Худший из миров

Позаимствовав бесхитростное оружие почившего охранника, юный инквизитор сразу отправился к восточным воротам, куда, по словам слуги, всего час назад отвезли вонючие трупы. Возможно, Дицуда ещё успеет проститься с напарником. После чего попробует выйти из города, используя служебное положение. Одному ему всё равно не справиться с демоном. Ни единого шанса.

Ортосурб обречён. Теперь городу придётся пройти через тотальное очищение. Выживут единицы, а когда их выведут, городок предадут пламени, чтобы истребить всю заразу.

Дицуда считал, что горожане заслужили подобную участь. В этом городе оставили Господа, так почему же тогда Вадабаоф должен заботиться о заблудших? Здесь всё будет отстроено заново, но уже другими и для других. Инквизитор надеялся, что следующие жители окажутся хотя бы немного порядочнее.

Юноша вышел на небольшую привратную площадь, где неустанно сжигалась заразная плоть. Пламя показалось ему странноватым. На сей раз в нём присутствовало слишком много фиолетовых оттенков. Неестественный цвет. Цвет колдовства.

День и нощно бдящих сестёр из Ордена Освобождения Духа на этот раз видно не было, зато рядом с костром на мостовой была нарисована огромная пентаграмма. В центре которой лежал раздетый догола, хорошо знакомый Дицуде человек. Раскинутые в стороны руки и ноги точно вписывались в вершины пятиконечной звезды, на последнюю вершину была направлена обрамлённая козлиными рогами голова. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рога грубо прибиты к черепу трупа гвоздями — настоящее святотатство!

Что ещё хуже, Дицуда понял, из чего сделаны сигилы, составлявшие пентаграмму. Блохи. Живые, перебирающие лапками, но застывшие на одном месте блохи.

Насекомые были повсюду. Взгляд Дицуду невольно упал на лопнувшие чёрные нарывы на теле наставника. Они буквально кишели личинками. Неопытного инквизитора вырвало.

— Дицуда!

Ну вот, только этого сейчас не хватало. К нему бежала проклятая блудница, никак не желавшая оставить молодого человека в покое.

Дицуда вытер рот тыльной стороной ладони. Преодолевая нахлынувшую на него слабость, выпрямился. Взглянул на Лястяшу и её провожатого. Всё время называвший его маленьким инквизитором бугай испуганно озирался.

— Дицуда, ты должен убираться отсюда! Рисхарт Сидсус предупреждал, чтобы…

Лястяша резко остановилась, поражённая зрелищем растянутого в центре пентаграммы почившего Конрада. Стоящий рядом с трупом Дицуда заметил, что мельтешение из-за постоянно шевелящихся лапок блох прекратилось.

Блудница сделала ещё один робкий шаг:

— Конрад…

Бесчисленные блошки словно по команде устремились к девушке, запрыгивая на неё и покрывая сплошным слоем чёрной шевелящейся массы. Лястяша истошно завопила, попыталась развернуться и убежать, но упала. Всего за несколько секунд насекомые покрыли с головы до ног её тело. Крик оборвался.

Здоровенный телохранитель недоумённо посмотрел на юного инквизитора.

— Огонь! — прокричал Дицуда к бугаю. — Неси факел, чтобы отогнать эту мерзость!

Сам он помимо своей воли уже подскочил к девушке, отбросив оружие, стал сминать и отбрасывать блошек целыми пригоршнями. Нельзя допустить, чтобы женщина задохнулась!

Вспышка света и дикий вой вышибалы заставили его обернуться. Телохранитель блудницы метался по площади, объятый фиолетовым пламенем. До тугодума на сей раз довольно быстро дошло, что надо упасть и валяться, чтобы сбить пламя, но это не помогало. Колдовской огонь разъедал кожу, мясо и кости. Такой можно было потушить лишь святой водой, но где взять что-то освящённое в этом проклятом городе?

В одежду Дицуды вцепились чёрные руки. Такое же чёрное лицо женщины притянулось к нему почти что вплотную.

— У… уби… иэй… — пробулькало нечто почти нечеловеческим голосом. — Уби… эй. Убей меня!

В рот девушки забились словно из ниоткуда материализовавшиеся новые блошки. Судорожная хватка казалось вот-вот разорвёт его скромные одеяния. Дицуда почувствовал, как блохи начинают перепрыгивать на его густые грязные волосы. Он заплакал.

Но сумел найти в себе силы, чтобы свернуть девушке шею. Тонкую, красивую шейку, которую Дицуда так любил гладить. Страдания Лястяши наконец прекратились.

Она не была причастна к творящимся в городе злодеяниям, блудница оказалась всего лишь марионеткой и жертвой, теперь Дицуда точно знал это.

Инквизитор оттолкнул от себя обмякшее тело. Подобрал оружие и встал с колен. Обернулся к костру.

— Ну же! Явись наконец миру, демон! Покажи своё истинное обличие, мерзость!

Дицуда понимал, что не выстоит, но сейчас им двигала праведная ярость, а не холодный расчёт. Он отомстит за блудницу. Грешную, бесстыдную, богохульную блудницу, однако подарившую ему ласку. Его первую и единственную женщину. Он отомстит… По крайней мере попытается, а там будь что будет.

В пламени колдовского костра возникли тёмные силуэты. По очертанию фигуры напоминали двух стройных девушек, держащихся за руки. Предчувствие не обмануло Дицуду, из пламени до него долетел тихий смех. Девичий смех, игривый, но звучащий столь злобно… Навстречу инквизитору из костра шагнули две знакомые женщины.

— Давно не виделись, мальчик. Скучал по монашкам?

Сёстры из Ордена Освобождения Духа, без устали провожавшие в последний путь души, стояли в двух десятках шагов перед ним полностью обнажённые. Привлекательные физически и отталкивающие морально. Психики, скрывавшиеся за чужими личинами — теперь всё стало ясно. Две монашки всё время были у всех на виду, но не вызывали ни у кого подозрений.

— Правильно догадываешься, мальчик. Кто заподозрит заплаканных измождённых монашек? За несколько недель присутствия в городе ты даже не удосужился узнать наших имён, увлечённо бегая за той потаскушкой. Мы специально позволяли ей крутиться поблизости и якобы нам помогать. Твой напарник наши имена знал, но и он обманулся. Слишком зациклился на миазмах и разрывах ткани реальности. Это тоже было уловкой, впрочем, придуманной давным-давно и не нами.

Прямо на глазах у Дицуды две сестры Ордена Освобождения Духа срастались. Их нижние конечности переплелись, их облепляли бесконечные блошки. Казалось, что насекомые стягиваются на один лишь им ведомый зов со всего города, если не света. Дицуда невольно перевёл взор на Лястяшу — её искусанное, без единого живого места лицо теперь было покрыто тысячами язвочек, но ни одной блохи на ней больше не было. Мерзкие насекомые помогали сформировать тело демону.

— Миазмы. Какой идиот решил, что мор распространяется через испарения и уж тем паче как-то связан с греховностью или праведностью? Чуму разносят грызуны, блохи и главные паразиты этого мира, а именно люди. Мы не случайно призвали Повелителя блох, а не гораздо более могучего, но предсказуемого демона. Заражение шло через укусы насекомых, а дальше передавалось от человека к человеку при тесном контакте. Почти никакого колдовства, естественный процесс распространения заразы, — тела двух монашек продолжали видоизменяться, всё больше утрачивая сходство с человеческим обликом. — К сожалению, пришла пора платить по счетам, демон заберёт наши смертные оболочки. Он жаждет вкусить крови сам, а не через своих мелких помощников. Это будет уже не столь эффективно, но очень эффектно. Особенно с учётом того, что способных противостоять ему инквизиторов в городе не осталось.

Призвавшие демона психики готовились умирать, а потому охотно болтали, желая побороть страх смерти. Нижние половины их тел к этому времени срослись полностью, до неузнаваемости трансформировавшись в нечто насекомоподобное. Кисти вытянулись и превратились в серповидные лезвия, поджатые к предплечьям вниз наподобие клешней богомола. Два человекоподобных туловища были развёрнуты друг от друга, смотря под углом примерно в сорок пять градусов в разные стороны. Лица растянулись, зубы обеих женщин превратились в клыки, глаза стали фасетчатыми, волосы сплелись в витые рога. Бывшие монашки перестали делиться с Дицудой ценными, но совершенно бесполезными сведениями. Ведь какой прок от знания, если через минуту ты отправишься на тот свет?