Страница 48 из 58
Саркис едва заметил, что к нему приближаются девушка и двое мужчин из той самой компании, от которой он не так давно пытался сбежать. Он пребывал в замешательстве, как это обыкновенно случается с резко выдернутым из сна человеком, но также в смутном ужасе, ибо подозревал, что столкнулся со сверхъестественным.
Неделю спустя Саркис вернулся в свою квартиру в Сан-Франциско и возобновил работу над скучными рекламными проспектами, которые служили ему надежным источником дохода. Каждодневная эта повинность безжалостно душила возвышенные устремления художника. Когда-то он хотел творить, мечтал воплощать в ярком цвете фантазии, подобные тем, что прихотливыми черно-белыми линиями выражал Бёрдслей. Но, как выяснилось, такие картины не пользовались большим спросом.
Происшествие возле Фрог-лейк подстегнуло воображение Саркиса, хотя он по-прежнему сомневался, случилось ли оно наяву. Художник думал о нем неустанно и частенько проклинал так не вовремя нагрянувших приятелей, из-за которых исчезли загадочные пришельцы.
Казалось, эти существа, если то была не галлюцинация, явились, уловив его невнятную и неопределенную тоску по внеземному. Будто посланцы неведомой вселенной, они разыскали его и почтили своим приглашением. Судя по их попыткам объясниться, земные языки были им знакомы; и, совершенно очевидно, существа могли появляться и исчезать, когда им вздумается, прибегая к помощи неких загадочных механизмов.
«Чего же они от меня хотели?» – спрашивал себя Саркис. Навстречу какой судьбе он отправился бы, если бы согласился на их предложение?
Встреча на Спэниш-маунтин распалила тягу живописца к фантастическому, и не раз он пытался, расправившись с ежедневной рутиной, по памяти изобразить пришельцев. Это, впрочем, оказалось на удивление сложной задачей: Саркис силился воплотить на холсте образы, не похожие решительно ни на что, и даже сами цвета и пропорции смущали его. Как будто на горе он наблюдал неземную палитру, черты, бросающие вызов евклидовой геометрии.
И вот однажды вечером Саркис стоял в мастерской, сердито и разочарованно уставившись на мольберт. Собственная картина казалась ему скоплением нелепых клякс, смешением цветов, которые никоим образом не передавали истинную суть инопланетных моделей.
Он не услышал никакого звука, не ощутил сигнала – ничего, что привлекло бы его внимание. Но вдруг, обернувшись, обнаружил позади себя существ, которых повстречал на Спэниш-маунтин. Медленно колыхались они в свете лампы между захламленным столиком и несколько обшарпанным диваном, и конечности-ленты скользили по старому цветастому ковру, выцветшему и заляпанному свежей краской.
Саркис так и застыл с кистью в руке, таращась на гостей; как и тогда, в горах, его охватил гипнотический, выходящий за пределы страха или удивления транс. Вновь медленно, навевая дрему, трепетали перед ним хитро закрученные усики; вновь раздавалось убаюкивающее монотонное гудение, которое обратилось растянутыми словами – существа опять звали его с собой. Вновь на гладких дисках отобразились сцены, от которых футуристы кусали бы себе локти.
Не испытывая почти никаких эмоций, ни о чем толком не думая, Саркис выразил согласие, едва осознавая, что сказал это вслух.
Так же медленно ленты-щупальца прекратили колыхаться. Стихло слитное гудение, померкли волшебные картины. А потом, точно как тогда, на горе, в воздухе замерцали медью загадочные механизмы. Между полом и потолком протянулись косые прутья, повисли вогнутые ячейки – они опустились на пришельцев и на самого Саркиса. Сквозь сияющие линии кое-как угадывался знакомый интерьер мастерской.
А через мгновение все исчезло, комната растаяла, словно пелена тени под лучами солнца. Саркис не чувствовал, что куда-то перемещается или двигается, но внезапно над головой разверзлось чуждое небо, изливающее вниз потоки багряного света. Багрянец затопил его, залил глаза яростно кипящей кровью, омыл тлеющим потоком.
Постепенно Саркис стал различать очертания. Вокруг по-прежнему светились прутья и ячейки, рядом по-прежнему парили странные спутники. Но они как-то непостижимо изменились и плавали теперь в кармазинном воздухе, словно чудовищные рыбы в дьявольском море. Инстинктивно Саркис отпрянул: эти ужасающие образины пугали его.
Он понял, что стоит на прихотливо изукрашенном мозаичном полу, который по кругу загибается вверх, как гигантское блюдце, и переходит в плавно изогнутые стены, лишенные окон и крыши. У загадочного механизма крыши тоже не было, и с ним что-то происходило. Очень медленно, подобно затухающим огненным языкам, прутья и ячейки погрузились в маленькие круговые отверстия в полу.
Башню венчали багряные небеса, через круглую дыру вверху изливавшие густой тяжелый свет. Материал стен – то ли камень, то ли металл, то ли вообще неизвестное на Земле вещество – блистал жидким рубином и текучей киноварью.
Саркис осознал, что воздух, которым он дышит, хоть и содержит достаточно кислорода, но до неприятности насыщен и как будто забивает легкие. А попытавшись шевельнуться, землянин почувствовал неимоверную тяжесть, словно оказался на гигантской планете с совершенно другой силой притяжения.
Саркис не имел ни малейшего представления, куда он угодил и как сюда попал. Как художник, он лелеял свою тягу к сверхъестественному, неземному, но подобная болезненная и всецелая отчужденность от всего знакомого ему и не снилась. Более того, он не предвидел, каким потрясением окажется для человеческой нервной системы путешествие в иные миры. Вскоре к физическому дискомфорту добавились визуальные мучения: страшный свет тревожил, жестоко растравлял чувства и в то же время давил, душил.
В башню без крыши начали прибывать многочисленные существа, похожие на его спутников: они неторопливо спускались прямо сверху или вплывали в низенькие дверцы. Вокруг собралась целая толпа, и вот уже Саркиса повлекли к выходу, осторожно дергая за руки и за ноги усиками и конечностями-лентами. От этих прикосновений в нем пробудился необъяснимый ужас, он ощутил себя насмерть перепуганным ребенком, что страшится ночных теней. Беспрестанное гудение наводило на мысль о рое гнусных вредоносных насекомых.
Снаружи Саркис погрузился в море света, в котором трудно было различить окружающий пейзаж. Почти прямо над головой ослепительно сияла клякса огромного солнца. Сонм уродливых созданий, которых вмиг стало гораздо больше, увлек его вниз по голому, без единой травинки, склону, чье подножие терялось в багряном потоке.
С каждым мгновением Саркиса все больше терзал невыразимый недуг, страшная смесь смятения, раздражения и депрессии, усиливаемая всеми органами чувств. Он пытался вспомнить, как именно переместился с Земли, уверял себя, что всему происходящему есть какое-то естественное объяснение. Напоминал себе, что существа, чье приглашение он принял, дружелюбны и не желают ему зла. Но все эти мысли не в силах были успокоить взбудораженные нервы, остро реагирующие на загадочные вибрации, к которым совершенно не был приспособлен человеческий организм.
Мучения обострялись. Давила повышенная сила тяжести; фантастические спутники летели рядом так неторопливо, будто время для них текло совершенно иначе, нежели для людей, и путешествие к подножию холма показалось Саркису чудовищно медленным нисхождением в ад. Решительно все вокруг служило источником ужаса и боли и словно бы исподволь источало коварную злобу.
Внизу в полумраке возвышалась на берегу неподвижного моря вторая круглая башня без крыши. Саркису она показалась капищем неземных демонов, мерзостным и жутким, и, когда уродливые существа подтащили его к башне и втолкнули в одну из дверей, он чуть не взвыл от неизъяснимого ужаса.
Внутри стены, разверзавшиеся прямо в багряные небеса, были целиком покрыты бесчисленными диковинными резными барельефами. В центре стояло необычайного вида ложе, представлявшее собой сваленные кучей полотнища в руку толщиной.
Обуреваемый тревогой и сомнениями, Саркис посмотрел на ложе и вдруг понял, что толпы вокруг больше нет – существа разлетелись, будто удовлетворив свое любопытство. В башне осталось едва ли с полдюжины созданий, и все они были равно чудовищны, так что он не мог сказать наверняка, есть ли среди них те, что доставили его с Земли.