Страница 15 из 36
Двенадцатый день
Я проснулась на удивление бодрой и отдохнувшей, даже локоть почти не ныл. Вылезла из-под спальника, озираюсь по сторонам.
Господи! Красотища-то какая! Воздух прозрачен и чист. Еще холодное, но ясное солнце встает из-за сопок. Ярко голубеет небо. Скалы, золотистые на солнце и густо-синие в тени, отражаются в зеркальной глади озера. Заросли кедрового стланика в распадках курчавятся веселой темной зеленью, молодые лиственницы - как язычки прозрачного золотого пламени, брусничники и голубичники на склонах вспыхивают пунцовым и алым.
Но там, внизу, где еще холод и тень, где еще не рассеялись клочья тумана, уродливо торчат лагерные вышки. Одна из них разворочена взрывом. У ворот - какая-то кутерьма. Всматриваюсь получше: вешают новый лозунг... А ну их к лешему! Такое утро хорошее, не хочется портить себе настроение.
Лэлса сидит у костра и стругает какую-то коряжину: обгорелая деревяшка на глазах превращается в симпатичного зверька, что-то среднее между кошкой и куницей. Мордочка у зверька - забавная, хитрая и озорная. Очень похоже выражение - на лице автора. Массаракш! Он ведь, правда, не врал, что к утру будет в порядке. Сквозь многочисленные дыры в комбинезоне видно, что жуткие ожоги за ночь почти прошли. Во всяком случае, подсохшие болячки ничуть не мешают ему двигаться. А там, где были просто ссадины - все зажило без следа. И самое главное: на лице - ни тени вчерашней боли: он весел и беспечен, как мальчишка на пикнике, он наслаждается, ловит кайф...
Мы встретились взглядами - и на меня будто ледяным ветром пахнуло. Черные глаза. Непроницаемо черные. Они жадно, ненасытно ловят яркий утренний свет - и поглощают его без остатка. С такими глазами не нужно темных очков: все равно никто не прочтет их выражения. К ним бы и лицо - невозмутимую маску. Богатая, живая, абсолютно человеческая мимика Лэлсы почему-то еще больше сбивает с толку...
Над огнем закипает котелок, Ладка с серьезной миной вершит свои зажимпродские дела. Иду умываться. Долго и с удовольствием плещусь в ледяной воде. Ладка стучит ложкой по миске, созывая народ завтракать. На одном дыхании взлетаю к лиственнице.
- С добрым утром!
- Привет!
- Утро и правда доброе, - Лэлса широко, радостно улыбается, откладывает в сторону свою поделку, берет миску с кашей. Несколько минут мы молча поглощаем свои порции. Вкусно, но мало. Вместо чая ИФ заварил какие-то травки.
Все пялятся на Лэлсу, будто в зоопарке. Его самообладанию можно позавидовать: лопает кашу, как ни в чем ни бывало. Если бы не белоснежная кожа и глазища в пол-лица, он был бы вылитый японец. Или нет - скорее смахивает на героев тех комиксов "Манга", которые один мой знакомый охапками привозил из Японии. Лицо абсолютно гладкое: ни усов, ни бороды, хотя в такой обтягивающей одежде пол не вызывает сомнений. И не ребенок он, потому что в уголках глаз и у рта при ярком освещении отчетливо различима сеть мелких морщинок.
Вообще-то, положа руку на сердце...Облик достаточно экзотический, но встреть я этого Лэлсу нормально одетым где-нибудь на улице - не обратила бы внимания. Разве что задалась вопросом, крови каких народов в нем намешаны. На тех двоих, что преследовали Ладку, он совсем не похож. Но комбинезон - такой же, в точности, и бластер, который он с собой приволок...
Доедает свою порцию, аккуратно отставляет миску в сторону.
- Я должен вам кое-что рассказать, - быстрый взгляд огромных, беззвездной черноты глаз, тонкие пальцы нервно играют сухой лиственничной веткой. - Даже не знаю, с чего начать. Простите...
Этот тип изъясняется по-русски свободно, почти без акцента. Голос - красивого, необычного тембра, неожиданно глубокий и звучный для такого замухрышки.
- Я говорил вчера, что все это устроили космические пираты. "Редкое, не представляющее особой опасности явление", - невесело усмехнулся, будто передразнивая кого-то. - А впрочем... Мое полное имя - Лэлса Арен дэн Синорэ. Я родом с планеты Эдэлсэрэн, четвертой в звездной системе Дэлэрсэна. Я попал в плен к пиратам три марсианских года назад. Не соображу, сколько это на ваш счет...
- Около шести лет, - тихо отзывается Галка. Вот уж не думала, что она сведуща в астрономии.
- Флот Космической Федерации изгнал их из густонаселенных областей Галактики. Большая часть была уничтожена, остальные рассеялись по периферии. Одна из группировок, к сожалению, закрепилась в системе Солнца. Они нашли здесь богатую, обитаемую, технически развитую планету. При этом Земля даже не подозревает о существовании Федерации, космический транспорт и средства связи совершенно не развиты.
- Сволочи! - в один голос восклицают Андрей и Ладка.
- Для них Земля - лакомая приманка. На ней много чем можно поживиться: еда, одежда, сырье. Но вот топлива и запчастей к кораблям здесь не купить и не украсть. Это пиратам приходится делать самим. Осваивают Марс, астероиды и спутники Юпитера. На заводах и в рудниках работают многие тысячи... Землян - в том числе. Очень мало кто попал туда по своей воле. Кого - похищают, кого - заманивают обманом. Итог один - рабство. Надежды освободиться нет. Разве что сделать карьеру среди пиратов, но это мало кому удается. Да и решиться на такое...
- Ты-то как там оказался?
Лэлса замолчал. Веточка в его руке хрустнула, разломилась... Хрустнула еще раз... Он вздохнул, посмотрел на каждого из нас долгим изучающим взглядом - мне опять стало не по себе. Потом заговорил: негромко, монотонно, чуть нараспев. Начинал он свой рассказ сухим тоном академической лекции, а продолжил... Вот уж не знаю, как это назвать.
Я смотрела на пришельца. Внимательно слушала его, стараясь не пропустить ни слова. Сидела посреди яркого и ясного осеннего утра, на камне у затухающего костерка. Но в то же время - находилась где-то очень далеко и созерцала события, смысл которых доходил до меня через два раза на третий. Даже не созерцала, а принимала в них непосредственное участие: чувствовала, размышляла, вела оживленные беседы с другими людьми, действовала. Только, как это порой бывает во сне - абсолютно не понимала, что творится, и при чем же здесь я, Ольга. Как будто все происходило не со мной, а с кем-то другим.
Точно! С кем-то другим: с Лэлсой, конечно. Дошло! Я видела события его глазами, ловила отзвуки его эмоций и мыслей. Я слушала чужую речь и понимала ее: не отдельные слова, а общий смысл - рассказчик не утруждал себя дословным переводом... То же самое, кажется, было и с другими слушателями: наваждение захватило всех.
Увиденное, услышанное и пережитое "за Лэлсу" легло мне в память накрепко - как собственные воспоминания. Хотя многих вещей я не понимаю до сих пор, а кое-что предпочла бы забыть. Впрочем, это касается не только чужой, но и своей собственной памяти.
Лэлса, кажется, щадил нас. По-своему щадил. Он все-таки был ощутимо другим и вряд ли до конца понимал, что именно могло нас сильнее ранить.
Нет, эмоции, оттенявшие этот странный сон наяву, воспринимались вполне естественно и не казались чуждыми. Чистая, детская, ничем не омраченная радость бытия - в начале. Неистребимое научное любопытство. Восторг Ньютона, на которого вдруг свалилось пресловутое яблоко. Гнев, страх, отчаяние, крушение надежд. Смертельная усталость, тоска. Ледяное спокойствие человека, которому воистину нечего терять, человека на грани жизни и смерти. Трудное возрождение к жизни, пробуждение надежды...
А вот абстрактных рассуждений о долге, совести, искуплении вины; мотивов многих Лэлсиных поступков я не понимала и не понимаю, хоть убей. Тут начинаются, видимо, всякие культурные, этические, языковые нюансы - хотя очень велик соблазн подыскать всему простые, понятные аналогии из собственной культурной традиции...
Их было - трое друзей. Дружили с детства, не разлей вода. Потом, как водится выросли.