Страница 3 из 11
– Нет. Хотя в нашей локальной сети какой-то вирус нашли. Потом долго все восстанавливали и перенастраивали.
– Давно?
– Неделю назад.
Маслов хотел еще о чем-то спросить, но Корсаков видел, что толку от Леси больше не будет. Оставалось узнать последнее.
– Насколько я помню, в статье упоминается некто Росохватский и его исследования, связанные с восточными свитками, не так ли?
– Ну да, но это уж мое творчество, – сказала Леся. – В том варианте, который прислали, было всего несколько общих фраз, остальное я уж сама добавила…
– То есть этот немец о Росохватском ничего не писал?
– Ни слова, – согласилась Леся.
– Где брала материалы? – спросил Маслов.
Леся посмотрела с удивлением:
– Я же говорила, что мы с моим старичком все это разбирали, изучали. Я многое помню.
– Кстати, – вдруг сообразил Корсаков, – ты ведь так и не назвала имени своего старичка.
– Правда? – удивилась Леся. – Звали его Зацепин. Зацепин Савва Никифорович.
2. Питер. 1 января
Встреча с Лесей Нымме, конечно, не имела для Корсакова никакого значения, но все эти увиливания, ее нежелание ответить на самые простые вопросы произвели на него неприятное впечатление, а вот Маслов был откровенно недоволен, и впечатления своего не скрывал.
– Вот стерва тупая! – вынес он свое суждение и продолжил его обосновывать: – Я ведь ее не миллионами на встречу-то звал, а просто спросил, может ли что-то рассказать, а она…
– Да ладно тебе нервничать, – усмехнулся Корсаков, для которого в данный момент гораздо важнее была проблема питания в ее самом простом виде. – Где тут можно хорошо… – Он посмотрел на часы, решая, подходит ли слово «пообедать», но Маслов сформулировал проще:
– Похавать! – И улыбнулся широко, гостеприимно: – В нынешнем Питере акт приема пищи уже не требует изысканных точных формулировок!
По мере того как на смену раздражению приходило чувство сытости, Маслов успокоился и, казалось, вовсе забыл о недавней встрече. Выходя из кафе, он предложил:
– Ты ведь говорил, что приехал по Питеру погулять, так давай погуляем.
Корсаков, честно говоря, знал Питер поверхностно, поэтому слушал Маслова и водил головой, рассматривая места, о которых шла речь.
Они уже почти миновали проспект, который оба, не сговариваясь, называли Кировским, когда Маслов остановился и указал на балкон:
– Тебе-то не надо рассказывать, что с этого балкона Ленин выступал?
Корсаков посмотрел на балкон, потом – на Маслова и согласился:
– Не надо.
– И ты знаешь, конечно, что особняк этот был построен именно для Кшесинской и вокруг него носились самые разные слухи? – продолжил Маслов.
– Ну, что-то слышал, – подтвердил Корсаков.
– А ты знаешь, что в особняке этом весной семнадцатого разместились сперва просто солдаты, а потом и вовсе революционеры, включая Ленина?
Корсаков не успел ответить, а Маслов продолжал все ожесточеннее:
– А ты знаешь, что эта сука, которая Николая еще цесаревичем развлекала в постели, стала бегать по кабинетам тех, кто был у власти, и требовать, чтобы всех из ее особняка выгнали. И бегала к тем, кто знал ее как Николашкину утеху, хотя делала она это уже после того, как Николашка написал заявление по собственному! А они все равно старались ей угодить, а?
– Глеб, ты вообще о чем? – перебил Корсаков.
Маслов закурил, сделал несколько шагов молча, потом уже спокойным тоном продолжил:
– Вообще я о том, что в России власть и человека связывают странные отношения. Вроде мы эту власть сами создаем и должны бы укреплять ее мощь, ожидая от нее защиты, но мы сами все время ею же и недовольны. А она, эта власть, будто бы нами избранная и нам служащая, делает все, чтобы нас же и ослабить. Для чего? Чтобы мы молчали? Чтобы проще было управлять? Чтобы мы не трепыхались и не мешали ей жить по своим законам?
– Ты чего разошелся? Власть, как и любимая женщина, иногда вызывает раздражение, – улыбнулся Корсаков. – Это неизбежно. А управлять «всем вместе» – это бред. Как, к слову, ты можешь себе представить коллективное управление, например, рейсовым автобусом?
Маслов ответил с деланой улыбкой:
– У рейсового автобуса есть маршрут, по которому водитель обязан следовать. А мы часто и не знаем, чего ждать от власти!
Сделав еще несколько шагов, Глеб повернулся к Игорю и улыбнулся, кажется, без сарказма:
– Моя страна все-таки!
Они уже шли по мосту, когда Маслов проговорил, глядя на реку:
– Между прочим, я знал этого Зацепина.
– А что же молчал? – замер Корсаков.
Маслов пожал плечами:
– Не хотел при этой девице говорить. Мало ли что!
– Ну, правильно, – согласился Корсаков. – Знание лишним не бывает.
Маслов будто и не услышал этого, продолжил:
– И вообще, судя по всему, она мало знала о его работе…
– Почему ты так думаешь? – спросил Корсаков.
– Да тут и думать нечего, – поморщился Маслов. – По ее словам, Зацепин только и знал, что по бабам шастать, а он, между прочим, в своей сфере был авторитетом мирового уровня, его всюду приглашали! У него год был расписан по неделям, если не по дням…
– Но она ведь сама сказала, что он с ней стал делиться только в последнее время, – попытался защитить Лесю Корсаков.
– Ну, сказала, – согласился Маслов, – но она же видела, что он постоянно куда-то уезжает, не бывает дома.
– Так мы ее и не опрашивали на предмет сексуальной верности, – усмехнулся Корсаков. – Молодая баба не хотела заморачиваться на пожилого благодетеля и не обращала внимания на его отлучки…
– А возможно, и сама мало времени проводила вблизи любимого, – усмехнулся в ответ Маслов. – Ну, скорее, ты прав, а точнее, я куда-то не в ту сторону веду. Кстати, насчет того, куда веду, вот тут хорошо готовят, так что нам пора поесть!
Однако обстановка, в которой они расположились, – уютная, доброжелательная – не помешала Маслову, и он продолжил:
– Зацепин, видимо, занимался самыми разными делами, но я сталкивался с ним, с его мнениями только в одной сфере: он являлся крупнейшим специалистом в области прикладной психологии.
– Ну, и что это значит? – поинтересовался Корсаков.
Маслов пожал плечами:
– Могу сказать только о том, что знаю точно: его считали весьма результативным разработчиком методик самых разных и, я бы сказал, необычных…
– Например? – заинтересовался Корсаков.
– Например, методики переговоров с террористами… Там ведь иногда складываются самые разные ситуации. Ты слышал про «стокгольмский синдром»?
– Ну, вроде…
– Напомню в общих чертах: летом 1973 года в Стокгольме преступник захватил банк, взял в заложники его сотрудников, угрожал им смертью. Но полиции удалось банк захватить и всех спасти! Ну, вроде ясно, кто по какую сторону баррикад оказался? Ан нет! После того как заложников освободили, они стали говорить, будто, оказавшись в этой ситуации, они больше опасались полиции, чем того, кто их захватил, понимаешь?
– Не совсем, – признался Корсаков. – Проблема-то в чем?
– Проблема в том, что в середине семидесятых о том, что говорят недавние заложники, простой читатель мог бы узнать только из полицейского отчета, а в наши дни твои коллеги-журналисты, а то и обыкновенные прохожие, зафиксируют такие вот высказывания своими гаджетами и тотчас выложат их на всеобщее обозрение. А наши простые граждане, увидев такие картинки, вполне могут согласиться с такими высказываниями…
– Ну и что? – перебил Корсаков.
– А ты вспомни, как до сих пор вспоминают, например, о Дубровке, когда были захвачены сотни человек! Террористы к этому серьезно и долго готовились, и без жертв такое прекратить невозможно, и это очевидно, а у нас до сих пор чуть что – упрек властям! – Маслов помолчал, потом продолжил уже голосом спокойным: – Это ведь я просто привел один из примеров того, чем занимался Зацепин…
– И ты уверен, что это до сих пор осталось бы актуальным?