Сердце зимы

– Открой. – попросил я.

– Чего тебе?

– Впусти, говорю!

Из-за двери донесся недовольный «ц-цок», затем дверь распахнулась. Не дожидаясь приглашения, я подвинул сестру и плюхнулся на кровать.

– Рассказывай.

– Что? – сестра явно решила поиграть на моих нервах.

– Как прогулялись?

– Дань, я не буду тебе рассказывать, о чем мы с Агатой говорили. Прогулялись отлично. И Агата классная! Мы договорились, что я как-нибудь зайду к ней в гости.

– Как это? Только ты? – зачем-то сказал вслух я.

Брови сестры взлетели вверх, и она снова закатила глаза. Кто бы знал, как меня это раздражало.

– Даже отвечать не буду. Это все? – Сашка кивком указала на дверь.

– Чего сразу выгонять-то? Ты совсем со мной не общаешься в последнее время.

– Дань, не хочу я сейчас общаться. Иди уже. Я порисовать хочу в тишине.

Я вышел и пошел переодеваться, мы ведь договорились с ребятами встретиться в лесу, а я уже запаздывал. Решил пройтись пешком и поразмышлять. Во-первых, сегодня я удостоверился в том, что Агата – не плод моей фантазии. И теперь меня влекло к ней с ещё большей силой, и ничем, никак не мог я объяснить это зудящее под ребрами чувство. Мне всего пятнадцать, в феврале исполнится шестнадцать, я пойду в колледж – вся жизнь впереди. Но что мешает мне подружиться с девочкой сейчас? Не думаю, что из этого может получится что-то серьезное или долговечное. Мы оба ещё малы. Летнее развлечение редко перерастает в крепкий союз с намеком на совместное будущее. Или нет?

Во-вторых, разговор между мамой и дедушкой до сих пор звенел в ушах. Я начал сомневаться в своем решении. Не хотел подвести деда или отца, или маму. Знал только одно – хочу помогать людям, а лучше спасать и защищать их, как отец. И вряд ли птицефабрика или комбинат мне в этом помогут.

Казалось, ещё вчера папа сажал меня на плечи, гуляя вдоль пляжа на Левобережном и обещал, что если я захочу, то смогу стать хоть космонавтом, хоть летчиком, хоть машинистом, кем угодно. Обещал быть рядом, когда я буду принимать решение, получать диплом. И что теперь?

Папа, почему ты не предупредил, что любое мое решение будет отражаться на близких? И почему нарушил обещание? Сейчас, как никогда, мне нужен твой совет. Мне нужно твое плечо.

Глава 5

Агата

17 июля 2030 года, дом Агаты

– И потом, вы не видели его глаз. У людей не бывает таких. Разве что у котов… – рассказывала я курам, вычищая курятник. – Нет. Никаких парней. Не хватало мне ещё раз по новой всякие боли переживать. Жаль, вас не было, когда ушла мама, вы бы помнили, чего мне стоило превратиться в «Холодное сердце». Хотя, знаете…

Из левого угла донеслось громкое «кудах-тах-тах», и я схватилась за сердце, выдохнула и продолжила:

– Сестра у него классная. Да. Добрая девочка. Ладно, хорошего дня.

На часах – восемь утра, солнце поднимается все выше и выше, готовое дать нам жару. После курятника я вышла потная и вонючая, но смысла умываться не было – меня ждали коровы. С делами я сегодня управлялась медленнее обычного, спасибо разодранным ногам. От пота раны щипало, и я материлась под нос не хуже Мартыныча, когда тот заезжал себе молотком по пальцам.

– Агатка! – позвал дед, – Ты не завтракала что ль?!

Я вбежала в дом, стряхнула шлепки и прошла в кухню. Дедушка уже шарил под крышечками банок на столе.

– Не успела ещё, решила сразу с дел начать.

Дед чуть крутанул коляску, чтобы посмотреть на меня.

– Агатка, – прокряхтел он, придвигаясь ко мне. – Губишь ты себя, золотко мое.

– Дед, мы договаривались, никаких разговоров!

Он долго смотрел в мои глаза, я выдержала взгляд его карих, как куриные перья, глаз. Он протянул морщинистую, мягкую руку и сжал мою, огрубевшую и мозолистую.

– Я бы многое сказал, но не буду, знаю, начнешь ворчать и топать, а у нас и так полы вот-вот проломятся. – высказался дед, подмигивая, – давай позавтракаем.

– Тесто на оладьи только поднялось, подождешь, пока нажарю? – спросила я, отмывая руки от куриного помета.

– М-м-м, а-то! Осталось ещё варенье, которое я крутил, с черной смородиной?

– По-моему, только малиновое да с крыжовником. – ответила я, включая газ и заливая сковороду растительным маслом.

– Понял, сейчас принесу. Погодь-ка, – дедушка присмотрелся к моим ногам. – Что это? Упала?

– Ага. – пробубнила я.

– Чего?! – дед повернулся здоровым ухом.

– АГА! УПАЛА! На тарзанке неудачно повисла!

Я бухнула в сковородку несколько ложек теста и масло зашкварчало, норовя расстрелять меня. Позавтракав, дедушка выехал во двор, скрылся в саду под тенью яблонь и принялся разгадывать судоку. Я похлопотала на кухне и решила все-таки ополоснуться. Выйдя из летнего душа, который представлял собой шторку, кран с минимальным напором и обогревательную байду, которая нагревалась не меньше ста лет, я достала старое белое платье с подвязкой на талии, расчесала ненавистные волосы, снова поклявшись их срезать, надела сережки с незабудками, раз уж меня с ними видели, и пошла пасти коров.

Уже перед выходом я вспомнила, что сегодня тоже намечалась жара, и взяла соломенную шляпу. Соловьи пели громко, словно сидели прямо на моих плечах, но мне не удалось их разглядеть на ветках деревьев. Выйдя в поле, я периодически опускалась на колени и срывала землянику, тут же кидая ягоды в рот. Коровы медленно топтались, вымя качалось из стороны в сторону. Длинные ресницы хлопали, как только на глаза садилась мелкая мошкара. Я любила своих девочек. Фаину, белую с пятью коричневыми пятнами тихоню, вечно недовольную Розу с крупной черно-белой расцветкой (прямо сейчас она громка мычала, учуяв неприятный запах, как делала всегда) и Шалунью – самую любвеобильную, младшенькую корову.

У каждого свой способ медитации. По телевизору показывали занятия йогой или пилатесом, рассказывали о правильном дыхании и позе, лично я медитировала, выгуливая коров. А что? Вокруг – тишина, пустота, километры травянистого поля, местами колосья, цикорий, ромашки. Над головой – небо, беззвучное и чарующее. Слышно только, как коровы хвостом хлещут себя, отгоняя мух. Только сегодня им аккомпанировали соловьи.

Дойдя до той точки поля, откуда не видны были дома, уединившись с коровами, пчелами и шмелями, я села на траву. Провела пальцами по расцарапанным ногам и снова подумала о Дане, Витале, скутере. И в это мгновение какая-то падаль решила нарушить мое уединение! Я хорошо отличала звуки, и человеческие шаги, пусть и крадущиеся, не спутать с коровьими. Коровы отреагировали ещё раньше: учуяли запах и услышали шорохи. Я резко обернулась, чтобы застигнуть нарушителя врасплох.

– Виталик?! – удивилась я.

Он стоял, держа в руках букет полевых цветов и авоську с двумя пластиковыми упаковками. Вот же зараза, знал, что меня можно подкупить творогом его бабушки.

– Агат, прости меня, а? – сказал он, протягивая букет.

Я приняла его и вдохнула ноты знакомых ароматов.

– Давай сюда творог, и я подумаю. – хихикнула я.

Виталик улыбнулся, обнажив кривые зубы, и вручил авоську.

– Надо домой занести, а то на такой жаре закиснет. – между делом сообщила я. – Спасибо.

– Прощаешь?

– Сначала объяснись. Что ты вытворял, а? Знаешь же, что я скорости боюсь! А если бы мы в дерево влетели?!

– Клянусь, больше никогда не превышу пятьдесят километров в час, если ты будешь ездить со мной, – Виталик стукнул кулаком по груди. – Меня просто взбесил этот московский придурок.

– Легко же вывести тебя из себя. – хмыкнула я. – И чем же он тебя взбесил?

Со словами Виталик не нашелся.

– Ладно, Виталь, мы же всю жизнь дружим. Так что я тебя прощаю, но в следующий раз… – я изобразила удар, – тебе кранты. Посмотри за коровами, я добегу до дома, творог оставлю.

И я побежала. Дедушка уже вернулся в дом – со двора было слышно, как орет телевизор. Я крикнула ему, что принесла творог от тети Аллы, и умчалась обратно к Витале и коровам. Виталик сидел в поле, держа в зубах колосок, а за ухом сигарету.