Ведьма для императора

Крепкие, шероховатые руки настойчиво развели мои ноги. Два твёрдых пальца проникли во влажное лоно. Третий лёг на клитор, то нажимая, то поглаживая. Я извивалась. Выгибалась. Металась в постели, потерявшись: где прикосновения господина, а где императора. И понимала, что хочу большего.

Пальцы внутри меня то медленно, то яростно толкались вглубь. Так волны ритмично набегают на берег и откатываются обратно лишь для того, чтоб возвратиться с новой силой. Огонь трепещет, разгораясь всё сильнее.

Император царапал зубами по шее, но не кусал, а спускался всё ниже.

Я стонала, жмурилась, искала опоры руками. Мою кисть сжали. Я переплела пальцы с мужскими. С чьими?

Губы императора коснулись напрягшегося соска. Сжались и отпустили. Язык обошёл ареолу по кругу. Губы втянули горошинку соска в горячий рот, сорвав с меня новый стон, а мужские зубы подарили острое, горячее желание.

Меня обдавало жаром. Я уже не стонала, кричала, просила, молила меня не оставлять.

— Не сейчас, — услышала голос. Чей?

— Я хочу, — чуть не плача. Я.

— Мы здесь, — моё лицо покрыли нежными поцелуями.

Едва ощутимые прикосновения мягко прошлись по моим векам, по вискам, по лбу. Мою руку всё ещё держали. Крепко, но с заботой.

И вновь отстранились.

Снова холод. Снова дрожь. Я потянулась руками к наклонившемуся ко мне мужчине. Впилась пальцами в светлые пшеничные пряди. Господин обнял моё лицо, а его язык захватил мой рот. И в это же мгновение я ощутила, как другой язык, весьма умело, коснулся моего клитора.

Новый стон. Новая волна жара. Я выгибалась. Металась. Горячий язык проник внутрь. Терпкий игрался с моим. Меня накрывало то вспышками света, то погружало в беззаботную тьму. Я будто оказалась в центре шторма, в самом сердце бури. И в то же время я знала, что в безопасности, что могу им доверять. Они оба здесь. Оба со мной. Оба мои.

Тянулась к ним и в свете, и во тьме, и в отблесках огня.

— Красиво, — мурлыкнул император, обнимая меня со спины.

Я лежала всё в той же постели, на боку. Император лежал за мной и наблюдал, как на кончиках моих пальцев плясали язычки пламени.

— Совсем не горячее, — дивился господин, который лежал передо мной и держал меня за разгорающуюся руку.

Мне было хорошо и спокойно. И не страшно, что я не понимала, как пламя затушить, и откуда оно вообще взялось. Только лёгкое чувство обиды не покидало из-за того, что я всё ещё голая, а они так и не разделись. Если ещё и обутые, имела ли я право отругать мужчин за то, что прямо в сапогах забрались ко мне в постель?

— Опять истерика?

— Не похоже. Что тебя так веселит, Капелька?

— Вы двое, — я смущённо отвела взгляд от пристальных зелёных глаз. — Вам не кажется, что это не честно? На мне совсем нет одежды. Даже одеяла нет. А вы…

Господин высвободил свою руку из моих пальцев. Поднялся, а я заметила, что он без обуви. Коэн ухватил свободный край одеяла и накинул на меня, заворачивая и, как-то ревностно, протискивая шерстяную ткань между моей спиной и грудью императора. Будто опомнился и пытался отгородить меня от другого мужчины, заявить вновь, что я только его, как всегда напоминал Того Данну.

Смешной. Не торопился лечь обратно. Обулся, но и уходить не спешил.

— С утра во дворец привезут юную Дзюн, — начал Коэн, обращаясь вроде не ко мне. — Надо подготовиться.

— Верно, — нехотя согласился Муроми, тоже не спеша покинуть мою комнату.

— Вот и хорошо, — я плотнее укуталась в одеяло. — Хоть высплюсь, пока все заняты.

— Ты тоже будешь занята, — сказал не господин, но император. — Моя женщина просто обязана встретить невесту принца.

Мне хотелось ответить, что я, вообще-то, человек, и просто обязана поспать, хоть немного. Только запнулась. Щёки и уши обдало жаром, едва Муроми назвал своей. Губы растянулись в глупой улыбке.

— Верно. Выспись хорошенько. Поднимут с утра, — спас меня Коэн почему-то хмурясь. — Мы пойдём.

Глава 63

Господин не обманул. Рис подошла ко мне, едва забрезжил рассвет. Мягко растолкала и сообщила, что купель готова. Сонная, с трещащей головой я натянула первое попавшееся платье, не заботясь о нижних одеждах, и отправилась за служанкой. Вода в купели казалась слегка прохладной, а ещё была невероятно ароматной. Не знаю, что за травы заварили для моего купания, но в мыслях прояснилось. Следом за ясностью в мою жизнь возвратился стыд.

Что это вообще вчера было? С ужасом думала я, всё глубже уходя под воду и не желая никогда выныривать. Что бы сказал отец?..

Прогнал бы и отрёкся, решила я, а после вспомнила, что сама уже успела из дома сбежать. И рассмеялась. И закашлялась.

Вода попала в нос и рот. Пришлось спешно вылезать из купели, валясь на прохладный пол.

— Что же вы себя не бережёте, — ворвалась ко мне Рис с пушистым полотенцем в руках. — Скорее вытирайтесь и переодевайтесь, госпожа.

— Да какая я госпожа, — фыркнула, но в полотенце завернулась.

— Как это, — бедняжка Рис покраснела. — Я же слышала, как вас император назвал. И как долго он вашей комнаты вчера ни покидал. И господин Сагамия тоже, — тут Рис замолчала под моим тяжёлым взглядом. — Вот, я вам платье подготовила. Вставайте, помогу одеться.

Для начала меня облачили в хлопковое бельё, состоявшее из коротких панталон и топа. Простое на вид, оно оказалось очень удобным и практически не ощущалось. На ступни белые носочки. А платье оказалось и не платьем вовсе. Рис выложила передо мной шёлковую юбку в пол, расширяющуюся книзу, цвета киновари. Её украшала золотая вышивка по подолу, изображающая пляску стихийного дракона. Сверху была рубашка с запахом, чьи рукава также расширялись. Края рукавов, как и ворот, тоже венчала вышивка золотой нитью. Завершали образ белые туфельки на небольшом каблучке и того же цвета шёлковый, широкий пояс, который Рис несколько раз обернула вокруг моей талии.

Служанка посетовала, что мои волосы слишком коротки для традиционных заколок. Пришлось ограничиться простым расчёсыванием, пока пряди не отросли вновь.

Всё мне в новом образе нравилось. И то, как одежды на мне сидели, и то, как ощущались. Вот только широкие рукава не скрывали запястьев, а, проснувшись поутру, я не нашла в комнате ничего, чем бы печать замотать. Да и что весьма смущало и пугало, Рис глядела на вязь, украсившую моё запястье с интересом, но без удивления.

Куда бы я ни пошла, всюду во дворце слышались лишь разговоры о скорой помолвке принца с госпожой Хасели. Искала я не обсуждаемых особ, а господина. Хотелось и накричать на него, и взмолиться о помощи. Что вчера произошло? Почему печать выглядит так же? Или в ней вновь изменилось что-то столь неуловимое, что я и не разобрала?

Господина я, к счастью, нашла, к сожалению, не одного. В огромном тренировочном зале он махался на тонких мечах в паре с принцем. На господине была шёлковая рубашка в цвет необычайно ярких глаз и пшеничного цвета брюки, заправленные в сапоги на мягкой подошве. Волосы, как всегда, собраны в тугой хвост и дополнительно скреплены множеством тонких заколок. Волосы принца спадали на спину единой косой. Одежды его походили по фасону на одеяния господина, только окрашены в чёрный и серебро — цвета императорской семьи.

Мужчины двигались плавно, будто в танце, но быстро. Ни один не уступал в умении сражаться второму. В зале только и слышался звон металла о металл. Я остановилась возле входа, наблюдая за диким, но отлаженным танцем двух воинов. И чем дольше наблюдала, тем сильнее сомневалась в своих ощущениях. Мне помнилось, с каким недовольством Коэн обсуждал принца, общаясь с Данном. Да только прямо сейчас, отражая удар за ударом, он улыбался так, словно не бился, а игрался с давним другом, если не с младшим братом. Удивительно, как они успевали попутно обсуждать неких «птичек» и не запыхаться притом.

Стоя поодаль, я вскоре поняла, что говорили не о птицах. Главной птичкой называли Дзюн, а её приближённых дев обозвали курятником.