Страница 21 из 22
Заправив постель, я умылась в гостевой ванной комнате и тихо покинула комнату. Сначала было желание написать Уильяму записку и оставить ее на кровати, когда на небольшом столике я увидела листы и набор с письменными принадлежностями, но сразу отбросила эту жалкую идею. Он приютил меня в тот момент, когда я отчаянно нуждалась в любом пристанище, но только не в собственном доме. Мне необходимо было это отсутствие дома, но присутствие в ином, более комфортном и безопасном месте, чтобы набраться энергии и сил для борьбы с чудовищем. Пусть он сильнее меня физически, но я обязана быть хотя бы сильнее морально.
Я решила зайти к Уильяму и лично предупредить о своем уходе. Стоя напротив его двери в спальню, я держала перед ней слабо сжатый кулак и не решалась постучать. Вдруг он все еще спит? Хотя, это не та проблема, которая меня беспокоит и заставляет сильнее биться сердце. Разбужу, дам знать, что ухожу, и он снова уснет. Просто я должна признать, что каждая встреча с Уилом волнует меня, поскольку при каждом брошенном взгляде на него у меня возникает желание поцеловать его в губы. И после каждой встречи это желание усиливается, что я уже боюсь не сдержаться. Какая реакция его ожидает, если Уильям считает меня ребенком.
Вчерашняя ночь дала мне ясно понять, что этот парень, который занял определенное особенное место в моем сердце, всегда будет относится ко мне как к маленькой девочке, которая порой нуждается в его помощи. Это осознание больно бьет по сердцу, но может оно и к лучшему. У нас нет будущего.
Тяжело вздохнув, я постучала и замерла, прикусив нижнюю губу. Даже неосознанно задержала дыхание в ожидании его голоса, посылающий мурашки по моему телу и вызывающий трепет в животе, но ответа так и не услышала.
Я прислонилась ухом к двери и еще раз постучала костяшками пальцев. Подождав несколько секунд, решила надавить на ручку и тихо отворить дверь. Просунув голову в узкий проем, я надеялась увидеть Уильяма спящим на кровати, но его на ней не было. Постель не заправлена, находится в хаотичном беспорядке. Я юркнула в комнату и закрыла за собой дверь. Меньше всего мне хочется сегодня сталкиваться с его мамой и стоять перед ней с пунцовыми щеками и чувством парализующей неловкости, когда даже язык немеет и теряется словарный запас.
— Уильям?
Я позвала его, зная, что парня нет в комнате и от своей глупости захотелось шлёпнуть себя по лбу, чтобы как-то вернуть ясность разума.
Прислушавшись, я уловила еле слышимый звук льющейся воды, исходящий за дверью ванной комнаты. Интересно, он всегда просыпается так рано или сегодня исключительный случай, когда меня стоит выпроводить пораньше утром?
Я решила подождать его и все-таки предупредить о своем уходе, чтобы не казаться невежей. Я, конечно, из этого сорта, но давно уж поняла, что с Уильямом я меняюсь в корне. И правда начинаю чувствовать себя ребенком. К тому же, что еще хуже, недоразвитым.
Когда я рассматривала пространство комнаты Уильяма, задержала взгляд на полках с книгами, фотографиями, наградами и другими артефактами. Мне кажется, у каждого в комнате есть подобными полки, хранящие воспоминания. Только у меня никогда таких не было из-за переездов.
Я подошла к полкам и взяла в руки фотографию в рамке. На ней запечатлена милая женщина с длинными каштановыми волосами, которую нежно обнимал за талию мужчина в форме офицера полиции. Оба искренне улыбались, а их глаза излучали счастье, которое окутывало их жизнь. Перед ними стоял мальчик с черными волосами и яркими голубыми глазами лет семи на вид. Родители положили свои руки на его плечи, словно показывали этим жестом свою поддержку и опору. Этот жест сам по себе говорил ему: «Мы рядом». На его голове фуражка отца, которая мальчику явно не по размеру, но он все равно гордо держал ее одной рукой, чтобы она не закрывала редкостной красоты глаз. Мальчик похож на отца. Такой же до невозможности привлекательный, что одним обаянием способен заставить женщину потерять сознание и рассудок.
От одной фотографии веет таким счастьем и такой гармонией, что мне хочется расплакаться от зависти. А что бы было со мной, увидев я этих людей наяву и ощущала их семейное счастье всем сердцем? Страшно подумать. Мне всегда было больно видеть счастливых детей, которые растут в любви родителей, в понимании, защите и уважении. Уильям один из них, но у меня получается искренне за него радоваться, поскольку он стал для меня важным человеком в жизни.
Мои глаза накрыла пелена слез, в горле образовался ком, доказывающий, что я вот-вот расплачусь. Знакомый голос позади заставил меня сдержаться. Я прикрыла глаза и подавила рыдания, тяжело сглатывая.
— Ты ранняя пташка.
Я улыбнулась. Уильям медленно приблизился ко мне и посмотрел на фотографию через мое плечо.
— Извини, что взяла без разрешения. Просто она меня привлекла.
Я повернулась к нему лицом и протянула рамку с фотографией. Уильям осторожно взял ее из моих рук и сжал челюсть. На его лице промелькнула печаль, но всего лишь на секунду. Уильям вытянул руку с фотографией к полке и поставил ее на прежнее место.
— Ничего страшного ты не сделала, чтобы извиняться, — сказал он, продолжая смотреть на фотографию.
Я снова бросила на нее взгляд и с улыбкой спросила:
— Это твой отец? Я видела твою маму, но его не встречала. Из-за службы много работает?
Уильям прикрыл глаза, вздохнул и пробубнил в недружественной форме:
— Ты очень любопытная.
Затем отошел от меня, и повернувшись спиной начал вытирать волосы полотенцем.
Кажется, я пересекла черту, которой не должна была даже касаться. Я прочистила горло и перешла к той теме, ради которой, собственно, и появилась на его территории.
— Я хотела еще раз поблагодарить тебя и предупредить, что ухожу. Уходить молча, считаю, неуместно.
— Не за что благодарить, — только и ответил он сухо, кидая полотенце на постель.
Уильям так и не взглянул на меня и больше ничего не сказал. Я сжала ладони в кулак и решила уйти. Или Уильям проснулся не в духе, или это я испортила ему настроение своим вопросом. Но откуда мне было знать, что тема его отца больная для него.
Ну вот, мой проснувшийся эгоизм снова пытается оправдать мою неисправную личность.
Чтобы не докучать ему, я ушла молча, больше ничего не сказав.
Выдохнула из себя напряжение уже на улице, когда не столкнулась с его мамой в доме. Когда зашла в свой дом, вернулись те самые удручающие меня эмоции: страх, ненависть, отвращение, злость.
Зашла на кухню, чтобы выпить воды и промочить просохшее горло, перед тем как вернуться в свою спальню, являющаяся единственным местом в этом большом «прозрачном» доме, каждый угол которого несет для меня опасность.
Я жадно опустошила стакан, стоя перед раковиной, а когда развернулась, чтобы уйти, столкнулась с невидимым препятствием. Передо мной стоял Джексон со взъерошенными волосами в одних хлопковых штанах.
Я напряглась всем телом и тут же принялась анализировать его настроение. Джексон стоял расслабленным. Не похоже, что чудовище готовится напасть на меня. Но я должна сохранять бдительность и держаться на расстоянии.
Я снова вернулась на прежнее место, сделав один шаг назад, упираясь поясницей в раковину. Мне даже моргать не хотелось, только бы держать Джексона на мушке и не потерять контроль над его состоянием. Если он превратится в хищника, то мне придется включить на максимум инстинкт самосохранения.
— Ты где была? — хрипло спросил он, засунув руки в передние карманы штанов. Я не упускаю ни одного его движения и внимательно смотрю за черными глазами, которые пока пребывают в равнодушии, не выражая никаких пугающих меня порывов.
— Тебя это не касается, — грубо заявила я, сжимая руками края раковины.
— Ещё как касается, я твой брат. — Все тот же спокойный вид и тон.
— Сводный брат, — процедила я.
Джексон усмехнулся, но не зловеще, а обыденно, непринужденно, словно я сказала какую-то глупость.
— Этот статус не позволяет мне беспокоится о тебе? Ты заявляешься утром. Непонятно где проводишь ночь. — Он немного помолчал, затем тихо добавил: — Тебе всего семнадцать.