Страница 32 из 58
Он подошел к донжону, на стене которого сверху дрожал бледный отсвет, пробивавшийся сквозь разлом в примыкающем к башне длинном здании. Эта брешь находилась на некотором расстоянии от земли, и Гаспар увидел, что раньше на ее месте была дверь на большой каменный балкон. Марш разрушенных ступеней вел по стене вверх, к полуосыпавшемуся остову, и юноша рассудил, что можно взобраться по ступеням и заглянуть внутрь, оставшись незамеченным.
Части ступеней недоставало, и вся лестница утопала в густом мраке. Тщательно выбирая, куда ступить, Гаспар двинулся наверх и лишь однажды застыл в тревоге, когда обветшалая ступенька раскололась под его подошвой и обломок камня с громким стуком упал вниз, на вымощенный плитами двор. Очевидно, обитатели замка ничего не услышали, и некоторое время спустя юноша продолжил свой подъем.
Он осторожно приблизился к большому неровному пролому, сквозь который был виден свет и, скорчившись на узком карнизе, оставшемся от балкона, вгляделся в разворачивающееся перед ним поразительное и ужасающее действо. Детали были столь ошеломляющими, что подлинный их смысл дошел до него далеко не сразу.
Совершенно очевидно было, что все рассказанное монахами – со скидкой на их набожность – отнюдь не было преувеличением. Почти все внутренние стены и перекрытия огромного полуразрушенного здания были разломаны и разобраны, чтобы приспособить его под нужды Натэра, – задача сама по себе сверхчеловеческая, для выполнения которой колдун, должно быть, вдобавок к десятку своих помощников, привлек целый сонм фамильяров.
Огромный зал там и сям освещали огни горнов и жаровен, а от гигантских каменных чанов исходило зловещее мерцание. Даже со своего высокого карниза юноша не видел их содержимого, но над краем одного разливалось белое сияние, а над другим – блеск цвета сырого мяса.
Гаспару доводилось наблюдать некоторые опыты Натэра с воскрешениями, и все эти принадлежности мрачного искусства некромантии были ему более чем знакомы. В определенных пределах он был не слишком впечатлителен, и нельзя сказать, чтобы его сильно напугали неуклюжие призрачные силуэты демонов, трудившихся далеко внизу бок о бок с облаченными в черные одежды учениками колдуна. И тем не менее леденящий ужас сжал сердце Гаспара при виде невероятного, чудовищного создания, растянувшегося по центру зала, – то был гигантский человеческий скелет ста футов длиной, такой огромный, что не поместился бы даже в старый зал замка. А группа людей и демонов, судя по всему, была занята тем, что усердно обтягивала костяную ногу скелета человеческой плотью!
Этот невероятный кошмарный костяк, полностью завершенный, с ребрами, напоминающими своды некоего сатанинского храма, блестел, словно все еще подогреваемый в адской плавильне. Благодаря зыбкой игре света и тени создавалось впечатление, будто скелет, мерцая и переливаясь, живет потусторонней жизнью, трепещет в недобром волнении. Огромные кости пальцев, клешнями скрюченных на полу, казалось, вот-вот сомкнутся вокруг какой-то беспомощной жертвы. Гигантские зубы скалились в застывшей навечно ухмылке сардонической жестокости и злобы. Бездонные провалы пустых глазниц кишели мириадами насмешливых огней, похожих на глаза элементалей, копошащихся в зловещем сумраке.
Эта ошеломляющая и отвратительная фантасмагория, подобная сцене из жизни разверзшегося ада, потрясла Гаспара. Впоследствии он так и не смог решить, в самом ли деле видел некоторые вещи, и мог восстановить по памяти лишь немногое из того, что и каким образом делали люди и их помощники. Смутные, сумеречные, похожие на летучих мышей силуэты летали туда-сюда между одним из каменных чанов и группой людей, одевавших, подобно скульпторам, костяную ногу колосса красноватой плазмой, которую они наносили и формовали, будто простую глину. Гаспару показалось – впрочем, позже он не был до конца уверен, – что плазму эту, блестящую, как перемешанная с пламенем кровь, в сосудах из светящегося розовым чана призрачные летучие твари переносили в когтях. Ни одна из них, однако, даже не приближалась к другому чану, чье бледное сияние с каждой минутой становилось все слабее и слабее, точно постепенно угасало.
Юноша взглядом поискал щуплую фигуру Натэра, которого не обнаружил в собравшейся толпе. Без сомнения, больной некромант – если, конечно, не умер еще от неведомого недуга, который долго подтачивал его силы, словно выжигая изнутри, – был скрыт из виду великанским скелетом и, должно быть, руководил работой людей и демонов со своего ложа.
Совершенно зачарованный всей этой картиной, Гаспар на своем узком карнизе не услышал крадущиеся по-кошачьи шаги того, кто взбирался за ним по полуразрушенной лестнице. Слишком поздно донесся до него стук упавшего каменного обломка, потревоженного ногами преследователя; Гаспар испуганно обернулся и в тот же миг лишился чувств, оглушенный ударом чудовищной силы, не успев даже понять, что, не подхвати его вовремя нападавший, он неминуемо рухнул бы на каменные плиты двора.
5. Ужас Илурни
Вынырнув после долгого погружения в бездны Леты, Гаспар обнаружил, что смотрит в глаза Натэра, непроницаемо-черные, как жидкая ночь, в которой плескались зловещие ледяные огни безвозвратно угасших звезд. В смятении чувств он некоторое время не видел больше ничего, кроме этих ужасных глаз, которые, точно смертоносные магниты, вытягивали его из глубин беспамятства. То ли бесплотные, то ли находящиеся на непостижимо огромном лице, они горели в клубящемся мраке. Затем из этого мрака мало-помалу проступили и остальные черты колдуна, и лишь тогда пленник смог рассмотреть подробности ужасной сцены и осознать, в каком положении очутился.
Попытавшись поднять руки, чтобы ощупать мучительно ноющую голову, Гаспар обнаружил, что они крепко связаны в запястьях. Он полулежал, прислонившись к чему-то твердому, с жесткими гранями и кромками, впивавшимися ему в спину. Ему показалось, что это какой-то алхимический сосуд или горн, некое приспособление из тех, что он видел ранее на полу замка. Пробирные чашки, алудели, реторты, точно гигантские тыквы и шары, в странном беспорядке мешались со сваленными в кучу фолиантами в переплетах с железными пряжками, закопченными котлами, жаровнями и прочими принадлежностями гнусного ремесла.
Натэр, возлежавший на сарацинских подушках с переплетающимся золотым и ярко-алым узором, пристально смотрел на Гаспара со своего ложа, сооруженного из груды персидских ковров и гобеленов, чья роскошь причудливо контрастировала с грубыми стенами замка, покрытыми пятнами плесени и гнилыми грибами. По комнате метались тусклые огни и дрожащие тени, и до Гаспара доносился хор гортанных голосов, раздававшихся где-то позади него. Слегка повернув голову, он увидел один из каменных чанов, чье розовое сияние заслоняли крылья вампиров, сновавших туда-сюда.
Гаспар и Натэр, похоже, были одни. Нападавшие, кем бы или чем бы они ни были, сгрузив бесчувственного и беспомощного пленника перед колдуном, видимо, вернулись обратно к своим нечестивым делам.
– Добро пожаловать, – произнес Натэр после непродолжительного молчания, за время которого его бывший ученик успел заметить признаки неумолимого развития недуга, наложившего страшный отпечаток на искаженные болью черты карлика. – Значит, Гаспар дю Норд пришел повидаться со своим бывшим учителем?
Демоническая громкость этого резкого повелительного голоса совершенно не вязалась с хрупким иссохшим телом, из которого он исходил.
– Пришел, – кратким эхом отозвался Гаспар. – Расскажите мне, что за дьявольским делом вы заняты? И что вы сделали с трупами, которые украли ваши проклятые фамильяры?
Дряхлое умирающее тело Натэра, точно одержимое каким-то сардоническим демоном, содрогнулось на роскошном ложе в долгом, неистовом взрыве смеха – и это был единственный ответ.
– Судя по вашему виду, – продолжил Гаспар, когда зловещий смех наконец стих, – вы смертельно больны, и вам надо спешить, если вы хотите искупить свои гнусные деяния и примириться с Богом, – хотя, конечно, не уверен, что это примирение все еще возможно. Что за гнусное и чудовищное варево вы готовите, чтобы окончательно и бесповоротно погубить свою душу?