Страница 38 из 41
Его напористые губы, требовательные движения рук, привлекающих к себе.
Он целует нежно, но настойчиво, вроде ни чем не отличается от всех поцелуев что у меня были до, но от этих губ и настырного языка голова улетает мгновенно, я плыву в забвении, все мысли улетают и испаряются, хочется ощущать его приятный вкус, движение губ. Сильные руки Яра обхватывают мою талию, прижимают к себе крепче, словно боясь отпустить.
Спустя неясное количество мгновений, унесших меня далеко от этого мира, одну мысль все же удается ухватить за хвост — нужно остановить это головокружительное безумие. С трудом открываю глаза, отталкивая опасно разгоряченного мужчину.
Он тяжело дышит и в потемневшем взгляде явно читается желание. Но готова ли я к такому шагу? Поцелуи это поцелуи, невинные шалости, по сравнению с интимной близостью, к которой я не готова. Я только получила решение суда о разводе, рассталась с мужчиной с которым прожила почти треть своей жизни. Я не могу так быстро, мне нужно время все переосмыслить, найти опору в жизни.
— Подожди, ты слишком напираешь, не даешь мне подумать.
Бархатный смешок его голоса всегда ласкает мой слух, вызывая иррациональное желание мурлыкать рядом с ним.
— Скучал по тебе, не могу насытиться, — он немного ослабляет объятия, но не отпускает совсем.
Мне кажется или в его голосе и вправду звучит завуалированное обещание? Его признание вызывает трепетный отклик в груди, но ответить ему взаимным признанием не решаюсь.
Машина останавливается. Выглядываю в окно. Уже приехали, так быстро и незаметно пролетела дорога.
Яр подает мне руку, помогая выпрыгнуть из авто прямо в его объятия. Отстраняюсь, давя на его плечи. Отпускает.
— Знаю, знаю, я слишком напорист, — перед освещенным входом в ресторан, не в полумраке салона, становится видна его жульнически довольная улыбка, в точь кота, объевшегося сметаны.
Приглаживаю волосы на голове, стараясь придать себе хоть каплю приличный вид. Бесполезно, на голове творческий беспорядок, сотворенный одним мастером поцелуев. Хотошо, что достаточно встряхнуть подол и платье принимает приемлемый вид.
Мы входим в ресторан под руку и ощущение дежавю не покидает меня, все так же, как в последний наш вечер здесь. За одним исключением, в зале ресторанчика ни души, лишь приглушенный свет и отблески подсветки с улицы расцвечивают интимный полумрак сквозь панорамные окна.
Всего один столик на весь зал.
Только для нас.
— Мы одни сегодня?
— Да, этот вечер только наш, — Яр подводит меня к единственному столу, покрытому хрустящей скатертью, отодвигает стул и помогает сесть.
Значит он все продумал заранее. Готовился. Знал итог судебного заседания? Отметаю эти мысли. Скорее просто догадывался о его исходе.
Официанты тенью стоят у стеночки, ожидая пока мы расположимся за столом. Один споро подскакивает, чтобы услышать распоряжения на этот вечер. Ждать приходится не долго. Очень скоро официанты вносят первое блюдо, после чего растворяются, как их и не было.
— Какие ненавязчивые сегодня официанты.
— Я сам справлюсь с шампанским, а для остального они нам не нужны, — поясняет Яр.
Яр открывает блестящие крышки на блюдах и в нос сразу проникает удивительный запах запеченного мяса
— Утка каччиаторе, то есть по-охотничьи, — блюдо в итальянском стиле. Куски птицы готовятся вместе с овощами, что делает мясо более ароматным и насыщенным вкусами.
Яр ловко открывает пробку на бутылке, разливает шипучей жидкости в высокие бокалы. У него хорошо получается справляться работой официантов самому. Пузырьки щекочут нос. Собираюсь пригубить пару глотков. Этом достаточно, чтобы отметить знаменательное событие.
Утка сменяется ризотто, салаты с морепродуктами, на десерт панна котта и я больше не могу впихнуть в себя ни кусочка.
Яр рассказывает о блюдах, что приносят официанты, плавно смещаясь на рассказы о Италии, где он жил какое-то время и даже раздумывал остаться, но не срослось с работой. А мне приятно просто слушать его иногда уточняя детали.
И ни слова о том, где он был целую неделю. Эта недосказанность возвышает границу между нами, заставляя все больше думать, что еще рано нам с этим мужчиной-загадкой сближаться. Сначала бы получить свидетельство о разводе. С сожалением отмечаю, что отношения на расстоянии заранее проигрышная стратегия.
Официанты убирают со стола, оставляя только десерт.
Яр отодвигает тарелочку с панна коттой и ставит на столик передо мной небольшую бархатную коробочку благородного черного цвета.
Мой взгляд прикипает к бархатной ткани. Сердце замирает, неожиданно затихая в груди.
Похоже вечер сюрпризов продолжается.
— Что это?
Не могу протянуть руку, боюсь посмотреть, что там внутри. В голове скапливаются нехорошие подозрения.
— Я не могу, — отрываю взгляд от коробочки, — это принять, — смотрю на Яра.
— Я хотел бы, чтобы ты приняла этот подарок, от чистого сердца.
Судорожный выдох вырывается из меня. Не заметила, как задержала дыхание, ожидая его ответ.
Бокал в руке жутко мешается в этот момент и я залпом опрокидываю в себя всю жидкость.
48
Яр не дожидается и сам открывает коробочку. Там на бархатной подложечке лежат две аккуратные серьги белого металла, скорее всего платина, своей подвесной частью словно стекающие в крупный бриллиант каплевидной формы, отдающего голубоватым отсветом.
От сердца отлегает. Мне неожиданно нравятся эти сережки. Ну правда с чего я решила, что там кольцо? И коробочка достаточно вытянутой формы, чтобы не вдаваться в панику.
— В честь такого дня ты обязана их принять. — Яр явно увидел мой интерес, как загорелись мои глаза. Да и какая женщина не имеет слабости к качественным, дорогим украшениям?
Голова начинает идти кругом. Я кошусь на бутылку на нашем столе. Сколько градусов в этом пойле? Мне точно на сегодня хватит.
Я, видимо, слишком перенервничала на суде, а бокал шампанского, выпитого залпом был опрометчивым решением. Так всегда бывает, когда на нервах я решаю пригубить чего-нибудь горячительного и оно неожиданно сильно на меня действует.
Десерт забыт, а мои пальцы притягиваются к холодному металлу, пропуская подушечками по сцепкам звеньев и поглаживая отшлифованные грани камней.
— Одень их, я хочу посмотреть, как они будут на тебе, — слышу повелительный голос, завораживающий своей хрипотцой, которому у меня нет желания противоречить.
Я снимаю свои серьги и осторожно вдеваю новые. Закончив, поднимаю взгляд на мужчину напротив. Мне снова мерещится потусторонний блеск его глаз, он держит мой взгляд, завораживает, манит, заставляет замереть это мгновение.
— Божественно, — он откровенно любуется, не отводя взгляда, тем неожиданней становится его предложение. — Поехали домой.
Домой отчаянно не хочется. Но я киваю, покорно поднимаюсь, принимая предложенную руку.
На обратном пути его поцелуи уже не такие напористые, они неторопливые, нежные, манкие, не дающие насытится ими или улететь с головой в поцелуй, как раньше, с некой ленцой, уже пресыщенного кота, но неизменно отвлекающих от созерцания дороги.
Едва машина останавливается и Яр отрывается от меня, уже достаточно захмелевшей от поцелуев и головокружительного вечера, понимаю, что водитель ехал совсем не к моему дому.
— Ты привез меня к себе домой! — стараюсь звучать обвинительно, но скорее выходить восторженно.
Яр помогает мне выбраться из машины, как-то так, что я неизменно попадаю сразу в его объятия. Машина сразу отъезжает шурша шинами.
— Я говорил уже, ты можешь жить здесь сколько пожелаешь, — он прижимает к себе крепче, кружит в танце в сторону входа.
Еще один настойчивый головокружительный поцелуй. К его необычным глазам я почти привыкла, даже его завораживающе-томная хрипотца голоса уже привычна, а вот поцелуи это совершенно иной афродизиак, какое-то новое сумасшествие и помешательство.