Страница 22 из 70
— Вы могли его убить, но предпочли пощадить. Вот он, признак воистину великого человека. Вы еще молоды, Ярослав Кириллович, но у вас великое будущее, в котором я бы хотел стать вашим другом. Мне очень хочется надеяться, что вы не затаили обиду на наш клан. Поверьте, линии моего отца мало кто у нас придерживался, и думающие люди у нас вздохнули с облегчением.
Он говорил, говорил, говорил, и через некоторое время я понял, что окончательно утратил нить в его рассуждениях. Что он хотел сказать, зачем приехал — для меня оставалось все так же загадкой. Не заверить же в вечной дружбе человека, который убил его отца?
— Ярослав Кириллович, вы приедете проститься с отцом? Проводы будут послезавтра.
— Извините, Евгений Никитич, мне это кажется неуместным. Прямо или косвенно, но я послужил причиной его смерти.
— Это так. Но мы должны показать, что трений между нашими кланами нет. Я как раз приехал, чтобы согласовать с вами ваше присутствие.
Ехать на похороны совершенно левого для меня мужика я не собирался, что и дал понять сразу.
— И все же мне кажется это неуместным. Ваши родственники могут посчитать оскорбительным для себя мое присутствие. Похороны — не место для демонстраций, уж простите, Евгений Никитич. Кроме того, вашего отца я не знал совершенно. Наше знакомство было слишком коротким и неприятным, чтобы я мог посчитать себя вправе прийти на похороны.
Воронцов не выглядел расстроенным смертью отца, но его родственники могли чувствовать совсем другое. Мне только скандала не хватало, который непременно появится в «Клановом Вестнике», столь усердно читаемом Деном. Наверняка там уже в красках описали дуэль и смерть Воронцова.
— Ваша тонкая душевная организация делает вам честь, Ярослав Кириллович, — склонил голову Воронцов. — Мне жаль, что ваши принципы не позволяют вам отринуть непонимание. Тем не менее основной целью моего визита было сказать, что клан Воронцовых не имеет претензий к клану Елисеевых.
Он столь ожидающе на меня посмотрел, что я сразу догадался, что нужно сказать, чтобы этот тип наконец убрался:
— Клан Елисеевых не имеет претензий к клану Воронцовых.
— Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество, — Воронцов говорил это уже стоя. — Мне очень жаль, что наше знакомство произошло в таких обстоятельствах, но я все же должен отметить, что очень ему рад.
— Я тоже рад был познакомиться с вами, Евгений Никитич.
Но куда больше я был рад тому, что этот тип наконец уходит. И вэтом случае — даже искренне.
Глава 11
Когда я вывалился в реал после беседы с Дамианом, чувствовал себя круглым идиотом. Хотелось постучать по голове, чтобы убедиться, что она не пустая или что она не заросла полностью чем-то совсем не похожим на мозги. Потому что разгадка все это время была у меня под самым носом.
Полина открыла глаза, чуть затуманенные полученным объемом информации, потом подскочила как мячик и рванула к столу, на котором мы заготовили бумагу для записи. Зелье восприятия — хорошая штука для запоминания, но записать все сразу после сеанса обучения — надежнее.
Постников проследил за ней и повернулся ко мне.
— Надул он нас, Ярослав. Что-то полезное получила только Полина.
С его точки зрения, все было именно так, потому что сначала приведенный Дамианом маг создавал для меня иллюзии страниц дневника Накреха, а когда я все это запомнил, император с издевательской усмешкой сообщил, что прочитать ничего из этого нельзя без артефактного ключа. Когда я ему прямо сказал, что это надувательство и что в дальнейшем я с ним никаких договоров заключать не буду, он забеспокоился и напомнил, что обещал только рассказать про ключ, сам ключ не обещал. «Если на то пошло, то у нас он был, но это не помогло расшифровке, — добавил Дамиан, стремясь обелить в моих глазах свой облик недобросовестного партнера, — потому что при попытке его использовать не тем, кто должен, ключ взорвался вместе с магом и дневником, который собирались расшифровать». А потом он сообщил, как выглядел ключ, который взорвался, и вот тогда я вспомнил, что называется, все и почувствовал себя идиотом. Дамиану я этого не показал — незачем ему знать, насколько он мне помог, еще решит, что плату следует увеличить. Поэтому все время, что оставалось до конца обучения Полины, я простоял, неприязненно глядя на Дамиана, для чего мне даже притворяться не понадобилось. Он же заметно нервничал и успокоился, только когда все закончилось.
— Он думает, что надул, — согласился я. — Но он ошибается. Сейчас все перенесу на бумагу и поедем.
Сказал и замер, потому что понятия не имел, где находится этот ключ. Момент, когда вдова Соколова его мне передавала — прекрасно помню, сам ключ тоже стоит как живой перед глазами, а вот куда я его отвез и засунул — хоть убей, не помню. И это было подозрительно. Получается, на ключе еще ментальные чары были?
— Куда поедем? — уточнил Постников.
— За ключом, — ответил я и на всякий случай крупно написал на листе бумаги «КЛЮЧ». В деле, связанном с ментальными практиками, никакие предосторожности будут не лишними. — Точнее, его искать. И, Даниил, если я вдруг забуду, напомни мне все, что Дамиан рассказывал про ключ.
— То есть ты можешь забыть, а я — нет? — скептически спросил он.
— Я ключ держал в руках, ты — нет, — ответил я. — Он правда непростой, с подвывертом. Конечно, я про него уже вспомнил и, скорее всего, не забуду. Но перестраховаться надо.
Объяснять я больше ничего не стал, попросил сходить за экранирующим контейнером, указав примерные размеры, и принялся переносить то, что запомнил, на бумагу, сейчас это было куда важнее, чем пытаться вспомнить, куда я засунул этот проклятый ключ. Второе я могу вспомнить, но если я забуду первое, Дамиан второй возможности мне не даст. Конечно, я провалами памяти обычно не страдаю, да еще и под зельем восприятия, но с наследством от Накреха ни в чем нельзя быть уверенным.
Полина управилась раньше и, счастливо прижимая к себе записи, удалилась их проверять к себе. Я мельком подумал, что поскольку набралась уже куча практик, то имеет смысл сделать учебник по ее специальности. Для внутрикланового пользования, разумеется. Чтобы Серый не переживал, что у нас только один такой специалист, который может слинять на сторону, никого за себя не оставив.
Наконец и я поставил последнюю точку, точнее знак, на лист и посмотрел на терпеливо ждущего меня Постникова.
— Ты просил напомнить про ключ.
— Когда я пытался передать драгоценные камни из вскрытого сейфа вдове Соколова, она передала мне артефакт, который назвала ключом к его записям. Записи Соколова сделаны теми же самыми загогулинами, что и записи Накреха и записи, найденные у Вишневских.
Постников возмущенно засопел.
— Так чего ты нам головы морочил с расшифровкой, если у тебя есть ключ? Это я молчу еще про записи Соколова…
— Теоретически ключ у меня есть, но практически я понятия не имею, где он, — пояснил я. — Я вспомнил момент передачи ключа, но на этом все мои воспоминания, относящиеся к этому артефакту, обрываются. Но я уверен, что я где-то его спрятал.
— Надеюсь, не закопал? — подозрительно спросил Постников.
— У меня нет склонности к земельным работам, — попробовал я отшутиться, — так что, скорее всего, артефакт находится в одной из двух квартир. Подозреваю, что он может оказаться в случайном месте и поисковым заклинанием его не вычленишь, поэтому придется все обыскивать.
Но его вопрос упал на благодатную почву, поэтому я всю дорогу до города размышлял, а не мог ли я и в самом деле артефакт где-нибудь закопать? Идея казалась совершенно абсурдной, но я точно не был в здравом уме, когда прятал.
Начать я решил с маминой квартиры, и не потому, что она меньше. А потому что Серый уже в который раз предлагал от нее избавиться, а я все тяну и постоянно придумываю отговорки чтобы не продавать. Поскольку ностальгии по отношению к ней у меня нет, впору предположить закладку в голове.