Мятежный наследник

“Я знаю, что ты этого не делал”. Она ослабила хватку на его заднице, чтобы проследить линии мышц, которые начинались на бедрах и тянулись вверх по бокам.

Он прерывисто вздохнул и посмотрел ей в глаза. “ Я украл очень много вещей, выманил богатство обманом у ничего не подозревающих джентльменов. Его голос звучал хрипло, как будто его слова дались ему дорогой ценой. “Я совершил много плохого в своей жизни, но я не собираюсь красть это у тебя”. Он опустил руку, чтобы накрыть сердцевину ее тела, где оно все еще гудело от его усилий. “Я не возьму тебя, пока ты этого не захочешь”.

Он спрашивал, хочет ли она, чтобы это закончилось? Она вообще не хотела, чтобы это заканчивалось.

Она хотела просыпаться рядом с ним каждый день и с наступлением темноты обнаруживать себя именно в этом месте, но, возможно, на кровати, а не на полу лондонского театра. Она покачивалась на его ладони. “Я хочу этого”, - заверила она его, желая объяснить, насколько сильно, но зная, что сейчас не время для подобных разговоров. “Я хочу тебя, Эш Клобейн. Укради меня. Обмани меня. Я твоя.”

Он выдохнул с выражением, которое, как она подумала, могло быть благодарностью, и положил руку ей на бедро. Она крепче сжала его, желая, чтобы он остался с ней и повел ее в неизвестность. Его пристальный взгляд встретился с ее и удерживал ее там, пока он приподнимал ее бедра и входил в нее одним быстрым движением. Она не могла пошевелиться — контакт, которого она так жаждала, теперь придавил ее к нему. Пронзил ли он ее сердце насквозь? Это было возможно. Его тело было прижато к ее телу, когда он заполнял ее, накрывал ее, окружал ее. Она напряглась и прикусила губу, когда ее тело вытянулось так, как она и представить себе не могла. Боль, о которой ходили слухи среди дам, была омрачена волнением от того, что она наконец-то полностью овладела мужчиной, которого любила. Она хотела разделить это с ним.

Как будто он мог прочитать ее мысли — а судя по тому, как он наблюдал за ней, возможно, он мог — он провел рукой по ее бедру, призывая ее расслабиться и довериться ему. “Я больше не причиню тебе боли, Эви”.

“Ты ведь не собираешься останавливаться, не так ли?”

Он только усмехнулся в ответ, когда вышел и снова вошел в нее. На этот раз боли не было. Каким-то образом зная, что она оправилась от первоначального шока от его вторжения, он изменил свой ритм. Ее тело становилось все более и более податливым в его руках, когда она выгнулась ему навстречу. Явная мощь его тела, смешанная с чем—то более легким — веселым и бунтарским - в мощную смесь потребности, неуклонно ведущую ее вперед, в наполненную наслаждением тьму.

Она цеплялась за него, когда переезжала в мир, которого не знала и не понимала, веря, что он покажет ей все, что только можно увидеть. Все вокруг нее потрескивало от огня, который ярко горел между ними, когда она достигла какой-то безымянной вершины. Она наверняка погибнет, если не достигнет точки, к которой он ее вел. Но затем она притянула его ближе, упав под ним бесчувственной грудой. Узы, которые, казалось, связывали их в тот момент, заставили ее глаза защипать от горячих слез. Она любила его, и прямо сейчас он принадлежал ей. Он замер в ней, наблюдая, как она по спирали спускается с высот, на которые он ее толкнул.

Глаза его озорно блеснули, он поднял ее с пола и, прислонив к стене, потянул за собой. Она моргнула от внезапной перемены, осознав, что теперь она оседлала его, ее руки легли ему на плечи, а колени по обе стороны от его бедер.

“Это еще не конец?” прошептала она.

“Вряд ли. Ты моя, помнишь?” Он посасывал ее шею, пока его руки удерживали ее бедра неподвижно на нем. “Я еще не закончил добиваться от тебя удовольствия”.

Он быстрым движением оторвал бедра от покрытого пальто пола, который вонзил его глубже в ее тело, заставляя ее играть в его игру. У нее перехватило дыхание от нового ощущения их положения, и она в ответ сжала его плечи.

Довольная улыбка тронула уголки его рта, когда он на минуту прижал ее бедра к себе. Темп был слишком сдержанным, и она не смогла с ним справиться, рванувшись вперед. Он наблюдал, как она приближается к нему, с выражением благоговения на лице. Он произнес одними губами что-то беззвучное, что могло быть либо люблю тебя, либо смотрю на тебя, она не была уверена, но не придала этому значения, когда лишила себя удовольствия от его тела.

Власть ее положения над ним, способность заставить его смотреть на нее таким образом, заставить его бормотать беззвучные слова про себя, опьяняла. Она могла двигаться, как хотела, брать то, что хотела, и он позволял ей это - без осуждения.

В его глазах она могла видеть, как его уверенность в том, что он делает, боролась с ускользающим контролем. Лукавые улыбки сменились выражением дикого отчаяния, которое снова появилось и в ней. Он протянул руку, чтобы просунуть ее между ними и поиграться с тем же чувствительным местом, которое ранее сводило ее с ума, когда он прижал ее к своему телу с большей силой, чем она одна обладала. Она подчинилась его явному мастерству и позволила ему делать с ней все, что он хотел. Выгибаясь под его толчками, она почти вскрикнула, когда он притянул ее к себе в последнем сильном движении. Он потянулся к ее рту, накрывая его своим, пока пульсировал внутри нее.

Минуту спустя они все еще прижимались друг к другу, превратившись в кучу скользких от пота и все еще трясущихся частей тел. Где-то за пределами их личного мира оркестр начал настраивать свои инструменты. Интенсивность и мощь того, что они только что разделили, были слишком хрупкими для слов. Все, что она знала, это то, что ей нужно найти способ сохранить Эша Клобейна в своей жизни.

Они сидели там, пока не началась опера, музыка наполняла воздух вокруг них, но ни один из них не двинулся с места. Он оставил ее только один раз, и то для того, чтобы взять тряпку, смоченную в прохладной воде из ведра, где в углу стояла бутылка шампанского. Вернувшись к ней, он нежным прикосновением прижал ткань у нее между ног. Без сомнения, завтра у нее будет болеть, но этот жест заставил ее сердце сжаться. Бросив носовой платок обратно в сторону ведерка с шампанским, он прислонился к стене и притянул ее к себе, пока она не оказалась между его бедер, свернувшись калачиком поверх его пальто, а его умелые руки не обняли ее.

Повернув голову в сторону, она протянула руку, чтобы прижаться губами к краю его подбородка. “На театр всегда следует смотреть таким образом”. Ее голос был хриплым шепотом под высокими нотами сопрано.

“Голая и совсем не наблюдающая?” - пробормотал он ей в волосы со смешком, от которого по ее спине пробежала вибрация.

“Это прекрасно”.

“Ты прекрасна”, - прошептал Эш, продолжая блуждать руками по ее телу, по бедру, вниз по бедру, затем обратно по животу к груди. Он провел случайным узором тепла и осознанности по ее телу, убаюкивая ее в равной степени комфортом и предвкушением того, к чему он может прикоснуться в следующий раз.

Она сильнее прижалась к нему, положив руки на его бедра. “ Ты когда-нибудь хотел удержать мгновение и сохранить его навсегда? Я бы сохранил это.

Его руки сжались вокруг нее, когда на его лице промелькнула какая-то эмоция, но когда он посмотрел на нее секундой позже, эмоции исчезли. “В моей жизни трудно за что—то цепляться очень долго - за то, что есть”.

“Этого не должно быть”. Она прижалась щекой к его груди. “Я могла бы держаться с тобой”.

“Такие вещи, как мгновения, не любят, когда их запечатлевают таким образом”. Его голос звучал почти грустно. Если он чего-то хотел, все, что ему нужно было сделать, это сказать. Разве не это он всегда говорил ей?

Она перевела дыхание и озвучила вопросы, которые терзали ее разум. “А как насчет таких вещей, как быть вместе и счастье? Могли бы мы сохранить это?”

“Я не отпущу тебя — не сегодня”. Он крепче сжал ее в яростной и собственнической манере, которая успокоила ее, даже если он не ответил на ее вопросы.

Она могла сосредоточиться на том, куда это приведет их завтра, когда взойдет солнце. Прямо сейчас она не хотела думать ни о чем, кроме как о том, что происходит прямо сейчас, на полу украденной ложи в театре.