Страница 37 из 38
Но тут я заметила одну закономерность. Умиление характером царя вслед за иностранными гостями испытывали и некоторые наши исследователи еще со времен «царя батюшки». Однако при более пристальном взгляде на его характер и время его правления оказывается, что не такой уж он был «тишайший», а очень даже крутехонький. И рукоприкладством — то он занимался, и обругать мог даже близкого родственника. А бунты, случавшиеся во время его правления, он подавлял без всякой жалости, со свойственной тому времени жестокостью.
Так что наши предки эпитет «тишайший» воспринимали, скорее, как официальный государев титул, имевший отношение к сану, а не к характеру царя.
С детства у Алексея Михайловича его наставником Борисом Морозовым воспитывалась любовь ко всему западному. Все началось с познавательных картинок, отпечатанных в Германии, на которых, разумеется в «лютеранском духе», были изображены разные явления и предметы. Расширяя кругозор наследника престола, воспитатель заказывал одежду у портных в Немецкой слободе и в английском торговом доме.
Не случайно, что уже будучи взрослым, Алексей Михайлович стал первым русским царем, который регулярно читал европейские СМИ, которые с 1659 года стали регулярно доставляться в Россию специально организованной почтовой линией. Причем читал не только сам, но и зачитывал вслух боярам некоторые статьи, специально переведенные для него в Посольском Приказе. Кстати, высшая знать, по всей видимости, не только разделяла почтительное отношение царя ко всему иностранному, но и всячески его поддерживала. Поэтому, когда грянула «никоновщина», количество ее противников среди высших кругов можно было перечесть по пальцам.
А теперь о набожности царя Алексея Михайловича.
Вместе с патриархом Иосифом он занимался строительством храмов и монастырей. При царе сложился, так называемый, «кружок ревнителей благочестия» или, как тогда его еще называли, «боголюбцев».
«Ревнители благочестия» регулярно собирались в государевых покоях, вели беседы. Считали, что все беды от грехов человеческих, а значит, надо укреплять веру. Тогда устроятся все дела и внешние, и внутренние.
Однако вопрос был в том, как именно добиваться укрепления веры. На этом кружок и раскололся. Вонифатьев, Ртищев и Никон поддерживали киевских и греческих учёных и священников. Мол, на Руси накопились «искажения» и «ошибки», их нужно исправлять. Перенимать лучшие достижения в богословской науке, образовании. Другое крыло кружка относилось к «западникам» настороженно, подозревало «ересь» и советовало оградить русскую церковь от их влияния. А опору, по их убеждению, следовало искать в русской старой вере.
К началу 1650-х годов, на фоне укрепления русской государственности и царского абсолютизма, вопрос о наведении нормативного порядка в русском православии стал безотлагательным. Элиты разделились: одни выступали за реформирование на основе отеческих преданий и постановлений Стоглавого собора 1551 года, другие, включая царя Алексея Михайловича, настаивали на преобразованиях по новым греческим нормам.
У современного человека необходимость редактирования текстов не вызывает сомнения. Сейчас невозможно представить, что исправление в книгах может привести к противостоянию в обществе. Между тем, в русском средневековом сознании взгляд на редактирование или, как называли источники того времени, «книжную справу», был принципиально иным. Споры о книжной справе стали причиной одной из самых значимых и имевших долговременные последствия катастроф в русской культуре — расколу Русской церкви.
Причина этого — в отношении к тексту и языку: книга не несла информации, она позволяла земному человеку соприкоснуться с миром небесным. Как и икона, она создавала возможность постичь божественное откровение. Поэтому все, что было связано с книгой, считалось священным.
В средневековый период истина находилась в прошлом. Она была дана пророкам Ветхого Завета, но в полной мере воплощена явлением Христа. Целью и смыслом работы книжников была верность первоисточнику — Библии. Но под древностью в разные периоды понималась как русская традиция, так и греческая.
Летом 1652 года после смерти патриарха Иосифа Никон был торжественно возведён на престол патриархов Московских и Всероссийских. Во время интронизации Никон вынудил царя дать обещание не вмешиваться в дела Церкви.
Никону было прекрасно известно, что между написанными на греческом языке Символом веры и современными ему московскими книгами имеются расхождения.
Со времен знаменитого старца Елизарова монастыря Филофея, возвестившего о нравственном падении мира и о преображении Москвы в Третий Рим, в подсознании российских царей и высших иерархов церкви неизбывно жила мечта о времени, когда Россия и Русская Православная Церковь соберут под свою руку православных христиан всего мира.
Теперь возникла опасность самим оказаться недостаточно православными. Никон поделился своими опасениями с царем Алексеем Михайловичем, который полностью одобрил его планы. Нужно было исправить «ошибки», допущенные предшественниками, явив миру полное согласие Руси с Греческой Церковью и Восточными патриархами, наделив патриарха беспрецедентными полномочиями.
Унификация обрядов по греческому образцу изменила представления о правильности русских богослужебных книг. Сменились ориентиры, русская традиция была объявлена полностью искаженной, что привело к острому конфликту в русском обществе, переросшему в раскол внутри Церкви. Конфликт усугубили методы деятельности новых справщиков.
Новоявленный патриарх Никон буквально рубанул с плеча, когда в конце февраля 1653 года разослал по храмам выпущенную без предварительного соборного обсуждения «память» (указ), по которой всем православным предписывалось исполнять прежние обряды на новый лад.
В 1654 году Никон собрал церковный собор, на котором было принято решение исправить церковные книги по греческим образцам. Несколько человек, в том числе протопоп Аввакум, не подписали решения, и через два года на новом соборе они были преданы проклятию и отправлены в ссылку.
На подавление старообрядцев царем, по наущению Никона, были брошены все силы государства. Раскольники бежали из городов и сел, а следом за ними тут же посылались стрелецкие команды, которые сжигали старообрядческие скиты с находящимися в них детьми и стариками.
Патриарх Никон стремился противодействовать тому, что воспринималось им как посягательство гражданского правительства на его юрисдикцию и полномочия.
Как следствие, произошло охлаждение отношений между царём и патриархом. Летом 1658 года Никон, в качестве протеста, оставил Москву и удалился в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь.
Однако компромисс с мятежным патриархом на этот раз не входил в планы Алексея Михайловича.
Собор 1666–1667 годов открыто назвал неправославными всех святых Русской Церкви. Это стало проклятием всей русской церковной старины и даже всех дораскольных святых, включая равноапостольных княгиню Ольгу и князя Владимира, Преподобного Сергия Радонежского и других духовных подвижников Земли Русской.
Претендующему на роль цезаря Третьего Рима Алексею Михайловичу пришлось стерпеть это унижение.
Старания «тишайшего» царя «законным образом» сместить ушедшего из Москвы, но отказавшегося сложить с себя сан патриарха Никона привели к неслыханным унижениям не только Русской Православной Церкви, но и Российского государства.
Против новых служебных книг восстал и знаменитый Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь. С 1668 по 1676 годы продолжалась осада древней обители, закончившаяся предательством, гибелью 30 иноков в неравном бою со стрельцами и казнью 26 монахов. Выжившие были заключены в Кольский и Пустоозерский остроги. Расправа над мятежными монахами потрясла даже многое повидавших иностранных наемников, оставивших свои воспоминания об этом позорном походе.