Дневники Обормотня

— Наверное! — в способностях Степашки я был уверен, зато сам уже смирился, что до конца жизни останусь собачонком; буду считать себя то собакой, то волком, по желанию. И меня это не смущает, как Ленку! Зуб даю, как она перестанет загоняться по поводу своей собачьей физиономии, тут же и хандра пройдёт.

— Вот вырасту, стану большим и сильным, как папка, или вообще, как дядя Фёдор, и буду вас обоих катать на себе!

В это время подошёл Санька: помятый, сонный, пасмурный, одетый в серую майку и треники.

— С днём рождения, дружище! Как ты? — воскликнул я, не отрываясь от кулинарного процесса.

— Спрячьте меня в подвал кто-нибудь, позорище на всю деревню устроил…

За неимением пирожка, сделал кляп из оладушка. Подумал, и сунул второму голодающему. И себе тоже кусочек: вышло вкусно! Намного вкуснее, чем у деда Кости!

— А чего стесняться⁈ Ребят, я же вижу, мы тут все как одна большая семья! Хорошая, причём! А в хорошей семье никто никого не обижает!

Санька поёжился, но выдал самое страшное:

— Вожак прав, меня тоже нужно запирать. Я превращаюсь в такого восторженного идиота, что… нельзя так, понимаешь⁈

— НЕЛЬЗЯ запираться от всего мира! А идиот ты только потому, что сам не знаешь своего Зверя! — Я видел тебя, каким ты был счастливым, когда бегал, а чтобы избавиться от тупости… превратись сейчас? Самостоятельно! В этом настроении, чтобы помнить, что ты адекватный!

— Так не делается, дед Костя говорит, если Зверь опасен, его, наоборот, надо держать крепче.

Я кисло посмотрел на сковородку: за перепалкой я всё-таки сжёг эту порцию из четырёх драников; ничего, съедим и подгоревшие.

— Дед Костя просто старый перестраховщик, он вас всех в клетки посадит, чтобы успешно изображать вожака образцово-показательной стаи. Превращайся, давай, всё хорошо будет. Я в этом настолько уверен, что даже плиту с оладьями выключать не буду.

— Степаш, какой телефон у пожарных?

— Сто один, па!

— Умничка. Иди играй.

— Не, мне тут интересно!

— Не спорь, ребёнок.

— Ну па, ну обернись, а? Ну пожа-алуйста!

Я успел дожарить последнюю порцию драников, всё-таки выключил плиту, и сел напротив Саньки. Сейчас будет сеанс волчьей уличной магии!

— Сань, посмотри на меня. Я уже больше недели такой, и до сих пор адекват. А значит, если сделаешь это со мной рядом, то всё у тебя получится.

— И папка будет ходить таким же волком, как ты⁈

— Не постоянно, но будет! — я подмигнул Степашке. Да и Санька выглядел заинтригованно… что я задумал?

— Ладно. Степаш, отвернись.

Умный ребёнок послушно отвернулся мордашкой к зеркально отполированной стенке холодильника.

В вымотанном состоянии перекидывание проходило не так приятно; Санька морщился, как от судорог, стремительно перекидываясь в Зверя. Наконец, превращение завершилось, и в комнате сидел оборотень-хаски. Хасячья супермимика указывала на всё те же смущение и усталость.

— Просто побудь так немного, увидишь, ты совсем адекватный! Ты как долго так сможешь продержаться?

— Вообще часа два-три, это вчера я долго так пробыл, на радостях. Лёх, может не надо, а?

Умник Степашка сразу просёк фишку:

— Па, да ты уже хороший! И не прыгаешь по кухне: «Играть! Играть! Играть!»

— Вот именно, так что давай утрём нос этим зазнайкам, ты и так тоже можешь!

В глазах Саньки опять загорелся азарт восторженного хаски, которому пообещали вкусняшку: правда можно⁈

Из коридора раздался звонок телефона; Степашка убежал и вернулся обратно.

— Это мама звонит! Лёш, тебя!

«Ленка стукачка!», — недовольно подумалось мне, но трубку взял.

— Лёшка, скажи сразу: дом цел? — перешла Василиса к главному.

— Цел, только… — я подумал: говорить ли о саде или нет, но решил принять удар честности на себя. — Только мы клумбу с флоксами разорили.

Вася заржала, а я непонимающе помотал башкой: тоже, что ли, свихнулась на радостях?

— ВОТ ТАК ЕМУ И НАДО! — отсмеявшись сказала она. — Лёх, ты бы видел все эти его пляски вокруг клумбы! Так что передай, молодец, а вместо клумбы колодец копать будем, давно пора!

Я закатился в хохоте, как и Степашка, да и Санька начал подхихикивать.

— Дай Саньку, поговорить тоже надо бы, посмотреть хочу на него.

Я протянул трубку, Санька взял её и улыбнулся. Напомнить, что сейчас у него физиономия счастливого хаски⁈

— Ну, привет тебе, лохматый! Ответь мне тоже на серьёзный вопрос: через сколько дней я приеду?

— Через… два дня, правильно? — Санька задумался, но ответил. Его смутило, что Вася отнеслась к нему без упрёков, и даже за клумбу не отругала.

— Приеду, ревновать будешь, потому что Лёшку я расцелую! И… так уж и быть, вас со Степашкой тоже за компанию! — опять воскликнула Вася. — Лёш, ты же здесь⁈ Ты ему не подсказывал⁈ А то это он человеком умный, Зверь в нём даже цифры не разбирает! Так что приеду, будем вашу методу развивать! Порадовали вы меня, а Ленке передай, что она паникёрша!

— С удовольствием передам! — довольно тявкнул я, радуясь, что Ленкина диверсия ушла псу под хвост. Василиса попрощалась, выключила видеосвязь, а дальше… начались приключения хаски, волчонка и… кого? Ладно, я уже понял, что оборотни сенбернара от корги не отличают, поэтому заранее буду себя считать тоже волком! Просто бурым.

* * *

Дед Костя очень удивился, когда мы всей компанией к нему заявились мохнатыми, но от своих слов отказываться не стал:

— Хитрый ты парнишка оказался, ух, хитрый! И везучий! — погрозил он мне пальцем. — Думал, мне самому по нраву было Сашеньку в «Буйные» записывать?

— Лучше вот что скажите, почему вы здесь людьми притворяетесь? Все свои, никто никого не напугает, если что. Просто перестаньте себя бояться!

— Что же ты, умник такой, думаешь, что мы сами себя в клетки загоняем?

— Думаю! И не отпираюсь!

Вожак посмотрел на стоящих рядом (спокойных и мохнатых!) Степашку и Саньку, и развёл руками.

— Коли так… видит Бог, знать, таков Его промысел.

Дед Костя перекинулся за пару секунд, вышел на крыльцо, и завыл. Громко. Властно. Все сюда, таков приказ Вожака! Собрались почти все, кроме Фёдора, конечно.

— Значится так, дорогие мои. Лёшка тут наш говаривает, что мы зря от себя прячемся.

Волки переглянулись, да и я тоже: то ли сейчас будет момент истины, то ли меня выпрут, как дебошира. Оба варианта меня устраивали, хотя второй в разы меньше: Саньку и Степашку жалко, да и повезёт меня отсюда Лев Леонидович в кадетскую школу для волчат. Стоит сейчас такой, с видом «я просто мимо проходил, а у вас тут суета какая-то».

— Так может он и прав? Устами младенца, как говорится! Так что кто хочет — сегодня всё можно! Более это правило в нашей деревне не действует, отменяю его! Дадим волю своему Зверю, как просит!

Стоило ли говорить, что не только я взвыл от радости⁈ Так и знал, хватает среди наших «загнанных в клетки»! Некоторые начали превращаться прямо здесь, другие, покультурнее, ушли в уголок, а вожак посмотрел на меня, и проговорил тихо:

— Может, ты и ребёнок, но ты тоже можешь изменить мир. А к лучшему или худшему… ещё посмотрим.

Первый день в ПО-НАСТОЯЩЕМУ Волчьей деревне прошёл весело: близняшки Лида и Женька всё-таки устроили гонки, Санька к ним присоединился с большим удовольствием. А Ленка была мрачной, как… бульдог!

— Доволен, обормот? Внеочередное полнолуние устроил, молодец! — зло бросила она, продолжая раскладывать какие-то колбочки и метёлки трав.

— Лен, почему ты такая злая?

— А догадайся! Когда кто-нибудь опять пробьёт башкой забор, или сломает лапу в прыжке по крышам, КТО будет это всё лечить⁈

— Ты слишком плохого о них мнения…

— Это ты слишком хорошего.

Кажется, я понял настоящую причину Ленкиной злости.

— Это всё из-за лабрадора?

— Какой, к лешему, лабрадор⁈ — вспылила знахарка.

— Ага, из-за него. Слушай, да перекинься и всё! Потому ты дальше и не продвигаешься, что сама себя ненавидишь! Ты собак так не любишь?