих.

— Чего ты хочешь, ... Арженти? — подал голос до сих пор молчавший мужчина с полуобожжённым лицом, и Тео вдруг в нём узнал капитана, главного над королевской стражей на Острове. Молчал там, выжидая, молчал здесь, не желая разбрасываться словами.

— Я надеюсь, что вам, разжалованный капитан Её величества, — на этих словах вздрогнул и капитан и одноглазый, — хватит ума понять, лгу я или нет, как только начнётся битва. Прежде всего, я советую отступить хотя бы к холмам с долиной, если только вы не собираетесь усеять, как я уже сказал, дно ущелья своими подопечными вперемешку с отшибленными.

— Это разумно, мы обсуждали это сегодня, — согласился капитан, на которого смотрели остальные. — Что дальше?

— Ни вы, ни те, с кем вам придётся скрестить оружие, не выбирали смерть. За вас это сделали другие. Но только вы можете остановить кровопролитие. Этот мир задуман был для радости созидания, помните об этом...

— Сейчас расплачусь, — зло сказал один из капитанов и презрительно плюнул себе под ноги, кто-то поддержал одобрительно хмыком.

Тео пришлось повысить голос:

— Там, среди тех, кто будет защищать от вас Алатерру, возможно, находятся ваши родственники, знакомые, старые добрые соседи, которые будут убивать вас только потому, что не помнят прошлого. Но они уже наказаны за свою слепую веру Либерису, как их родственники тоже. Об этом, я думаю, вам нет нужды рассказывать. Тот, кто убивает брата, потерявшего рассудок, однажды сам его лишится. Так гласит один из законов Алатуса. Будьте милосердны — всё, о чём я вас прошу.

На эту миролюбивую речь отреагировали по-разному: ощерились и задумались, усмехнулись и нахмурились.

— А тебе-то что, оборотень, от наших жизней надо? С чего бы забота о безродных? — озвучил мысли одноглазый.

— Ваш враг тот же, что и мой. Либерис послал вас на битву, не зная истинного положения вещей, но всё же отправил. Много ли вам пообещали? Пока вы здесь, в Ааламе народ веселится и надеется, что вы не вернётесь, как и другие безродные до вас... Если вы и ваши знакомые, которые сейчас спускаются, чтобы сразиться с вами, уничтожите друг друга, это будет на руку не только тем, кого вы называете оборотнями. Подумайте сами, зачем ваши смерти нужны Либерису, — в голосе Арженти послышалась насмешка. — Если я вам это открою, вы мне не поверите. Поэтому лучше будет, если догадаетесь сами.

Договорив, он начал подниматься в воздухе, давая понять, что диалог закончен. Удалившись на достаточное расстояние, обернулся в дракона и отправился в сторону, откуда прибыл. За ним последовал его спутник.

— Зря ты это сделал, — сказал по ментальной связи ему Грэйг. — Создатель отнимает крылья в самый неподходящий момент.

— Я всего лишь следовал его законам, — Тео, повернув голову в сторону друга, заметил две точки позади. — Сюда летят из Аалама. Двое.

— Законы Алатуса были написаны для алатусов, а не для безродных этого мира, которому помогали ваши предки, — Грэйг закончил свою мысль и только потом переключился на новую тему, — мы не справимся вдвоём. Опять звать Энрике?

— Их всего двое. Справимся.

Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, ведь издалека летуны не могли разобрать, ездовые драконы парят над перевалом или алатусы, Грэйг и Тео спустились за одну из скал. Тем временем внизу продолжалось движение. Три сотни тысяч отшибленных продолжали движение вниз, третий сай, однако, медлил и, кажется, начал понемногу отступать из предосторожности: тропа для боя в самом деле была неудачным местом.

Добравшиеся до третьего сая, разведчики Либериса, начали снижаться, и в этот момент из-за скал вынырнули два дракона. Первый, отливающий серебром, обдал белым огнём, разоружая летунов, второй через мгновение скинул первого седока в толпу, ухнувшую от знакомого зрелища, но не пытающуюся ранить оборотней, ибо второй всадник полетел вниз сам, вместе с обнажённой пожилой женщиной. Её в воздухе перехватил серебристый дракон и понёс к горам, оставляя позади себя человеческую массу, раскрывшую рот. Некоторые суеверно осеняли себя знаком Алатуса, всё ещё не веря в очевидное: все, и безродные, и знать, с детства верили, что ездовые драконы — животные, хотя и не совсем обычные. Оказалось, не совсем животные... Скорее, дрессированные оборотни. А значит, там, в Ааламе, недоговаривали многое...

Грэйг, оседлав второго дракона, гнал его за Арженти и не мог не думать о том, что слишком всё легко получается, слишком привычно... По знакомой схеме они второй раз за день навестили изумлённых пограничников, перепоручили им спасённых и вернулись к пустой хижине.