Оценщик. Поединщик поневоле

– Уважаемые смотрители, позволите задать пару вопросов? – сказал я на низшем эльфийском.

То, как быстро все трое замолчали, показывало, что ни о чем серьезном они уже не говорили. Гоблины с интересом уставились на меня. Эта раса отличалась не только злобностью и склочностью, но и запредельным, можно сказать, болезненным любопытством. Судя по заблестевшим глазенкам, можно было задавать вопрос, не дожидаясь разрешения.

– Я читал, что русалки не обладают никакой внешней прикладной магией.

– Да, это так, – ответил один из смотрителей и опять замер с явным вопросом в глазах.

– И из этого правила нет никаких исключений?

– А почему вы спрашиваете? – тут же поинтересовался уже второй гоблин, но ответить я не успел, потому что в беседу, словно слон в посудную лавку, ввалился Иваныч. Он что-то заквакал на гоблинском. В ответ, конечно же, получил серию возмущенных звуков. В этот раз склока продлилась недолго, потому что инспектор добавил в гоблинское кваканье явно оркское рычание, возможно с парочкой ругательств, которые были в ходу у зеленокожих здоровяков. Скользнув по мне раздраженно-любопытными взглядами, смотрители удалились в сторону лестницы, ведущей на палубу.

– Рассказывай, – повернулся ко мне Иваныч.

Я уже давно научился определять моменты, когда он был напряжен и чем-то встревожен.

– Что рассказывать?

– Почему ты спросил о магии русалок? – Гоблина явно начала злить моя несговорчивость, но это уже почти традиция.

– Так, значит, она существует?

– Я первый задал вопрос.

– Серьезно? – Напор инспектора не сбил меня с толку. Привык я к его наездам.

Секатору почти всегда удавалось переспорить не только представителей элиты своей расы, но и многих видных орков. Но у меня-то наглости побольше. Хотя, скорее, тут дело в недостатке ума и инстинкта самосохранения. – Кажется, первым вопрос задал все-таки я.

Впрочем, желание устраивать словесную перепалку быстро прошло, и мне пришлось сдаться:

– Помните, как меня подрали мелкие русалки?

– Помню, – кивнул гоблин. – Занятное было зрелище.

– Спорное утверждение, – проворчал я, но все же продолжил: – Тогда я выбрался исключительно благодаря помощи моей бывшей фейки.

– Ты уже говорил, – перебил меня Секатор, – и я еще тогда сказал тебе, что это бред. Не могла она тебя помнить после перевоплощения в русалку.

– Ну, значит, добавьте к этому, как вы говорите, бреду еще и тот факт, что Фа тогда отогнала своих подружек каким-то заклинанием. Там что-то сверкнуло, и они разбежались. Иначе как применением боевой магии я это объяснить не могу.

– И не надо ничего объяснять, – не унимался гоблин. – Не может такого быть. Так что выкинь эти бредни из своей бестолковой головы. Забудь!

Ох, зря он сказал последнее слово, потому что в устах этой злобной жабы «забудь» означает, что все же имеется тайна, о которой мне знать не положено. Тот же опыт подсказывал, что расспрашивать смысла нет, зато есть о чем подумать. Похоже, моя фуки оказалось какой-то уникальной. Впрочем, что мне дает это знание – на данный момент совершенно непонятно.

Иваныч еще раз обжег меня раздраженным взглядом, но я видел, что он очень встревожен и явно хочет с кем-то обсудить полученную информацию. При этом хвататься за телефон гоблин не стал, но и находиться рядом со мной ему тоже расхотелось. Да и мне следовало вернуться к тому, кто еще не до конца поверил, что погружение одного большого и очень нервного орка в глубины женевского озера все-таки отменяется.

– Все, Зеленый, наши дела тут закончены. Пошли наверх, а то у меня что-то начала развиваться клаустрофобия.

– Пошли, – с радостью согласился орк, окончательно успокаиваясь, и мы затопали по железной лестнице, ведущей из брюха парома на верхнюю палубу.

Действительно, от свежего воздуха, наполненного какими-то цветочно-влажными ароматами, стало значительно легче. Я с наслаждением подставил лицо ветру и вдохнул полной грудью. Вот уж поистине все познается в сравнении.

– Слушай, а давай-ка мы сегодня завалимся в какую-нибудь пафосную столовку, – предложил орк, явно желая сбросить последствия стресса.

– Ты уверен? – усомнился я в решении друга, потому что пафосными столовками он называл элитные рестораны Белого города.

Еще до событий в пирамидальном храме я как-то в шутку предложил ему устраивать растрату клановых средств не так, как он делает это обычно, разбивая автомобили, а гульнув на широкую ногу, получая удовольствие и эпатируя высший свет Женевы. Дело в том, что у орков свои заморочки в традициях, и мой друг еще несколько лет должен находиться в своеобразном финансовом рабстве. Его бюджет, включая немалые доходы, жестко контролировался старейшинами, но при этом в договоре имелись лазейки. В общем, старейшины обязаны покрывать все, что Бисквит тратит на себя лично. Причем вне зависимости от сумм. Все равно он не мог спустить больше, чем зарабатывает один из лучших артефакторов Женевы.

Раньше мой друг разбивал машины, а вот теперь по наущению одного вредного подстрекателя-хумана гуляет в стиле купцов первой гильдии начала двадцатого века. Правда, без цыган, зато с парочкой разбитных танцовщиц, которые любому цыганскому табору дадут сто очков форы.

– А что, твои старики уже отошли от прошлого раза?

Упоминание о старейшинах еще больше подняло настроение орку. После его первого загула по словам Зеленого совет старейшин едва кондрашка не хватила, причем практически в полном составе.

– Ничего, потерпят, – злобно ощерился Бисквит. – Ну так что, в «Серебряный лотос» или навестим Золотого фея? Может, встретишь там Нису, – предложил орк, явно решив оттоптаться не только на мозолях своих старейшин, но и на моих болевых точках.

Через пару дней после болезненно-памятных событий в «Золотой фее» я пытался связаться с Нисой, но безуспешно. На мое четвертое послание, которое я сам для себя обозначил как финальное, все же пришел ответ: «Мне нужно подумать». Ну что же, я оставил мяч на ее стороне и просто решил воспользоваться советом моей одногруппницы с факультета французской словесности. Дочь искусствоведа и переводчицы при французском консульстве любила выражаться прямо и порой грубовато. В сложных ситуациях Анька всегда советовала – забить и забыть. В ситуации с Нисой забить у меня как-то получилось, а вот забыть – не очень. Поэтому слова Бисквита всколыхнули немного застоявшееся болото эмоций. Как практически хором советуют психологи, гештальт нужно закрывать.

Ну что же, сделаем последнюю попытку, времени у девушки было достаточно, чтобы не только все обдумать, но и написать целый философский трактат.

– Хорошо, речистый, уговорил, только сначала давай в баню. Нужно отмыться и пожрать нормально. Движ в «Фее» все равно начнется только к вечеру. Да и твои потанцульки сейчас наверняка заняты.

Глава 3

Я как в воду глядел: подруги орка действительно оказались по уши в работе. У них образовался большой заказ на подготовку танцевального номера для свадьбы. Залихватскими плясками гостей решили удивить не только жених с невестой, но и вся свита обоих брачующихся. Так что у девчонок забот до самого вечера. Впрочем, нам в бане скучно не было, и не в том смысле, который вкладывают некоторые товарищи, а в классическом банном, который в грамотном заведении являет собой целое искусство.

Я отогрелся в бассейне с горячей водой и накайфовался в умелых и сильных руках массажистки-орчанки. Так что к вечернему отрыву мы были готовы. Помня о гештальте, я отправил Нисе сообщение: «Буду сегодня в «Фее». Думаю, стоит поговорить. Если не подойдешь, значит, ставим точку без разговоров». Честно, когда уже отправил послание, на секунду усомнился и подумал, что выгляжу немного жалко. Почему я бегаю за ней, хотя ни особых чувств, ни вины не ощущаю? Мы оба тогда находились под влиянием высшей сущности, и обвинять кого-то в манипуляции нет ни малейшего повода. С другой стороны, о тех событиях она знает намного меньше меня и, возможно, считает иначе. Именно поэтому нам и нужно поговорить. Но основная причина моих действий все же была в неприятии недосказанности и незавершенности. Это словно зуд, пусть и едва ощутимый, но все равно не дающий нормально жить.