Страница 15 из 31
Надо было дома чаще появляться. И с сыном разговаривать. Правильно, Зефирка мне вваливает, исключительно по делу. И у неё есть причина плохо думать обо мне, шарахаться даже. Веду себя, как урод. И давлю слишком, похоже. Невольно улыбаюсь, вспомнив её широко распахнутые глаза с длинными ресницами. Губы тёплые. В груди ощущения такие. Странные очень. Тянет к ней, и что делать с этим не знаю. Волнуюсь, что лоханусь, отпугну. Хожу вокруг, как на охоте, а как подступиться, не знаю. Как вообще с такими девочками волшебными обращаться? Реально, ума не приложу.
С Аринкой всё просто было.
Почти шесть лет назад
Бухаем с Саньком после парилки. Друг практически в коме, любимая за другого вышла. Предлагаю "баттерфляй" вызвать, клин клином повыбивать.
Через час врываются девочки. Громкие, весёлые, ржут, тарахтят чего-то. К Саньку лезут. Ко мне нет. Знают, что брезгливый, не могу с разными. Романы с моей загруженностью не покрутишь особо. Поэтому выбрал одну из них, только её пользую когда мне надо. Понимаю, что для неё просто работа, и она со всеми подряд. Требую справки с неё регулярно. Зато обязательств нет, ревности, выноса мозга и заморочек любовных. Да и хоть какая-то иллюзия отношений.
Аринка встаёт напротив, руки в бока. Смотрит требовательно.
Киваю ей на свои колени:
- Падай.
Но она качает головой, взмахом руки отзывает меня в сторону. Поднимаюсь, иду за ней, попутно вспоминая, за что должен ей.
Она поворачивается ко мне и сразу в лоб заявляет:
- Соловьёв, мне деньги срочно нужны. Помнишь, презик порвался? Короче, на аборт давай.
Ждёшь
Ты вернёшься домой.
В пустоту и озноб.
Темнотой замерев у окна,
За гирляндой прямой
Магистрали нон-стоп
Наблюдать в ожидании сна.
Вспоминать и сжигать
Возмутительность слов
Разрываться на сто мегатонн.
Самому себе лгать,
Что спокоен, здоров,
Подавлять измытаренный стон.
И часы ни при чём,
От надежды тошнит.
За окном начинается дождь.
Ты английским ключом
Закрываешь свой скит.
Одиноко болеешь и ждёшь.
Соловьёв
- Соловей, да ты пьяный же, - Орлов, возмущённый и злой, сильно встряхивает меня за плечи, - Успокойся, остынь. Просто дай ей денег. Она не хочет детей, а ты вместо неё родить не сможешь.
Аринка недовольно поддакивает из-за его плеча:
- Не хочу! С чего это я должна уродовать свою фигуру? - и строит глазки Саньку, - жалко, что я не от тебя залетела, да?
Он отмахивается. Ненавидит сейчас всех женщин из-за Кошки, что за другого вышла. Понимаю его боль. Но у меня другое.
Орлов продолжает меня убеждать:
- Соловей, ты запутался реально, - понижает голос, - тебе зачем это, брат? Если бы у них, - многозначительно окидывает взглядом притихших девчонок, - рейтинг был, она б в топе была, понимаешь, о чём я?
Понимаю. И не сомневаюсь даже. Только вот не знаю, как им всем объяснить. После смерти отца я пи*дец как одинок. Вообще никого рядом. А так хочется, чтоб у меня тоже был близкий человек. Тот, кто волнуется за меня, любит и ждёт. Кому я нужен не для чего-то, а просто так. Упорешься на работе, возвращаешься домой, а там мрак и тишина. Выть охота от тоски. Может, кто-то на небе услышал меня и послал этого ребёнка. Он должен родиться, и всё тут.
Размышляю об этом, заторможенно наблюдая за, возмущённо хватающейся за лоб, Ариной, за нахмуренным Саньком, за девочками, которые с интересом толпятся около нас. Все ждут от меня чего-то... Нет, не дождутся. Ни слова о личном. Никому и никогда нельзя показывать слабость, открывать душу.
Просто упрямо твержу:
- Не дам убить собственного ребёнка, - обращаюсь к Орлову, - Сань, это не по-пацански. Надо отвечать за свои действия. Мой батя же не убил меня, не сдал в детдом, когда мать свалила.
Поворачиваюсь к Аринке:
- Не хочешь воспитывать, роди и отдай мне его. Как суррогатная мать. Воспитаю сам.
- Да ты представляешь, сколько я денег потеряю за этот год, Соловьёв?! Кто мне это компенсирует? А потом как работать? Растяжки, обвисший живот, на пластику тоже денег надо. Ты дашь мне столько?
Так, кажется, торгуется. Отлично.
- Молчи, - одними губами умоляет Орлов.
Знает меня. Но в моём танке сейчас плохо видно.
- Дам денег, сколько скажешь. А хочешь, массажный салон куплю? Будешь хозяйкой, работать на себя.
В её взгляде появляются корыстные огоньки, а я продолжаю:
- До родов будешь жить, как королева. Ребёнка мне принесёшь, и иди на все четыре стороны. Пластику оплачу, денег с собой дам.
У Орлова больше нет слов, он обречённо крутит пальцем у виска.
- Нет, - категорично заявляет Арина, но по выражению лица заметно, что она почти согласна. Просто хочет выжать максимум. Идёт ва-банк.
- Я не такая, внебрачного ребёнка рожать не буду, - и замирает от собственной наглости.
Задумываюсь всего на минуту:
- Хорошо. Оформим отношения. Но с брачным контрактом, после развода никакого раздела имущества.
У Арины вытягивается лицо. Не ожидала.
Орлов срывается в истерический хохот:
- Соловей, хорош, ты прогнал сейчас конкретно. Это слишком, брат. Она не сможет с одним мужиком жить, ты не понимаешь, что ли?
- Да пусть после родов трахается с кем хочет, мне вообще пох. Согласна, Арин?
***
Земфира
- А знаешь чего? - тихо роняет Серёжка.
- Чего, - эхом повторяю за ним, легонько целуя в затылок и заглядывая в лицо.
Его губки дрожат, а на глазах поблёскивают слёзы.
- У меня больше нет мамы. Утром папа выгнал её из дома. И я теперь вообще никому не нужен.
И зарыдал в голос.
Поворачиваю Серёжку к себе, крепко прижимаю. Плачу вместе с ним. Беспорядочно зацеловываю щёчки, глаза, волосы, между поцелуями шепчу:
- Не плачь, мой хороший. Не плачь. Не надо. Нужен, точно нужен. Папа очень любит тебя, я чувствую это. Нет, точно знаю.
- Нет, не любит, - машет головой мальчик,- если любит, то где он?
- Здесь, - раздаётся серьёзный голос.
Мы одновременно оборачиваемся. В дверях стоит Соловьёв-старший.
Снеговики
В дверях стоит Соловьёв-старший. Он выглядит уставшим, вокруг глаз пролегли голубоватые тени, морщинка между бровями стала чётче и глубже.
- Одевайся, Сергей, - тихо говорит он.
Но мальчик не идёт к нему. Обхватывает меня ручками и ещё сильнее прижимается, утыкается в мою грудь и решительно заявляет:
- Не хочу. Мне дома плохо. Я с Зефиркой Зелёной останусь.
Растерянно расширяю глаза и качаю головой, пытаясь показать, что я тут ни при чём, это не моя инициатива. Но сердечко Серёжки колотится так сильно и быстро, ощущаю это через одежду, что я не могу оттолкнуть его. Поглаживаю по спинке и мягким волосам и с сожалением смотрю на Игоря.
- Сергей, обрати на меня внимание, - повышает голос Соловьёв-старший.
Мальчик молча машет головой.
Игорь подходит к нам, присаживается на корточки и очень нежно, я таким его голос ни разу не слышала, просит:
- Серый, прости, что задержался. Не мог раньше. А хочешь, Зефирка с нами поедет?
Чегоооо? Собираюсь возмутиться, но не успеваю.
- Да, очень хочу, - отлипает от меня мальчик.
Заглядывает мне в глаза и умоляюще складывает домиком бровки:
- Поехали ко мне в гости, я тебе все свои машины покажу, и световой пистолет,- он живо слезает с моих коленей и тащит за руку за собой, по пути радостно продолжая перечислять, - а ещё у меня есть робот Козмо с кубиками и военный грузовик, он сам ездит.
Серёжка тащит меня к ящикам с верхней одеждой, очень быстро натягивает утеплённый комбинезон, ботинки, шапку, а я через несколько минут с удивлением понимаю, что стою в ботинках и куртке, молнию которой с лукавой улыбкой застёгивает Игорь.