Фамильяр для Корявки

Ворвавшись в здание библиотеки, так словно я до этого лет двадцать в ОМОНе работала пулей пронеслась к своему рабочему месту в стиле группы захвата, тут же рухнув на стул облегченно вытянула ноги, высунув их из капкана под названием женские туфли на шпильке. Повертев головой оценила обстановку, Регины нигде не было, а значит моя экзекуция на время переносится. Блаженно выдохнула, на лице сама собой растянулась тупая улыбка.

Элла тут же поспешила ко мне, по пути жестикулируя руками, пытаясь меня о чём-то предупредить. Понять, что именно она хотела сказать похоже в тот момент мне было не судьба, так же, как и ей дойти до меня. Дверь кабинета змеюшки открылась и её величество королевская кобра — Регина пЭдуардовна тут же выползла в коридор в сопровождении нашего мецената Яна Витальевича. На лице змеюшки была фальшивая сладкая улыбочка.

Разорвав зрительный контакт с Яном Витальевичем, установила его со мной. Я мысленно поблагодарила всех существующих и не существующих богов за то, что она кобра, пусть и королевская, а не медуза Горгона, иначе была бы я сейчас каменной статуей! Элка же во избежание неприятностей изменила траекторию своего движения на прямо противоположное.

— Ваша тяга к молодости весьма похвальна, но как на мой взгляд преждевременна, — произнёс Ян Витальевич, обращаясь ко мне. — Вы выглядите преступно юной для своего возраста.

Сказать, что я ничего не поняла, значит вообще ничего не сказать. Хотя у меня с умственной деятельностью сегодня вообще туго. Тупо захлопав ресницами, я осторожно поинтересовалась:

— А что вы хотите этим сказать Ян Витальевич?

— А Ян Витальевич хочет этим сказать, что накладные мешки под глазами можно было и не цеплять, — зло процедила сквозь зубы Регина, сохраняя при этом свою гадкую улыбочку на лице.

— Ой, — тихонечко пискнула я, соскребая прилипшие за это время уже намертво патчи. — Забыла снять, на работу опаздывала.

— Да, что вы говорите? — ехидно прошипела змеюшка. — Я надеюсь причина вашего опоздания кроется не в том, что вы долго их приклеивали?

— Ну конечно же нет, — уверенно заверила я Регину при этом неестественно широко улыбаясь и махая головой, как китайский болванчик.

Не знаю на сколько бы меня ещё хватило, вот так сидеть под убийственным взглядом, отвечая на вопросы и улыбаясь до боли в скулах, если бы не помощь со стороны. Элка всё-таки решила рискнуть собственным спокойствием и поспешила мне на помощь.

— Извините Регина Эдуардовна, Ян Витальевич, а вы не против если я украду у вас Агату? Уже обеденный перерыв начался, а нам сегодня ещё нужно в старом хранилище книги перебрать и составить перепись.

— Конечно же мы не против, правда Регина, — ответил наш меценат, правильно считав сигналы SOS, что не вербально посылала Элла. — Тем более, что мы сами шли на обед.

— Не против, — подтвердила змеюшка проведя кончиками пальцев по руке Яна собственническим жестом. Не иначе змеи так свою территорию метят. — Но сразу же после обеда я надеюсь увидеть вас обоих на рабочих местах.

Прошествовав на выход под ручку с Яном, как модель по подиуму Регина, остановившись в дверном проёме, перед тем, как выйти в коридор повернувшись в пол оборота бросила мне:

— И Агата я жду тебя в своём кабинете сразу же после обеда.

— «Ну всё, — подумала я. — Время казни назначено».

Глава 2

Я хочу быть песчинкой

Глава 2. Я хочу быть песчинкой

Целый час обеда положенный нам по законодательству неумолимо подходил к концу, из целых шестидесяти минут осталось всего двадцать. Двадцать минут, чтобы морально подготовиться и «надышаться перед смертью». Потому, как жить мне осталось от силы минут двадцать пять, змеюшка за пять минут вполне управится не только с расчленением моего тела, но и с расфасовкой его по маленьким бумажным пакетикам. Почему именно бумажным? А потому, что наша Регина Эдуардовна, как никто заботится об окружающей среде. Ещё бы! Ей же нужно как-то привлечь к себе внимание нашего правильного со всех сторон мецената.

Тяжело вздохнув я принялась лениво ковыряться вилкой в салате. Мои манипуляции не укрылись от Эллочки, что всё это время не умолкая вещала мне о моих вчерашних подвигах, дополняя это невероятными жестикуляциями. Пару раз даже пускалась в песни и пляски, пародируя меня. Я и не подозревала, что в моей взрослой подруге, Элка была старше меня на десять лет, есть столько жизни и энергии.

Полная комплекция тела нисколько не мешала ей, подвижность с которой она воспроизводила то или иное танцевальное па прямо-таки восхищала. Восхищала и одновременно пугала, неужели я всё это вытворяла вчера⁈ Не может быть! Я же деревянная, а ещё мне медведь на ноги наступил и не просто наступил, а так конкретно на них потоптался! Танцы — это вообще не моё! Я тот самый танцор из поговорки, которому яйца мешают!!

— Ну может хватит уже издеваться над едой, если теория британских учёных верна, что овощи, как и все живые организмы чувствуют боль, то ты можешь быть спокойна, этот кусочек огурца уже ничего не почувствует, так как ты уже загоняла его до смерти! — с сарказмом произнесла подруга. Эти нотки всегда сквозили в её голосе, когда дело касалось британских учёных и их открытий. Она мягко говоря им не доверяла, грубо говоря — считала, что все их открытия, это бред несусветный.

— Как думаешь змеюшка сначала придушит меня перед тем, как съесть или всё ещё живую сразу заглотит? — пропуская мимо ушей замечание Эллы поинтересовалась я.

— Не знаю, — сочувственно протянула подруга. — Но я на твоём месте на лёгкую смерть точно бы не рассчитывала. Ты вчера мягко говоря была «в ударе!»

— У-у-у-у — взвыла я. — Ну вот как так-то⁈ Как я могла так набраться и самый главный вопрос: Почему ты меня не остановила⁈

— Ага, — недовольно буркнула Элка, — Тебя остановишь, пожалуй! Вон Лёха мой попытался…

— И что? — с опасение поинтересовалась я.

— Что — что? В тёмных очках на работу человек ходит, чтобы фингал под глазом, что ты ему поставила никто не видел. А я знаешь ли решила, что мне ультрафиолет на лице ни к чему.

— Понимаю и одобряю, я бы тоже так решила.

— Ну всё, хватит киснуть! — Элла поднялась из-за стола. — Пора на работу возвращаться. Не стоит лишний раз злить Регину опозданием. Кто знает, может обойдётся ещё всё, после вчерашнего. Может и не уволит, а так пожурит слегка.

— Может и не уволит, — механически повторила я за подругой поднимаясь в след за ней. — В любом случае разговора мне с ней не избежать. Надеюсь Ян Витальевич выдавил из неё за обед весь яд.

Элка тут же захихикала, я непонимающе на неё уставилась.

— Чего ржёшь? У меня можно сказать горе, судьба моя решается, а она лыбу давит.

— Да, так ничего. Просто вчера Ян Витальевич для тебя весь вечер был Янчиком.

Хлопнув себя по лбу, я прошептала:

— Господи, где вчера были мои мозги⁈

Похоже Боги всё-таки решили смилостивиться надо мной. После обеда у Регины возникли какие-то важные дела и ей пришлось отъехать. Моя казнь перенеслась на неопределённое время. Лично я со свойственной мне чуткостью в этот момент пожалела только об одном, что сейчас не девяностые и она уехала не на разборку с местным, вооружённым до зубов авторитетом из которой она точно уже не вернулась бы живой.

Откинувшись на спинку стула, я закрыла на ноутбуке вкладку со списком книг, которые мне нужно было внести в базу после ревизии в старом хранилище. Как только в нашем городе появился этот мутный меценат, Ян Витальевич, все старые книги, что были написаны и издавались при царе Горохе было приказано перебрать на предмет обнаружения ветхости, разрушения и последующей реставрации. Таких книг было много, что не удивительно, они ведь столько времени провели в пыли и забвении. Можно сказать, валялись себе никому не нужные под ногами, хорошо хоть никто не додумался ещё использовать их в туалете вместо бумаги.

Сама идея реставрации старых книг мне нравилась. Ну, во-первых, я очень люблю книги, во всяком случае больше, чем людей уж точно. Во-вторых, в пыльном хранилище за этот месяц мне ни разу не довелось трудиться, завалы из книг разбирали те, кому повезло меньше, чем мне. Моя работа заключалась в внесении в базу библиотеки уже отреставрированных книг и тех книг, которым посчастливилось как-то уцелеть во всём этом бардаке. Также на мне было списание тех книг, которым уже невозможно было чем-то помочь.