Страница 34 из 58
Камера, как он и предполагал, была приблизительно круглой, футов около пятнадцати в диаметре. Помеха, о которую он споткнулся, оказалась человеческим скелетом, наполовину сползшим с кучи камней в грязную воду. Скелет был коричневым и совершенно сгнил, а одежда на нем истлела и покрылась влажной плесенью.
Стену избороздили сочившиеся по ней на протяжении многих столетий ручейки воды, и самые камни, казалось, медленно гнили и разрушались. На противоположной стороне, в самом низу, Гаспар увидел брешь, которую ожидал увидеть: узкое отверстие немногим больше лисьей норы, куда медленно вытекала застоявшаяся вода. При виде этой картины сердце у него оборвалось, ибо, даже если вода была глубже, чем представлялось, дыра все равно выглядела слишком узкой для человеческого тела. Утратив надежду, он побрел назад на кучу камней, и тут подземелье вновь погрузилось во тьму.
Он по-прежнему держал в руках хлеб и вино. У него засосало под ложечкой, и он принялся механически жевать хлеб, запивая его вином. Еда придала ему сил, а дрянное кислое вино обогрело и заронило в голову мысль, которую Гаспар начал усиленно обдумывать.
Осушив бутылку, он пробрался к норе над полом. Входящий поток воздуха усилился, и узник счел это хорошим предзнаменованием. Он вытащил кинжал и принялся ковырять острием полуразрушенную осыпающуюся стену, пытаясь расширить отверстие. Ему пришлось опуститься на колени прямо в омерзительный ил, и все время, пока он копал, вокруг его ног, извиваясь, плавали водяные змеи. Через лаз они, по всей видимости, проникали в темницу и обратно.
Камень легко крошился под острым кинжалом, и Гаспар, воодушевленный забрезжившей надеждой, позабыл ужас своего положения. Он не знал ни толщины кладки, ни характера и размеров подземелий, которые находились за этой стеной, но был совершенно уверен, что они должны как-то сообщаться с внешним миром.
Томительно долгие часы, если не дни, орудовал он своим кинжалом, вслепую расковыривая податливую стену и выгребая мусор, который кидал в воду за спиной. Через некоторое время, распластавшись на животе, он смог протиснуться в лаз и, продолжая рыть, точно трудолюбивый крот, дюйм за дюймом пополз вперед.
Наконец, к огромному его облегчению, острие кинжала встретило пустоту. Гаспар руками проломил тонкую скорлупу преграждавшего ему дорогу камня и, выбравшись из дыры, обнаружил, что очутился на пологой поверхности и даже может встать в полный рост.
Распрямив затекшие члены, узник с величайшей осторожностью двинулся вперед. Он находился то ли в узком склепе, то ли в туннеле, и, вытянув руки, мог одновременно дотронуться до противоположных стен. Пол плавно понижался, а вода становилась глубже и мало-помалу дошла ему сначала до колен, а потом и до пояса. Возможно, этот туннель когда-то служил подземным ходом из замка, но крыша, обрушившись, запрудила здесь воду.
Не на шутку перепугавшись, Гаспар уже раздумывал, не променял ли свою грязную темницу, которую делил со скелетом, на участь еще страшнее. В окружавшей его тьме по-прежнему не было ни проблеска света, а струя воздуха, хотя и сильная, несла в себе запах сырости и плесени, точно из склепа.
Вода между тем становилась все выше и выше. Время от времени касаясь стенок подземного хода, юноша нащупал ответвление, резко уходившее вправо, в пустоту. Выглядело это как вход в перпендикулярную галерею, чей затопленный пол был, по крайней мере, ровным и не уводил вниз, в омерзительную стоячую воду. Исследуя его, Гаспар споткнулся о первую ступеньку ведущей наверх лестницы. Он двинулся по ступеням, отмечая, что с каждым шагом уровень воды понижается, и вскоре очутился на сухой каменной плите.
Узкие разбитые ступеньки, многие из которых, как и лестничные площадки, отсутствовали, бесконечно закручивающейся спиралью уходили в темное чрево Илурни. Воздух здесь был спертым и затхлым, как в могиле, и, надо полагать, воздушный поток, что вывел Гаспара из камеры, брал начало не здесь. Беглец не знал, куда его приведет лестница, как не мог сказать, по ней ли он спускался в свою темницу. Однако же он настойчиво взбирался, делая лишь редкие остановки, чтобы отдышаться, насколько это было возможно в мертвом зловонном воздухе.
Наконец в полной темноте он уловил где-то далеко над головой загадочный приглушенный звук – слабый, но повторяющийся грохот, как будто валились огромные глыбы или неслась лавина падающих камней. Звук был неимоверно грозным и пугающим; он сотрясал окружавшие Гаспара невероятно высокие стены и зловещей дрожью отдавался в ступенях, по которым он поднимался.
Теперь беглец двигался с удвоенной осторожностью и проворством, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться. Ритмичный грохот стал громче и грознее, точно раздавался непосредственно сверху, и юноша припал к темным ступеням, потеряв счет минутам и не решаясь продолжить путь. Наконец звук с ошеломляющей внезапностью прекратился, сменившись напряженной пугающей тишиной.
Не зная, что поджидает его на пути, и терзаясь множеством зловещих догадок, Гаспар осмелился возобновить подъем. И снова в полной тишине раздался звук – отдающееся эхом неясное пение хора голосов, точно исполнявших какую-то дьявольскую мессу или литургию, чьи замогильные тона переросли в нестерпимо высокие трели злобного триумфа. Задолго до того, как юноша узнал слова, его заставил содрогнуться зловещий размеренный грохот, то затихавший, то вновь усиливавшийся, подобно биению сердца гигантского демона.
Лестница вновь повернула, уже в сотый раз на этом мучительном подъеме, и, неожиданно вынырнув из темноты, беглец заморгал в лучах тусклого света, сочившегося откуда-то сверху. Мрачный хор встретил его еще более оглушительным взрывом дьявольского звука, и он узнал слова редкого и могущественного заклинания, которое колдуны использовали лишь для самых жутких и чудовищных целей. Превозмогая страх, Гаспар сделал несколько последних шагов – и понял, что за действо происходит на развалинах Илурни.
Очень осторожно выглянув из люка в замковом полу, он обнаружил, что лестница вывела его в дальний угол того огромного зала, где он видел безумное творение Натэра. Все пространство разрушенного изнутри здания открылось его взгляду, окутанное таинственной дымкой, в которой свет горбатой луны мешался с красноватыми отблесками пламени затухающих горнов и извивающимися разноцветными языками огня, что вырывались из колдовских жаровен.
Поначалу поток яркого лунного света, заливавший развалины, озадачил Гаспара. Потом он увидел, что внутренняя стена, выходившая на замковый двор, почти целиком снесена. Обвал чудовищных глыб, произведенный, вне всякого сомнения, при помощи колдовских чар, и был тем ритмичным грохотом, который юноша слышал, когда выбирался из подземного склепа. Когда бывший ученик колдуна понял, с какой целью разрушили стену, кровь застыла у него в жилах, а по спине пробежал холодок.
Совершенно очевидно было, что с начала его заточения прошел целый день и еще часть ночи, ибо луна стояла высоко на сапфировом небосводе. Омываемые ее холодным блеском, огромные чаны не излучали больше свое странное искрящееся сияние. Ложе из сарацинских материй, на котором в прошлый раз Гаспар видел умирающего карлика, скрывал от глаз клубящийся дым жаровен и кадильниц, в котором десять учеников колдуна, облаченные в алые и черные одежды, творили омерзительный, жуткий обряд, сопровождая его зловещими заунывными песнопениями.
Перепуганный, как человек, увидевший воочию исчадие самого мрачного надира ада, Гаспар смотрел на колосса, который неподвижно лежал на плитах пола, словно объятый колдовским сном. Это дьявольское творение не было больше скелетом – члены его бугрились огромными мышцами, точно члены библейских великанов, бока напоминали несокрушимые стены, грудь была необозримо широка, а кулачищи, похожие на чудовищные жернова, могли бы с легкостью превратить человеческое тело в лепешку. Но лицо громадного чудища, повернутое в профиль к Гаспару, было лицом дьявольского карлика Натэра, чья мощь тысячекратно возросла – а вместе с нею и неукротимая злоба и ярость!