Страница 3 из 59
— Это моя квартира, свою в центре Саша оставил сыну и жене.
Поднялись на пятый этаж. Обычная трехкомнатная квартира постройки середины восьмидесятых годов. Ксения хлопотала с ужином и продолжала рассказ:
— У меня была однокомнатная неподалеку, а когда год назад мы с Сашей наконец-то оформили наши отношения, мы с мамой сделали родственный обмен, она пошла в однокомнатную, а я вернулась сюда, в мамину.
— Ничего не понимаю… Что означает «наконец-то оформили наши отношения»? — пожала я плечами, ожидая от подруги обещанного рассказа.
— Ты помнишь судьбу Федора Тютчева, его отношения с Еленой Денисьевой? — вопросом на вопрос ответила Ксения.
— Смутно припоминаю. Вернувшись в Россию после многолетней жизни в Европе, поэт познакомился в Смольном институте с ровесницей своей дочери, в которую влюбился как мальчишка, — напрягла я свою память.
— Вот именно. И прожили они в гражданском браке четырнадцать долгих лет, до самой смерти Елены. После ее преждевременной гибели поэт создал великолепный цикл любовной лирики, вошедший в его творчество под названием «Денисьевского», — терпеливо объясняла мне Ксюша.
— При чем здесь ты? — допытывалась я.
— Вот с этой лекции о денисьевском цикле, истории любви крупного российского дипломата и юной девушки, годящейся ему в дочери, и началось наше чувство с Сашей. Он читал нам великолепные лекции по истории и литературе XIX века. А там таких удивительных примеров много: Денисьева и Тютчев, Екатерина Долгорукова и Александр Второй. Я тогда по-другому взглянула на профессора Крафта. Мне шел семнадцатый год, ему сорок седьмой. Разница в тридцать лет. Но я ее не замечала. Ждала его уроков как праздника. Смотрела ему в глаза. Могла по глазам угадать его состояние, настроение. Стала на переменках задерживаться в кабинете, разговаривать с профессором, познавать его мир. Мне было очень интересно с ним. Это такой кладезь знаний…
Потом я стала замечать, как, входя в класс, Крафт бросал взгляд прежде всего на мое обычное место и приветливо улыбался мне одними кончиками губ. Так в наши отношения вошла тайна, известная только нам обоим. А объяснились мы окончательно в канун 1987 года. Крафт пригласил несколько десятиклассников на университетский новогодний капустник. Потом были танцы, и на «белом» вальсе я пригласила профессора… — глаза Ксении блестели, чувствовалось, ей было приятно вспоминать далекое уже прошлое.
— Знаешь, как интересно получилось: к Крафту на «белом» танце подошли сразу три девушки. Я, Наташка Яблокова, может, помнишь, в тот год она стала мисс области, такие конкурсы только стали входить в обиход? И еще одна, видимо студентка, я ее не знала, но очень обольстительная брюнетка. Наш профессор протягивает руку мне… Они были в таком же шоке, как ты сегодня, — Ксения заливисто хохочет.
— Потом он провожал меня домой. 30 декабря, канун Нового года. Я попросила его исполнить три моих любых желания. Саша согласился. Первое — сказать правду о том, как он ко мне относится. Выяснила, что я давно ему небезразлична. Но он не хотел приносить страдания сразу трем самым близким ему людям — сыну Андрею, жене, мне. Обещал подавить свое чувство ко мне. Но я уже не могла этого позволить. Мы подошли к моему дому, этому самому. Саша проводил меня до двери. Мы жили вдвоем с мамой, с отцом моим она рассталась давно, когда я была совсем маленькой. Тщетно пыталась устроить свою жизнь. В тот день мама уехала на праздники к своему знакомому в другой город. Поэтому совершенно спокойно я пригласила Сашу в гости. За ним оставалось выполнение еще двух моих желаний… С того вечера он и стал моим гражданским мужем.
— И ты не побоялась? — изумилась я.
— Чего? Стать женщиной? Рано или поздно это случается в жизни любой девушки. У нас с Сашей это было так прекрасно! Он боготворил меня не только на словах, но и на деле. У меня душа поет, когда он ко мне прикасается…
— Я не об этом, Ксения. Как ты не побоялась отдаться женатому мужчине, много старше тебя? А если бы он бросил, отказался от тебя? — уточнила я свой вопрос.
— Я Саше поверила. Он очень бережно относился ко мне все эти годы. За тринадцать лет мне не пришлось сделать ни одного аборта.
— А родила по своей инициативе? — Мне было просто интересно слушать эту необычную женскую историю.
— Да. После школы поступила в университет, закончила первый курс и огорошила своего благоверного желанием иметь ребенка…
— Он что, был против?
— Нет, Саша всегда старается выполнять любые мои прихоти. Ответил просто: «Рожать — так рожать!» И летом 1989-го я родила Антона.
— Кстати, а где он? — поинтересовалась я.
— У мамы. Она всегда подстраховывает, когда мы с Сашей заняты.
— А как твоя мама вообще отнеслась к твоим отношениям с Крафтом?
— Поначалу не одобряла. Нет, не то, что он оказался старше меня на тридцать лет, нет, с этим она смирилась как раз быстро, хотя вздыхала — зять старше ее на три года! Мама боялась, что я так и останусь на всю жизнь просто любовницей, все время приводила себя в пример. Но я убеждала ее, что она одинока, а я любима и рано или поздно стану законной женой Саше. Мама у меня молодец. Только она одна знала, кем мне на самом деле приходится Саша. Мы же вынуждены были скрывать наши отношения долгих двенадцать лет. Без ее помощи я не подняла бы Антона… — Ксения закончила накрывать ужин, разлила в маленькие рюмочки золотистый дагестанский коньяк. — Давай, Надя, выпьем за любовь. Это великая штука, любить и быть любимой!
Мы чокнулись и выпили коньяк, закусив шоколадом и дольками апельсина.
— Ты все-таки дождалась своего счастья? — спросила я, поглощая бефстроганов с картошкой, жаренной в масле.
— Да, дождалась, может, потому, что никогда не торопила Сашу с этим решением. Андрей вырос, закончил школу, университет, женился, только тогда Саша признался во всем жене…
— И какова была ее реакция?
— Антонина Васильевна — замечательная женщина. Саша, кстати, о ней плохо никогда не отзывался. Не знаю, что там у них не заладилось, коль Крафт стал моим… ладно, чего уж там, любовником, будем прямо говорить. Но когда он рассказал жене, что нашему Антону девять лет, она сама подала на развод. Антон сейчас в том возрасте, в каком был его Андрей, когда мы стали близки. Мальчишке в эту пору так нужен отец! Я устала объяснять Антошке, почему наш папа так редко бывает дома и постоянно живет в Москве — это мы с Сашей такую легенду придумали… — моя собеседница помолчала. — Вот так чуть больше года назад я и стала Ксенией Георгиевной Крафт.
— Антону тоже фамилию сменили? — допытывалась я.
— Не пришлось, он у нас с рождения на папиной фамилии, — пояснила Ксения.
Она так и выразилась — «на папиной», а не «на отцовской». Я вспомнила психологию, согласно которой есть жены-дочери и мужья-отцы. Видимо, Ксения и Александр Андреевич принадлежали именно к этим категориям и счастливо совпали в наконец-то оформленном браке. Не могла я удержаться и от чисто женского вопроса:
— Хорошо, Ксюша, тринадцать лет назад, ему — сорок семь, тебе — семнадцать, все понятно. Но сейчас Крафту уже шестьдесят, а тебе только тридцать. Он же стареет с каждым днем…
Ксения расхохоталась мне в ответ:
— Ты о сексе, что ли?! Саша любому молодому сто очков вперед даст. Да ты ж его видела сегодня, разве Крафт выглядит на свой возраст?
Честно говоря, я сама поразилась, как хорошо держался профессор, тьфу, теперь уже академик Крафт. Женитьба на молодой женщине явно пошла ему на пользу!
— У меня, кроме Саши, других мужчин в жизни еще не было, хотя ухажеров, особенно на студенческой скамье, всегда хватало. Но зачем мне другие, коль Саша меня удовлетворяет как мужчина? — вполне резонно заметила Ксюша.
— Ты приводила примеры Тютчева и Елены Денисьевой, Александра Второго и Екатерины Долгоруковой. А ведь у их любви печальный конец: Денисьева умерла, оставив безутешного мужа, а Александр Освободитель погиб, и почти сорок лет вдовствовала Катя… Ты не боишься подобного конца?