Фамильяр для Корявки

Зачем она была нужна было не понятно. Недоумённо посмотрев на Яна, я тут же получила насмешливый ответ:

— Скоро сама всё узнаешь. Не буду портить тебе сюрприз.

Почему-то от его ответа неприятно засосало под ложечкой. Девушки обступив меня принялись наряжать в платье, елико возможно крепче стянув шнуровку корсета. Затем тщательно расчесав мне волосы вышли вон.

— Пора, — указав рукой в сторону двери дал мне команду к движению Ян и я безропотно повиновалась ему.

Как только я вышла из камеры меня тут же схватили под руки два огромных детины и потащили прямо по коридору. Мы преодолевали длинные бесконечные коридоры, практически бегом, сворачивая то тут, то там, я едва поспевала за своими спутниками, но это было в общем-то не важно. Если бы я не успевала передвигать ногами они просто потащили бы меня волоком, как мешок с картошкой.

Первое, что мне бросилось в глаза, как только мы оказались на улице, это огромная площадь посреди которой возвышаясь на небольшом постаменте стояла виселица. Две гладкие перекладины, канатная верёвка и петля на конце, вспомнила я про свои недавние мысли. Реальность нисколько не отличалась от моих предположений.

«Всё в жизни подвергается изменению, одна лишь виселица неизменна в своей простоте».

Затащив меня по ступеням наверх два сопровождающих меня молодца тут же удалились, оставив меня во власти палача. Я приготовилась заслушать свой приговор, но его не последовало, вместо него большие грубые руки схватив меня за предплечье потащили к висящей петле. Упираясь изо всех сил, я кричала:

— Меня ещё не судили! Мне ещё не вынесли приговор!

Конечно это было глупо, всё давно решено и я по большому счёту просто оттягивала время своей смерти. Вот только зачем? Что изменится если я умру не сейчас, а через двадцать минут? Я же всё равно умру, а перед смертью как известно не надышишься!

— Тебя осудили заочно! — громогласный голос Стефана прогремел над площадью, как раскат грома.

Вместе с его словами волшебным образом мгновенно сгустились тучи и пошёл дождь.

«Сама природа оплакивает меня. Что это, если не знак свыше, что со мной всё кончено?»

Перестав бесполезно упираться я с честью приготовилась встретить свою смерть. Добровольно забравшись на небольшую табуретку я, сглатывая подступающие слёзы позволила палачу с особым тщанием накинуть мне на шею петлю крепко затянув её на затылке.

Взяв в руки длинную полоску ярко-красной ткани, что была пришита с левой стороны подмышкой он медленно, словно на светской прогулке держа её в руке обошёл меня спереди в правую сторону. Нехорошее предчувствие зазвонило тревожным звоночком в голове.

Зайдя мне за спину, по-прежнему держа за полоску длинной ткани, палач, натянув её до предела неожиданно, резко дернул, тут же выпуская ткань из своих рук.

На короткий миг потеряв равновесие из-за этого неожиданного действия я отчаянно пыталась не упустить опору под ногами, но это было бесполезно. Чем отчаяние была моя попытка устоять, тем меньше шансов добиться успеха в этом у меня было.

Как только мои ноги лишились твёрдой опоры, веки мои тут же судорожно сжались. Петля на горле так плотно затянулась, перекрывая дыхательные пути, что я не могла сделать ни вдоха, ни выдоха. В ушах раздался противный свист. Но всё это продолжалось всего пару секунд, на смену свисту пришёл сильнейший шум в голове чем-то походящий на колокольный звон, а перед глазами поплыли цветные пузырьки. Я уже не осознавала, что происходит, а просто ждала, когда всё это прекратится.

И это прекратилось. Так же резко и внезапно, как и началось. Я ощутила удар от падения, а после как чьи-то заботливые нежные руки, длинными музыкальными пальцами разжимают сомкнувшуюся у меня на шее петлю. Как только я смогла сделать глоток воздуха из моих глаз тут же брызнули слёзы. Прижимая моё измученное тело к своей горячей груди обладатель музыкальных пальцев нежно гладя меня по голове и осыпая лицо легкими, воздушными, как полёт бабочки поцелуями прерывисто дыша шептал:

— Всё хорошо моя маленькая! Я здесь! Я успел! Теперь ты в безопасности!

— Герхард, — еле слышно с трудом размыкая пересохшие губы прошептала я. — Это ты?

— Да, милая, это я. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо!

Не в силах больше сдерживаться я, вцепившись в него громко, отчаянно разревелась. Корявка не мешал мне очиститься. Крепко прижимая меня к себе, как маленького ребёнка он раскачивался из стороны в сторону, словно пытался убаюкать меня.

Когда захлестнувшая меня истерика прошла Корявка помог мне окончательно снять петлю с шеи. Я заметила, что она была словно переженена огнём. Поднявшись на ноги, я увидела его. Война стоял посреди площади снисходительно улыбаясь на обвинения Стефана в том, что он помещал свершить правосудие.

— Эта женщина виновна, она уничтожила фолиант белой магии! А это немыслимо!

— И как же она его уничтожила? — насмешливо поинтересовался всадник, бросив на меня беглый взгляд.

— Она его сожгла!

— Сожгла значит? — Война ещё раз посмотрел на меня, но уже пристально и с явным интересом. — Мне нравится!

— Как это понимать⁈ — негодовал Стефан.

— Очень просто, — спокойно произнёс Война, но всех обдало ледяной волной страха, на фоне горящего, пышущего огнём всадника это было вдвойне страшно. — Я пообещал, что эта женщина будет жить и она будет жить!

Понимая, что меня ему не достать Стефан решил пойти другим путём:

— Хорошо, пусть девчонка живёт, но тогда я прошу позволения осуществить суд над бежавшим в прошлом от своего наказания присутствующим здесь сейчас Корявкой!

Я, крепко сжав ладонь любимого тревожно посмотрела на него. По его лицу было видно, что этого он не учёл. Он так переживал и боялся за меня, что совсем забыл побеспокоиться о себе спеша мне на выручку. Ещё я знала, что не переживу его смерти. Не ради меня, не из-за меня и уж тем более не вместо меня.

— Корявка… — нерешительно протянула я.

— Тшш, — он приложил палец к моим губам призывая меня замолчать. — Всё хорошо, ты не должна об этом думать и беспокоиться. Я знал на что шёл.

Корявка так открыто мне улыбнулся, что мои глаза снова заволокло влагой. Война наблюдал за нами не без интереса, в то самое время, как все остальные явно были в нетерпении.

Оставив на моих губах порывистый, отчаянный, страстный поцелуй он, обратившись к Войне попросил:

— Позаботься о ней.

На что всадник ему хитро улыбаясь ответил:

— Я думаю ты и сам в состоянии это сделать, — он перевёл свой смертельно опасный взгляд на меня. — Да и девушке будет намного приятнее, если это будешь ты, а не я.

— Но как же…

Хотел было спросить о чём-то рыжик, но Стефан его грубо перебил:

— Этот колдун украл лошадь у Голода! Его должны казнить за его дерзость! А вы великий всадник собираетесь его отпустить⁈

— Это проблемы Голода, — грубо ответил Война и пламя на его теле вспыхнуло ещё сильнее. — Будет лучше следить за своими вещами. Этот же человечек, — Война ткнул в сторону Корявки, — мой!

Повернувшись спиной к Стефану и молчащему от страха всё это время совету всадник, приблизившись к нам произнёс:

— Я перенесу вас в одно тихое, милое местечко, если позволите? Один день покоя, наедине, в дали от проблем вы явно заслужили.

— К чему этот широкий жест Война? — вместо ответа недоверчиво спросил тёмный колдун. — Почему не позволил им казнить меня, какое-никое, а развлечение для тебя?

— Потому, что это всё так мелко, позволив им убить тебя я не получу ничего, — всадник развёл руки в стороны.

— Можно подумать, оставив меня в живых ты что-то получишь!

Война улыбнулся, так открыто и не наигранно, что мне вдруг стало очень страшно, мурашки побежали у меня по коже ещё до его ответа Корявке:

— Из всех присутствующих здесь, ты единственный кто может разжечь войну, сотворив такой Армагеддон, что даже ад покажется раем. Вот это мой размах, это то, что достойно Войны.

— С чего ты взял, что я собираюсь это сделать?