Рай рядом

После окончания небыстрого обряда Ларисе удалось заполучить внучка себе на руки. Какой же он стал тяжеленький, когда только успел подрасти? Напереживался, бедный, тёр глаза кулачками, почти засыпал. Но все-таки утомленно, чуть капризно улыбнулся бабушке. С самого рождения такой улыбчивый ребятенок, в отличие от папы, большого буки в его возрасте…

Детки-детки, счастья вам, дорогие. Улыбайтесь, несмотря ни на что, не унывайте никогда! Вон, где-то за границей, Лариса вычитала, в табеле учеников начальной школы есть даже графа: чувство юмора. Как и терпение, полезная штука в мире, где со справедливостью плоховато.

Женитьба принцессы

Да… даже не верится, что всё… Всё! Да и раньше можно было закончить, если бы… Матушка умница, молчит, шелестит, как мышка, дома спокойненько, как в санатории… а что Элька вытворяла?! Ну, спасибо, мамуль!

Ну, спасибо, сынуль, отлип от компьютера своего… Сегодня воскресенье… с пятницы не видела! Сидит уже сколько на кухне, о чем-то думает. Высказывается иногда. Например:

– А еще бы тарелочку борща, мамчик?

Жует медленно, вдумчиво, задумчиво, прямо как географ Петр Максимович в школьной столовой, приверженец здорового питания, многолетний ухажер… Да что же там у него в башке, чересчур умной башке, спрашивается?!

Но спрашивать-то как раз нельзя. Спросишь – он будто очнется, насупится, станет все кидать в рот без разбора… Буркнет «спасибо» или «да работаю, работаю я…» и убежит в свою комнату. Работать якобы – в собственный отпуск! Закроется на ключ – и все. Когда еще надумает выползти. Станет ночью – раз было и такое! – куски таскать, пить-есть ледяное из холодильника… Деда дорогого, правда, пускает со стаканом чая, но ненадолго. Дед-то хозяин квартиры, просторной золотой сталинки еще его родителей, мог бы повлиять, кулаком стукнуть! Но давно только вялой ладошкой машет, сдал все позиции.

Ладно, пусть хоть молча посидит, у Галины тут красиво, уютно. Запахи опять же борщово-кофейные, успокаивающие, солнышко весеннее сквозь импортную дырчатую занавеску… Рисует забавные кружочки на любимом, красивом… самом, самом любимом и красивом лице! Смешливое «ку» режиссера Данелии – не от кухни ли российской, где жизнь семьи ярче всего кашеварится, клубится… от слова «клуб», что ли? Только теперь с Алексеем никакой задушевной каши не сваришь, это матери понятно.

Вздохнув, Галина обращает скорбный взор на курлыча-щий телик. Вовремя! Немолодой, очень приятный такой народный артист доверительно сообщает: «После женитьбы принцесса Ольденбургская занялась благотворительностью…» Ну, тут уж она не выдерживает: прыскает, кричит чересчур, может быть, громко:

– Ты смотри, что канал «Культура» вытворяет! «Женитьба принцессы»… Это уже не в какие ворота!

Да, чересчур громко… И слишком близко к больной теме, наверно?! Алексей хмурится, глаз от тарелки не поднимает, молчит. Не понял в чем юмор?! Вот только и гадать, расшифровывать собственного сына…

– А, ну это у вас в порядке вещей! Такие слова, как «золовка», «шурин» уже не знаете, «женитьбу» с «замужеством» путаете…

– Там что, про голубых, что ли?!

У Галины так и рот открылся – оттого, что он вдруг открылся у Лешки. И как?! Это он хочет сказать, что… Вот уж гадость! Конечно, еще не старая, да несовременная, сын-то, как теперь говорится, продвинутый, вся молодежь сейчас такая… Но подал голос! Теперь бы с ним так осторожно, потихоньку…

Но пока мать спешно взнуздывала свои правильные учительские мозги, Алексей, чмокнув ее в щеку, уже вскочил из-за стола. Цапнул из вазы большое яблоко, подкинул в руке пару раз… Хлопнула дверь кухни. Хлопнула дверь его комнаты… Все!

Уверяет, что-то интересное на компьютере придумывает… Может, и правда? Как узнать, как помочь сыночку? Что, что сделать?! Он вообще увлекающийся очень. И самостоятельный с детства – отец копеечными алиментами отделывался, жук такой, и Галина, педагог начальных классов, всю жизнь на две ставки! А сын с ключом от дома на шее… Всегда его так и тянуло в разные стороны: то математику взахлеб обожал-осваивал, то физкультуру-спорт: футбол, волейбол. То рыбачил с дедом, отчимом Галины, до ночи с буны не стащить, то занялись с ним ловлей птиц, дед решил – выгодное дельце.

Раз в холодное межсезонье вернулась домой после долгого муторного педсовета и увидела в полутьме скрюченную фигурку сына: свет не включил, форму школьную не снял, не поел даже, как оказалось. Дед у пивной, поди, толокся-ораторствовал, а Лешка каким-то самопальным станочком плел который час сеть: щеглов собрались ловить! Ручонки как ледышки… И во всем он так, на полную катушку выкладывается. И в Элеонору влюбился, видать, без оглядки, как младенец-дичок, как Маугли несмышленый. Только кто из них Маугли?? Не Элька разве? С ее-то парикмахерским образованием?!

Правильно говорят: взрослые дети – надо, значит, «отпустить». Да кто держал, кто вмешивался, интересно? Снимали прекрасную квартиру, сами захотели после свадьбы отдельно. Ну, не вышло у них, вернулся, опять с мамой да с дедом вместе – что плохого?! Молодой, здоровый, видный, все впереди! Но как заставить себя «отпустить», в какие прохладные воды опустить голову, раскаленную тревогой? Галине даже смотреть на сына невмоготу: похудел, глаза в пол-лица, и взгляд какой-то… все мимо, мимо… О чем-то думает безостановочно! Молчит! Дед, у него мозги давно уже набекрень, посмеивается: «Ничего такого с нашим парнем, задумка у него какая-то сверхсурьезная!» «Задумка»…

Элеонора зато, столкнулись на днях у супермакета, «цветет и пахнет»: так и повеяла райским, дорогущим, видать, ароматом! Принцесса Ольденбургская прямо… Кто теперь, интересно, ей всю зарплату, и немаленькую, отдает на парфюмерию, на ерунду всякую?! Что-то такое эта бабочка-стрекоза начала говорить, ресницами махровыми задергала: бяк, бяк, бяк… Глазеночки несчастные состроила… Галина не стала прислушиваться, поздоровалась, да и пошла своей дорогой. Из телефона давно удалила, еще когда парикмахерша вдруг стала названивать, страдалицу из себя корчить: «Алешенька разговаривать у вас вообще умеет? Почему все молчит и молчит?!»

Четверть века назад так же вот от отстранилась, фотки, письма гулевого мужа порвала, на телефонные звонки не откликалась. Вышла до срока на работу, так легче было справиться с постоянной саднящей болью, от которой в любой миг завыть, зареветь хотелось. С маленьким Алешей только о всем плохом забывала, кубарем неслась от чужих детей забирать своего из яселек… А у сына вот нет такого утешения! Но, конечно, слава тебе, Господи, что не сотворили малыша, не успели.

Галина неверными руками собирает со стола посуду, сваливает в мойку… Насчет ребенка, понятно, Элька проследила, опытная мадам, на два года старше сына. Очень выиграла от штампа в паспорте! Налицо доказательство, что пользуется успехом, мол, в ЗАКС позвали, сводили. Значит, можно теперь изображать разочарованную-обиженную, перебирать утешителей и не промахнуться со второй «женитьбой», еще выгоднее! А Лешка, несчастный, с ума сходит, раз в сутки котлету холодную грызет ночью. Поди, ядовитый куст олеандра под окнами готов сгрызть ради этой, этой… борщ весь съел, слава Богу… как раз отдраю сейчас кастрюльку…

Лучшая защита – не нападение. А хоровод! Мудрость прямиком из главной копилки мудрости и мути всех сортов, телевизора. Показали раз такой шевелящийся бублик в тундре: стадо оленей ходят по кругу, оттеснив к центру, подальше от опасности самок и детенышей. Съемка с вертолета, не из космоса, но будто космические сочувствующие силы подсказали! И вот, Галина чуть улыбается, взять бы сына за руки, тоже закружиться, захороводиться! Как в детстве вокруг елки, ближе к ее веселой зелени, дальше, дальше от грусти-печали… Прихватить еще Настю, с которой Лешка дружил в школе, олимпиадные задачки вместе решали… И беленькую Алену-москвичку… отдыхала однажды тут рядом, так уж им интересовалась! Свет клином сошелся, что ли, на его «Эльке-модельке»? Все придумывал ей разные прозвища! Любит, видать… такую вот дурищу и любит, что ты будешь делать… Наваждение какое-то!