Страница 14 из 23
4Я стоял перед надгробным камнемна моей могиле,долго смотрелна даты рождения и смерти,вдруг черточка, черная черточкавыпорхнула из промежуткамежду двумя цифрамии взлетела в небо.Волнение захлестнуло меня:эта черточка, этот промежуточек —это все, что осталось от моей жизни,это я, это я! Куда я лечу?Черточка в небе заметалась —в одну сторону, в другую,выше, ниже,она не знает, куда лететь, —ее нигде не ждут,ее никуда не зовут.А в это времяоставленные на надгробном камнедве мрачные цифры поползли вверх.Они добрались до бедной моейдрожащей в воздухе черточки,год рождения встал справа от нее,год смерти – слева от нее,цепкими ручищамисхватили мою черточку,потащили внизи грубо ткнули ее в то место,откуда она взлетела.Я плакал.Не вытирая слез,покинул кладбище.
«С некоторых пор…»
С некоторых пор,с некоторых горьких порутром ночь не уходит из глаз,день не знает, как бытьс обнаглевшей ночью —попробуй ее прогнать,полную заговоров, угроз,приклеенную к небугустой, молодой спермой.Изнасилованные дни —вот что нам оставили,вот что мы оставляем.«Моя свобода стеснялась себя…»
Моя свобода стеснялась себя,робела перед собой,в свои силы верила/не верила,пряталась, боялась…Трусливая свобода – да, и такое бывает.Боже, как я был счастлив,когда моя несвободная свобода,затоптанная зависимостями,вдруг вырвалась!Слова мгновенно откликнулись —я не ожидал, не думал,что возможно такое счастье слов:запрыгали, завизжали,сплетались то так, то этак,сходили с ума, кувыркались,обнаруживали невероятные смыслы,неслыханные сложностипроявляли загадочную ясность!Настоящий праздник речигудел у меня в голове.Никогда не забуду ту ночь,я боялся:свобода моя сбежит обратно,опять устыдится себя, испугается,сломает свою удачу.Ночь была жаркая, конец июля,а я закутался в зимнее пальто,просидел в нем всю ночь,загородил путь назад,в мою трусливую грудь.Мне неслыханно повезло:я был свидетелем невероятного события —освобождения свободы,моей свободы!Не знаю, кого благодарить,разве что двух-трех поэтов,которых обожала моя свобода, —не я, не я, она читала божественные строки,читала и верила,что и она могла бы, могла бы,если бы не была повязанаверевками робостиеще в животе моей мамы,которая впитала в себя дух покорностииз безымянных глубиневрейских прапрабабушек.Всевышний помог —в ту ночьон отключил колючую проволоку страха.Спасибо, Всеблагой!Я скоро уйду,но моя свобода,с таким трудомвырвавшаяся из собственной неволи,теперь будет долго житьв сердцах моих сыновей, внуков ипра-пра-пра…пра-пра-пра…Марату Гельману
Ясное смертно,бессмертно загадочное,бессмертно туманное,блики бессмертны, намеки, сны,полупришедшее, полуушедшее,тени бессмертны,тени останутся —тени летучие, неуловимые.«Вспоминаю то, чего не было…»
Вспоминаю то, чего не было, —какая свобода мысли,какие намеки, ужимки, вскрики —обхожусь без запятых, без точек,по яркости словосочетаний,по невероятным соседствам событийс правдой-скромницей никакого сравнения!Боже мой, это же огромный мир,к которому я почти не прикасался —как радостно, как трогательновспоминать то, чего не было.Какие сюжеты! Какие женщины!«Победители любуются собой в зеркалах…»
Победители любуются собой в зеркалах,машут себе руками,посылают воздушные поцелуи своим лицам,влюбленным в себя глазам —ну, молодцы, ну, молодцы!Неожиданно между их отражениямивсплывают изуродованные тела,трупы победы.Победители возмущены:кто это сделал, кто дал право?!Они закрывают глаза,отворачиваются, уходят.Но лица их остаютсяна зеркальной гладисреди все новых всплывающихубиенных.Люди
люди убивают людей,люди посылают людейубивать людей,люди награждают людейза то, что они убивали людей,люди возносят молитвы Всевышнему,просят поместить в рай людей,которые посылали людейубивать людей,люди готовыпо приказу людейубить всех людей,включая себя,во имя победы.