Страница 3 из 10
По этим временам они скучают? Из-за Элвиса, Бьюиков с прожорливыми V8, из-за кинотеатров под открытым небом, отпуска в окопах Вьетнама под пулями озлобленных фермеров? Или есть что-то гораздо более важное?
Пожалуй, да. Давайте разбираться, что.
Уоррен Баффет как-то сказал студентам, что они живут круче Рокфеллера: «Вам тепло зимой, прохладно летом, и вы можете смотреть бейсбол по телеку. Вы можете заниматься любым делом. Состояние Рокфеллера не могло позволить ему то, что сейчас мы принимаем за должное. Транспорт, развлечения, коммуникации, общение и медицина. Да, у Рокфеллера была слава и деньги, но он всё равно не мог жить так, как живёте вы [7]».
Старый рептилоид, заставший Джона Рокфеллера[2], кое-что понимает в жизни и инвестициях. Кстати, в этом вопросе дядюшке Уоррену можно верить. Он следует своим словам: живёт в том же доме, который у него был до обретения огромного состояния, – о нём мы ещё расскажем.
Изменилось отношение к здоровью. Сейчас в медицине поставлена на поток пересадка целых органокомплексов, а моноклональные антитела (ультрадорогие лекарства, названия которых заканчиваются на – маб[3]) сделали ранее неизлечимые болезни излечимыми – очевидное качественное изменение. В то же время процент людей, отказывающихся от медицинской помощи в США вследствие непомерной цены, хотя и не изменился для самого богатого квинтиля[4], но вот для самого бедного вырос с 23 % до 32 % [8].
А что там с инвестициями в недвигу? Жить в собственном доме стало гораздо комфортнее, чем в 1950-х. Стиральная машинка умнее среднестатистического гопника, телевизор плоский, а чайник и пылесос можно включать с телефона, главное, не перепутать. Однако возможности для инвестирования в свою жилплощадь стали заметно хуже. Соотношение цены собственного жилья к среднему годовому доходу в США колебалось между 4 и 5 с 1960-х годов вплоть до 2000-х, однако с началом тысячелетия соотношение взлетело до 7 и опускалось до 5 лишь в 2011 году. Похожая ситуация происходила в Великобритании: свой дом стоил 4 или 5 годовых зарплат с 1960-х до 2000-х, а затем он стал стоить целых 9. В солнечной Австралии дела обстоят и того хуже: Сидней стал настолько дорог, что среднему классу не по карману приобрести квартиру ближе 20 км от центра [9,10].
Но образование-то наверняка стало лучше? В школах не бьют по заднице (хотя нет, в некоторых элитных всё-таки да), в вузах активно внедряют soft skills, да и в колледж можно не ходить: сиди себе дома да слушай онлайн-курсы от всяких Гарвардов и Принстонов под пледиком с бокалом красного. Но с доступностью престижных вузов для широких масс с годами дела всё хуже и хуже.
Послевоенный экономический рост привёл к переходу от индустриальной экономики к постиндустриальной. Высшее образование открывало путь к высокооплачиваемой управленческой работе и нетворкингу с будущими воротилами. В 1965-м году выпускник колледжа получал всего на четверть больше, чем человек, который никогда туда не ходил. А в 2013-м – больше уже на целых 2/3. Такой разрыв в зарплатах сделал степень бакалавра желанной инвестицией, однако стоимость обучения в колледже росла в восемь раз быстрее зарплаты простого работяги. Вот почему отец лохушки из Сумерек копил ей на колледж едва ли не с рождения, а кровосос-миллиардер несколько раз закончил Гарвард.
Кстати, после того, как ты выплатил свой долг за колледж (или его простил Байден), накопил на учёбу детям и купил себе медицинскую страховку, расслабить булки всё равно не получится. Возможностей инвестирования на безбедную старость стало намного больше: вместо шести лет в экономическом вузе достаточно прочитать «Хулиномику», а открыть счёт у зарубежного брокера стало возможно прямо с телефона в том самом Барнауле. Только вот заниматься инвестированием придётся самому. В 1998-м году более половины компаний из списка Fortune 500 предлагали сотрудникам пенсионные планы, разработанные настоящими экономистами. В 2017-м их предлагала одна компания из семи [6].
Жить стало лучше, жить стало веселей. Однако веселье рядового американца выглядит не таким уж и ярким по сравнению с весельем обитателя Пятой авеню[5] или Сансет Стрипа[6]. Люди измеряют своё благосостояние относительно своего окружения. Это путь наименьшего сопротивления: «легко и просто» понять, что нам положено и чего ждать от жизни. Все так делают. В обратную сторону это тоже работает: во время катастроф и войн люди сравнивают себя с такими же несчастными вокруг, и, если все в одной лодке, ситуация выглядит не так ужасно.
Подсознательно или нет, все смотрят вокруг и думают: «Что есть у похожих на меня людей? Что они делают? Потому что я – я! – должен делать что-то подобное и, следовательно, иметь то же самое». Вот и мелькнул луч понимания того, почему кто-то хочет вернуться в прошлое, несмотря на то что по всем параметрам мы сейчас живём гораздо лучше. И я сейчас не только про Америку.
Пол Грэм в своём эссе «Рефрагментация» [11] написал о том, что происходило в американской экономике после Второй мировой: «Война уменьшила разницу в доходах. Взять армию: там всё было очень похоже на социализм, от каждого по способностям. Да, более высокопоставленные офицеры зарабатывали больше, но они зарабатывали ровно столько, сколько им было положено по рангу. А самое интересное, что все остальные зарплаты между 1942 и 1945 годами были зафиксированы военной трудовой комиссией. Владельцы бизнеса тоже не должны были обогащаться. Не должен был появиться ни один военный миллионер. Для этого любой рост прибыли компаний за предвоенные годы облагался налогом в 85 %. А когда остатки от этой прибыли компаний доходили до их владельцев, физлица облагались ещё одним налогом – до 93 %. В социальном плане война тоже сильно снизила расслоение. Из тех мужчин, которые родились в начале 20-х, отслужили почти 80 %. А работа над общей целью, да ещё и в трудных условиях, довольно сильно объединяет и уравнивает людей». Поговаривают, что в Израиле до сих пор армия – один из самых эффективных социальных лифтов и лучшее место для нетворкинга.
Сейчас это трудно представить, но в 50-е каждый вечер десятки миллионов семей садились перед телевизором и смотрели одну и ту же телепередачу[7]. Как и их соседи. Конечно, кто-то начинал собственный бизнес, но это редко были какие-то особенно образованные люди. В те годы концепции стартапа не было – в смысле компании, которая быстро растёт и за счёт инвестиций за 2–3 года становится просто огромной. В середине XX века это было куда сложнее, чем сейчас. Тогда основать малый бизнес означало в первую очередь то, что он так и останется малым.
Разницы в потребительских товарах почти не было. В 1957 году журнал Harper’s Magazine писал: «Богатый человек курит такие же сигареты. Он бреется такой же бритвой, звонит по такому же телефону, пользуется тем же пылесосом, радиоприёмником и телевизором. У него такие же лампы и такие же обогреватели и так далее. Даже различия в автомобилях не так заметны – у богача будет точно такой же мотор. В начале века всё было совсем иначе!» (по [12]).
Так что, если посмотреть на 1950-е и спросить, что же казалось настолько крутым, ответ будет такой: разница между людьми была невелика. Это была эпоха, когда ожидания легко было держать в узде. Потому что мало кто жил намного лучше вас, а если и жил, вы об этом и не знали. «Вот что отличает ту эпоху от нынешней. Сейчас, чтобы узнать, что кто-то живёт лучше, чем вы, достаточно зайти в социальные сети или почитать новости. СМИ очень любят брать интервью у богатых людей и делиться историями успеха. На это есть стабильный спрос».
2
Уоррену было всего 7, когда Джон умер в свои 98, но всё же.
3
Mab – Monoclonal AntiBody
4
20%
5
Это в Нью-Йорке.
6
А это в Лос-Анджелесе.
7
У них тоже есть Поле Чудес, и оно куда старше нашего. Только Якубовичей там двое, и один из них – женщина.