Проделки близнецов

– Возможно, это сон, – в задумчивом недоумении пробормотала Кейла. – Но как нам обоим может сниться один и тот же сон? Или это все же снится нам? Это снится мне или тебе? – В этом невозможно было разобраться. – Должно быть, это ты мне снишься, потому что, если бы это я снилась тебе, я…

– Я только знаю, что страшно хочу тебя, – прервал ее Мэт, прошептав это ласково и тихо, но настойчиво, прямо ей в ухо. Он был неспособен участвовать в таких сложных обсуждениях. И для того, чтобы думать, и для того, чтобы говорить, была необходима способность сосредоточиться, которой у него сейчас не было. Плоть одерживала верх, он страстно желал ее, и эта сильная страсть отметала все прочее. – Не имеет значения, настоящая ты или сон, – выдохнул он. – Позволь мне любить тебя, дорогая.

Кейла почувствовала его губы на нежной мочке уха, почувствовала острый легкий укус его зубов: Его тело было тесно прижато к ней, и его все возрастающее желание не вызывало сомнения. Она обняла его, изгибаясь и прижимаясь к нему.

– Да, любимый, – услышала она свой, но такой непохожий на ее обычный, голос, страстный и волнующий. Она никогда раньше не называла мужчину любимым, но сегодня вечером это получилось естественно. Мэт был ее любимым, мужчиной, которого она ждала все эти годы. Она поняла это, как только заглянула в его ярко-синие глаза, и все, что происходило с ними сейчас, подтвердило, что изначальный инстинкт ее не подвел.

Мэт захватил ее рот глубоким, страстным поцелуем, который постепенно становился все более глубоким и страстным. Его язык проник в сладкую и влажную глубину ее рта, требовательно исследуя и лаская его и властно демонстрируя чисто мужское превосходство. Кейла пылко отвечала, и ее реакция становилась требовательней по мере того, как зарождалась и разрасталась страсть внутри ее.

Не в силах сдержаться, Мэт просунул руку под ее жакет и накрыл ладонью грудь. Даже сквозь шелковую ткань блузки и белья он чувствовал твердый напряжённый сосок. Пальцы Мэта, очертив контуры соска, чувственно и легонько ущипнули его.

Кейлу словно обожгло пламя, вспыхнувшее внутри ее. Из горла у нее вырвался легкий, как выдох, стон. Дрожащими руками она сорвала с себя жакет, затем машинально потянулась за его пиджаком. В комнате было так темно, что это придавало элемент сюрреализма тому, что, казалось, было сочетанием игры – воображения и призрачною исполнения предначертаний судьбы.

Они срывали и стаскивали с себя и друг с друга одежду, лихорадочно отбрасывая ее, прерываясь для страстных поцелуев и ласк, которые с каждым разом становились все более дерзкими и требовательными.

А потом они легли. Каким-то образом, несмотря на отсутствие света и незнание комнаты, они инстинктивно нашли постель. Кейла смутно сознавала, что она голая и что Мэт тоже голый. Грубая ткань постельного покрывала, раздражая ее обнаженную кожу, еще более, усиливала ее и без того возбужденное состояние.

– Я хочу посмотреть на тебя, я хочу видеть тебя, – резко выдохнул Мэт со стоном, но он, хоть убей, не мог оторваться от нее, чтобы найти выключатель, который наверняка должен был быть где-то рядом. – В другой раз, – пообещал он, вновь шевеля губами над ее приоткрытым ртом.

«В другой раз». Да, еще будет много, много раз, в смятении думала Кейла. Было так темно, что не понять, открыты или закрыты у нее глаза, но это в любом случае не имело значения. Она была слишком поглощена восхитительными ощущениями, которые испытывала, проваливаясь в матрац под тяжестью его крупного тела и чувствуя себя маленькой, мягкой и женственной.

Его большие руки безошибочно нашли ее грудь – теплую, полную и необыкновенно мягкую. Он нежно ласкал и массировал ее, на ощупь определяя размер и форму.

– Скажи мне, что тебе нравится, – прошептал Мэт.

Он хотел доставить ей удовольствие; ему было приятно слышать ее стоны и вздохи, когда он прикасался к ней губами и пальцами. Она так чутко откликалась на его ласки, так возбуждала его своей раскованностью; и он так же упивался ее откровенной и искренней сексуальностью, как и она наслаждалась его бурной, ничем не сдерживаемой страстью.

– Мне так приятно, – тихо выдохнула Кейла, – все, что ты со мной делаешь, Мэт. Когда ты целуешь меня, когда прикасаешься ко мне. – Она затрепетала, почувствовав, как ее пронзают молнии сексуального напряжения и возбуждения.

Они снова и снова сливались в обжигающих, изощренных поцелуях, которые были репетицией и одновременно имитацией того, что неотвратимо должно было произойти; обуревавшая в равной мере их обоих страсть целиком захватила их.

Жесткие густые волосы на его груди щекотали грудь Кейлы, сделав ее такой сверхчувствительной, что она вскрикнула, когда его рот, горячий и влажный, захватил бусинку соска. Обхватив голову Мэта руками, она билась головой о матрац, повторяя его имя.

Мэт ласкал ртом ее грудь, а его руки скользили по, мягкому глянцу ее кожи. Он болезненно остро ощущал ее всю, не упуская ни единой детали, слыша короткие, прерывистые восклицания, чувствуя прикосновение мягкого живота к своей шероховатой от покрывающих ее волос коже, прикосновение маленьких рук, блуждающих по нему, обнимающих, ласкающих его.

Кейла изнемогала от желания, когда ее тело раскрывалось навстречу его соблазнительному жаркому мужскому телу, подобно влажным лепесткам распускающегося на солнце цветка. Все ее тело трепетало, когда его рука ласкала ее бедра, вверх и вниз, взад и вперед, пока наконец не приблизилась к их нежной и уязвимой внутренней поверхности. Кейла задыхалась от интимных ласк его пальцев, которые были провоцирующими и дерзкими, но при этом очень нежными и искушенными.

Почувствовав толчок его твердого и горячего мужского органа, она мучительно осознала бездонную пустоту внутри себя и жажду, которую, она знала это, только он – наполненный, пульсирующий, заключающий в себе мужскую силу – мог по-настоящему удовлетворить.

– Ну же, Мэт! – умоляла она. – Люби меня сейчас.

– Да, малыш, – прошептал он невнятным от страсти голосом. Он вошел в нее; Кейла ждала этого с нетерпением, приподняв бедра, чтобы принять его.

Задыхаясь и эхом отзываясь на стоны Мэта, Кейла обхватила его, притягивая все глубже и глубже, и, тесно прижав к себе, начала двигаться.

Сочетание возбуждающей женской агрессивности с пылкой отзывчивостью на его ласки до крайности распалило Мэта. Он не мог сдерживаться больше ни минуты и начал двигаться, погружаясь в нее, в неистовом чувственном ритме, который она приняла и поддержала. Он был быстрым, напряженным и горячим и доставлял немыслимое наслаждение.

Затем внезапно накал и напряжение страстей, достигнув высшей точки, прорвались, потрясая Кейлу, взрыв чувств захлестнул ее волнами восторга и наслаждения. Мэт всем телом ощутил охвативший ее экстаз и с ликованием освободился, – изливая в нее свою жизненную силу.

И так повторялось снова и снова в течение длинной, темной, волшебной ночи. Они заканчивали вместе в безумии возбуждения или в сладком оцепенении, охваченные волной нежности. Пресыщенные до изнеможения, они на время засыпали, затем просыпались с чувством голода и желания, которое требовало удовлетворения.

Они не могли насытиться друг другом. На протяжении всей ночи в их собственной, недоступной для всех вселенной они были только вдвоем, сливаясь снова и снова, разлучаясь и опять соединяясь на очередном витке бесконечной спирали вожделения и удовлетворения.

Кейла приоткрыла глаза. Она чувствовала сильный грохот в голове, словно там, внутри, находился безжалостный злодей, который неумолимо колотил по черепу острым молотком. И свет… он был ослепительно ярким. Она вновь осторожно закрыла глаза, чувствуя боль даже в веках. Во рту сухость, язык, полевке, распух. Когда она попыталась пошевелиться, мышцы, которых она раньше не чувствовала, казалось, со скрежетом стали оживать, вызвав у нее стон от неприятного ощущения.

Услышав глухой стон, Мэт повернул голову на подушке. Он проснулся несколько мгновений назад с самой жуткой в своей жизни головной болью и с таким ощущением, словно спал с комком ваты во рту. Сглотнув, он передернулся от отвращения, почувствовав сильный приступ тошноты. Симптомы его насторожили. Не подхватил ли он стремительно распространяющийся заразный грипп?