Страница 57 из 75
Хитрый Левон Суренович пригласил учёных пообедать в ресторане «Арагил», пообещав оплатить банкет. Вино и коньяк текли рекой и у парочки научных сотрудников развязались языки.
Они приватно подтвердили — вероятность землетрясения велика, но сверху спущен неофициальный приказ ЦК КП АССР, поддержанный первым секретарем, товарищем Арутюняном: запрет любых публикаций и разговоров на эту тему. Руководство боялось паники среди населения и опасалось, что их могут обвинить в «расшатывании ситуации в республике».
С несколькими сотрудниками я обменялся контактами. Впоследствии, вместе с Сергеем встречался с ними в неформальной обстановке, обедал, проводил время, и выделил две подходящие кандидатуры для вербовки. После долгих уговоров, обещания обеспечить высокооплачиваемой работой при увольнении и юридической помощью, если возникнут проблемы с властями и органами, оба ученых дали письменные показания о большой вероятности землетрясения с указанием возможных пиков сейсмологической активности. В разгар Перестройки, руководство и КГБ уже не так боялись, пресса потоками безнаказанно лило дерьмо на «партократов» и «кровавое НКВД», поэтому после долгих раздумий Авак и Гагик согласились вписаться в авантюру, получив от меня по тысяче рублей премии за правильное решение. Как они потом признались, после изложения прогнозов, вздохнули с облегчением, избавившись от мук совести.
Мы подключили Вазгена, Каринэ и Вартана Оганесовича, имевших обширные связи в республике. Весь месяц встречались с работниками сейсмических и геофизических станций, находя их через общих знакомых, родственников и друзей. Посетили «Ленинакан», «Ереван», «Гарни», «Джермук», «Варденис» и множество других, названия которых не отложились в голове.
Многие учёные наотрез отказывались освещать тему возможных землетрясений, некоторые утверждали — признаки имеются, но подземных толчков в указанное время может и не быть, но несколько видных специалистов подтвердили наши предположения и поставили общие подписи под резолюцией, призывающей принять срочные меры по предупреждению последствий. Из ИГИСа к нам в руки попали исследования французских и японских специалистов, предупреждающих коллег о возможных сильных подземных толчках в Армении. Мы собрали несколько толстенных томов документов, подтверждающих скорое землетрясение.
Сейсмологи из ИГИС посоветовали связаться с опальным ученым-физиком Николом Манукяном. И это оказалось большой удачей. Манукян составил подробную карту сейсмических разломов, утверждающих, что будущее землетрясение сотрет с лица земли Спитак, вызовет огромные разрушения в Ленинакане, Степанаване, Кировакане, множестве других поселков и населенных пунктов. Пытался достучаться до руководства, а потом, когда большие шишки из ЦК КП Армении дали команду замолчать его исследования, поднял скандал. Манукяна обвинили в разжигании паники и уволили из института. Сейчас бывший и никому не нужный ученый-физик трудился сторожем на стройке и всё чаще прикладывался к вину. Когда мы увидели Никола в первый раз, он производил впечатление полностью сломленного человека. Седой, неухоженный, в замызганной рубашке, с кудлатой неопрятной бородой и погасшим взглядом. Мы продемонстрировали собранные материалы и заверили: сделаем всё возможное, чтобы спасти людей и восстановить справедливость. Воодушевленный Манукян вернулся к жизни. Глаза загорелись надеждой, грудь и плечи расправились, даже походка изменилась, стала энергичной и бодрой. Прорабу дали взятку, чтобы Никол продолжал числиться на стройке, но там больше не появлялся, только раз в месяц расписывался в зарплатной ведомости. Его деньги делили между собой рабочие, поочередно остававшиеся ночевать на объекте, какую-то небольшую часть клал в карман прораб. Перед Николом поставили задачу дополнить и систематизировать собранные материалы, так чтобы они выглядели убойными доказательствами. Зарплату выделили из своих средств в два с половиной раза больше, чем на стройке. В итоге все остались довольными…
Конечно, наша деятельность не могла пройти незамеченной. В одном из кафе Еревана ко мне и Левону Суреновичу подсели двое в штатском. Предъявили удостоверения сотрудников КГБ и попросили последовать за ними. Патриарх согласился.
Оказавшись в кабинете полковника Мовнесяна, полного невысокого мужика лет пятидесяти с залысинами и надменным взглядом, Левон Суренович попросил пару минут переговорить наедине. Полковник, немного поколебавшись, согласился. «Пара минут» растянулась на полчаса. Когда меня снова ввели в кабинет, патриарх был спокоен и безмятежен, полковник сух и деловит. Приказал своим подчиненным проводить нас до выхода и отпустить.
— Что вы такого сказали товарищу Мовнесяну? — полюбопытствовал я.
— Мир тесен, — улыбнулся дед Ашота. — Армения — республика маленькая, и мы все друг друга знаем. Я помнил его отца, в хороших отношениях с начальством Ованеса, а одному высокопоставленному товарищу из республиканского ЦК много помог в свое время. Наши действия сумел объяснить беспокойством за близких.
— Думаете, полковник поверил? — я саркастично ухмыльнулся.
— Скорее всего, нет, — спокойно ответил Барсамян-старший. — Но предъявить ничего не решился. Тем не менее, настоятельно попросил больше никаких действий не предпринимать и ни к кому в республике больше с вопросами не подходить. Но они немного опоздали. Мы уже собрали все необходимые материалы.
— А люди? КГБ их не запугает? — обеспокоенно поинтересовался я.
— Как там у вас говорят? — лукаво усмехнулся патриарх. — Что написано пером, не вырубить топором. Это, во-первых. Во-вторых, не запугает. Люди сказали своё слово, и брать его назад не будут. Тем более что никакой тайны в ученой среде нет. Все эти доклады, предупреждения японских и других зарубежных сейсмологов, исследования имеют место быть. Мы ничего не придумываем, просто поднимаем, сопоставляем и систематизируем факты. А ученые, подписавшие требование принять меры, выполняют свой гражданский долг — пытаются спасти тысячи людей от гибели.
В республике мы на время свернули активность, переложив всю деятельность на довольного новой работой Манукяна. Одновременно, дед съездил в гости Мовнесяну, под предлогом проведать старенькую маму комитетчика. Долго разговаривал с полковником, вручил ему три тысячи рублей, взятых из кассы магазинов Каринэ, дал обещание особо не светиться, убедил не замечать «продолжающихся исследований» и разговоров уже под руководством Никола, согласился с условием делать всё тихо и не подставляться. Коррупция, переплетение родственных и клановых связей, как ни странно, сыграли нам на руку.
В Армении мы больше особо не светились. Я вместе вместе с Сергеем и Манукяном посетил Таджикскую СССР, Тулу и несколько других республик и городов, где жили ученые, чьи доклады, исследования и служебные записки с предупреждениями в Академии Физики Земли и Институте Геофизики и Инженерной Сейсмологии просто вопили о будущей трагедии. Их заставили замолчать под напором критики и шельмования, но мы нашли подход к каждому. Под напором Никола подписать воззвание с предупреждением о грядущей беде и настоятельной просьбой принять меры, согласился профессор Тульского института Мартынов, член-корреспондент АН Таджикской ЭССР Одеков, ученый-инженер Иваненков, киевский геофизик Несмеянович и многие другие.
Вартан Оганесович, через своих знакомых, взялся скопировать в десяти экземплярах пухлый пакет документации.
Первый пакет с оригиналом воззвания, копиями всех остальных документов с пометками, где их можно найти, мы отправили почтой лично товарищу Горбачеву и ЦК Политбюро. Чтобы не светиться, сделали это в Ленинграде. Наняли за десятку подростка, проследили, чтобы он выполнил поручение.
Второй и третий пакеты патриарх передал знакомым представителям армянской диаспоры в Америке и Франции, с которыми поддерживал дружеские отношения. Они ждали своего часа. В самом крайнем случае, если Политбюро и Горбачев не предпримут необходимые действия, будут переданы Шер и Шарлю Азнавуру.