Кэннон

— Ник? — спрашиваю я. — Он гей.

— Неужели?

— Он ещё не признался, но да.

— Ты скучная, — говорит Грейс, шмыгая носом. — У тебя есть новости от Хендрикса?

— Нет. С чего бы мне от него что-то слышать? — у меня перехватывает горло. Я не получала от него вестей несколько месяцев. Я не знаю, где он сейчас. Он закончил обучение в Корпусе морской пехоты в прошлом месяце, и я не поехала. Никто не поехал, даже его собственный отец.

У нас было мероприятие, большое мероприятие в стиле кантри, на которое я должна была пойти в рамках моего контракта. Мероприятие было отговоркой отца Хендрикса, но я думаю, на самом деле полковник просто не хотел идти. Я не уверена, был ли его отец разочарован в Хендриксе из-за того, что он вступил в морскую пехоту, или втайне напуган тем фактом, что он вступил и фактически завершил обучение.

Я думаю, он ожидал, что Хендрикс снова появится на пороге через несколько недель тренировок, потому что он бросил учёбу или его выгнали.

Думаю, я тоже этого ожидала. На это я надеялась. А потом проходила ещё одна неделя, и этого не происходило.

— Я не знаю, Эддисон, — произносит Грейс. — Вы, ребята, как лучшие друзья. Я подумала, что ты получишь от него весточку. Он закончил тренироваться?

— Понятия не имею, — отвечаю я, пожимая плечами. Веду себя так, будто это не имеет большого значения. — Что значит, мы лучшие друзья? Мы почти не разговариваем.

Грейс склоняет голову набок и внимательно изучает меня:

— Эддисон Стоун, вы с Хендриксом лучшие друзья, хочешь ты это признавать или нет.

Я закатываю глаза:

— Это обычный разговор. Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь более интересном. Например, о твоей личной жизни?

Грейс краснеет, и я немедленно сажусь.

— Почему ты краснеешь? — спрашиваю я. — Ты встретила кого-то.

— Нет, он никто. Он действительно… не в моём вкусе.

— В смысле, он нормальный?

— Да пошла ты, Эддисон, — говорит Грейс. Но она улыбается. Если подумать, в последнее время я видела, как она улыбается гораздо чаще, чем обычно. — Я не хочу говорить об этом, — говорит она. — Это ни к чему не приведёт. Мы просто тусуемся. В любом случае, что ты записываешь в своём дневнике?

— Песни.

— О, покажи мне, — просит она. — Ты больше никогда не поешь для меня.

— Потому что теперь всю мою музыку пишет студия, — отвечаю я, пожимая плечами. — Это уже не так весело. Это больше похоже на работу, так что сейчас это как-то неубедительно. В любом случае, они — ничто.

***

Наши дни

— Наконец-то! — кричит Сапфир мне в лицо. — Я не думала, что ты почтишь нас своим присутствием даже на мой день рождения, с тех пор как ты стала полной затворницей и скрылась!

Она хватает меня за плечи и по два раза целует в обе щеки, это её экстравагантный воздушный поцелуй, прежде чем берёт меня за руку и ведёт в клуб. Музыка раздражающе громкая, а басы посылают вибрации по полу, которые, кажется, проходят через моё тело.

Клуб переполнен, и Хендрикс стоит позади меня, его рука на моей пояснице, когда он ведёт меня сквозь толпу. Его прикосновение делает со мной то же самое, что и всегда — посылает волну возбуждения, пронизывающую меня насквозь, и я сразу же вспоминаю, каково это было, когда он провёл руками по моей обнажённой плоти. Часть меня хочет просто остановиться, прямо здесь, и закружиться в его объятиях.

Кто-то подходит ко мне слишком близко, и Хендрикс поднимает руку, чтобы защитить меня. Хочу сказать Хендриксу, что я прошу прощения за следующее утро. И за всю неделю. И за то, что я была законченной сукой. Я хотела сказать ему это сто раз на этой неделе. Однажды я даже почти постучала в его дверь, но остановилась — мой кулак застыл в воздухе, не в силах довести дело до конца.

Умная часть меня знает, что то, что произошло между мной и Хендриксом, было колоссальной глупостью. Но также и этот вечер, когда я иду в клуб со своими старыми друзьями. Может быть, часть меня хочет получить реакцию от Хендрикса.

Я не могу продолжать с ним так, как это было, молчание между нами, наша личная холодная война между двумя людьми. Я хочу, чтобы что-то произошло, даже если это будет чёртов взрыв, фейерверк, битва, которая перерастёт в ядерную.

Как только Сапфир отправляет мне воздушный поцелуй, я вспоминаю, как чертовски неловко мне было раньше встречаться с ними, когда они веселились, накуривались и вели себя так чертовски претенциозно. Почему я раньше думала, что это весело, в любом случае? Развалиться на фаэтоне с макияжем и в коротком платье в огороженной верёвкой VIP-зоне, пока мои друзья смеются, а люди в толпе делают фотографии, которые в итоге попадут на обложку таблоида? Это рискованно.

Мы не пробыли здесь и десяти минут, как Хендрикс наклоняется и кричит мне в ухо:

— Ты, блядь, почти закончила здесь? — спрашивает он. — Ты появилась. Тебе нужно убираться отсюда, пока что-нибудь не вышло из-под контроля.

Сапфир наклоняется и кричит на ухо:

— Твой телохранитель слишком заботится о тебе, — говорит она. — Тебе нужно расслабиться, немного повеселиться. Кроме того, здесь кое-кто хочет поздороваться с тобой.

Джаред. По бокам от него двое его друзей-придурков, и моё сердце замирает в горле, когда я смотрю на него. Он направляется прямо ко мне, но Хендрикс встаёт между нами.

— Успокойся, парень, — говорит Сапфир, издавая лающий звук. Я могла бы ударить её прямо сейчас. Чёрт, я ударила бы Джареда прямо сейчас.

— Отзови свою боевую собаку, Эддисон, — говорит Джаред. — Я просто хочу поздравить Сапфир с днём рождения.

— Хендрикс, — говорю я напряжённым голосом. Хендрикс не двигается, и я встаю, подталкивая его локтем в бок. — Я могу справиться с этим сама, — произношу я, раздражённая тем, что он думает обо мне как о какой-то неспособной девушке, которую он должен защищать абсолютно от всего в жизни.

Хендрикс наклоняется ближе ко мне, его рука касается моей талии, и от этого у меня по спине пробегают мурашки.

— Он тебя не тронет, — говорит он мне предупреждающим тоном. — Если дотронется до тебя хоть пальцем, то умрёт.

— Ты угрожаешь убить моих бывших, Хендрикс? — спрашиваю я. Я не могу сказать, теряются ли мои слова в грохоте клубной музыки, и думаю, что мои друзья пялятся на нас, но мне всё равно. Я стою там, испытывая угрызения совести из-за того, как незрело я себя повела, думая о том, чтобы извиниться, и тут подходит Хендрикс и говорит что-то в этом роде.

— Твой телохранитель не знает своего места, Эддисон, — произносит Джаред. — Возможно, ты захочешь вернуть его в его конуру.

Хендрикс разворачивается и хватает Джареда за руку, вытаскивая его из VIP-зоны. Друзья Джареда немедленно набрасываются на Хендрикса, но он отмахивается от них, как от пустяков, и выбрасывает Джареда в толпу.

— Я в уборную, — говорю я, протискиваясь мимо них. — И мне не нужен эскорт.

Я пробираюсь сквозь толпу людей в клубе, прикладываю руку ко лбу, прикрывая лицо, и вздыхаю с облегчением, когда добираюсь до туалета, и никто меня не узнаёт. Внутри я глубоко выдыхаю, прислоняюсь к стене и закрываю глаза.

— О. Боже. Мой. Ты Эддисон Стоун? — девушка поднимает взгляд от стойки и громко шмыгает носом. Она, спотыкаясь, подходит ко мне, полупьяная, с остекленевшими глазами. — Я просто люблю тебя. Ты выглядишь так сексуально. Можешь сделать со мной селфи? — она не ждёт ответа, просто наклоняется ко мне поближе и пытается сфотографировать, но я уклоняюсь в сторону.

— Извини, — говорю я. Я не могу представить, какой переполох может возникнуть из-за селфи в уборной с этой явно тусовщицей, когда оно будет выложено в социальные сети. Я просто хочу убраться отсюда к чёртовой матери.

Когда дверь открывается, то испытываю облегчение. Но только на мгновение, потому что это Джаред.

— Эддисон, — говорит он. — Кто-то сказал, что это твой брат. Это твой грёбаный брат там? Он мудак.

Я закатываю глаза. Только не сейчас: